Secretum - Мональди Рита (читать книги онлайн .TXT) 📗
В поведении короля во время празднования свадьбы не было ничего примечательного, если не считать одной предательской мелочи: для ливрей слуг на приеме Людовик выбрал цвета фамильного герба Марии.
Он выполнил свой первый супружеский долг не моргнув глазом. Однако уже на следующее утро, когда королевский двор собирался в обратный путь, король оставил свою молодую жену на два дня. Куда он отправился? Никто не высказал ни одной догадки, но все знали: Людовик неожиданно галопом поскакал в Бруаже, крепость в Шаранте, где находилась Мария и где еще были живы воспоминания о ней.
В Бруаже Людовик забыл обо всем. Он попросил показать ему кровать, в которой спала она, и провел там целую ночь не сомкнув глаз.
– Но если никто об этом не рассказывал, как вы сами говорили, то откуда же вам известны такие подробности? – удивился я.
– В той комнате, комнате Марии, я видел короля собственными глазами. По приказу его высокопреосвященства я последовал за ним вместе с другими. Мы нашли его в ужасном состоянии. Все выглядело так, будто здесь установлен гроб с телом для торжественного прощания: покрывала сорваны с кровати, король лежал в слезах, скрючившись в углу под окном.
Сопровождаемые тихим журчанием фонтанчика, мы пересекли аллею и площадку перед входом. Погруженный в мысли, Атто медленно мерил шагами площадку.
В Бруаже Людовик словно вырвал себе сердце из груди. Здесь он выплакал все свои слезы; здесь он попрощался навсегда с любовью, не подозревая, что прощается и с самим собой, таким, каким он был прежде, – доброжелательным и довольным. Теперь это было для него потеряно навсегда.
– Я никогда не забуду это лицо восковой статуи, которое смотрело на меня в бледном свете того раннего утра. Это было его последнее действие. Затем было только… болото.
– Болото?
– Да. Медленное, но неумолимое погружение этой любви в болото, ее мучительная агония, жалкие попытки короля забыть Марию.
Когда Людовик вернулся в Париж со своей испанской женой, ничего не подозревающей Марией Терезией, коварная графиня Суассонская донесла ему, что юный и страстный Карл Лотарингский очаровал Марию и, возможно, даже преуспел – добился ее расположения. Король разозлился на Марию, он буквально бушевал в гневе, обращался с ней очень грубо. Она, со своей стороны, стала держать себя холодно. Тогда он опомнился и стал навещать ее во дворце Мазарини на улице Петит Шамп.
– Как раз напротив моей тогдашней квартиры, – непринужденно констатировал Атто. – И придворные, в основном известные сплетницы мадам де Лафайет и мадам де Мотвиль, которые всегда завидовали Марии, распространили слухи, будто Людовик отправлялся туда не столько ради Марии, сколько из-за красоты Ортензии – самой младшей из сестер Манчини.
– Это действительно так?
– А почему нет? Людовик XIV к тому времени уже был женат. Обещания нарушены, мечты испарились. Еще год назад влюбленные устраивали поэтические дуэли, теперь же обменивались ядовитыми колкостями. Они стали тенью самих себя. Жизнь ускользнула от них. Навсегда.
– Простите, синьор Атто, но вы только что сказали «графиня Суассонская»? – переспросил я, дабы удостовериться, что правильно услышал имя.
– Да, тебе оно кажется знакомым? – иронически заметил Атто, сердясь, что я перебил его. – А теперь слушай и молчи.
Итак, я замолчал, но мысли понесли меня к письму Марии, где я прочитал об опасной отравительнице, таинственной графине С., упоминание о которой доставляло мадам коннетабль такое страдание. Возможно, она и была этой графиней Суассонской? Но аббат уже продолжил свой рассказ, оторвав меня от этих мыслей.
Через год после свадьбы и за год до смерти Мазарини Людовик осознал свою ошибку и, что было еще печальнее, ее необратимость. Предсказания матери не сбылись, счастье не пришло. Но пути назад уже не было.
– Все или ничего – таков был девиз короля Франции. Такой же он и сейчас. Мария была для него всем, и ее забрали у него. С тех пор Людовику ничего не осталось.
– И что это означает?
– Разложение, разрушение, систематическое разрушение монархии и даже самой фигуры короля.
Скорчив гримасу, я дал понять, что не согласен с ним. Разве не был Людовик Четырнадцатый, его христианнейшее величество король Франции монархом Европы, внушающим самый большой страх?
Но я не стал возражать. Мою душу тяготили другие мысли.
– Синьор Атто, а какое отношение все это имеет к нашим загадочным встречам с генеральным контролером Фуке и Марией Манчини?
– Очень большое. В 1660 году, в год его свадьбы с Марией Терезией, Людовику было почти двадцать два года. Он был еще нерешительным и неопытным юнцом, неспособным противостоять Мазарини и матери. Однако уже через год, как ты знаешь, он решил отпраздновать свой двадцать третий день рождения, пятого сентябре, прелестной шуткой – арестом бедного Никола. Затем он отправил его на пожизненный срок в забытую Богом крепость Пинероль и наказал самыми разными лишениями. Теперь я спрашиваю тебя: как это возможно, чтобы застенчивый, мечтательный мальчик, каким он был двенадцать месяцев назад, неожиданно превратился в монстра?
– Ответом, судя по всему, будет то, о чем вы говорили, – потеря Марии Манчини, – выдал я первое, что пришло мне на ум, – хотя смысл обеих сцен, которые мы видели, все еще остается для меня скрытым.
– А что мы только что с тобой видели? Никола, который передал Марии кошелек с деньгами. А когда они появились в первый раз, Мария сказала ему: «Я буду благодарна вам всю свою жизнь. Вы – мой самый настоящий друг». Ну, теперь ты знаешь, почему Мария произносила Фуке слова благодарности.
– И это означает?
– Давай все по порядку. После смерти Мазарини Мария не смогла заставить единственного наследника состояния его высокопреосвященства, герцога Мейлерея, этого опасного безумца и супруга ее сестры Ортензии, выплатить ей приданое. Получилась очень неприятная ситуация, так как у Марии, кроме этих денег, больше ничего не было. Она попросила о помощи Фуке, которого ценила и уважала с первого дня своего пребывания при Дворе. И благодаря умелому ходатайству генерального контролера Мария наконец получила свою долю наследства.
– Тогда кошелек и все эти бумаги – приданое Марии?
– Совершенно верно. Это были векселя и другие подобные бумаги.
– Значит, поэтому Мария при нашей первой встрече и сказала Фуке: «Я буду благодарна вам всю свою жизнь. Вы – мой самый настоящий друг», – взволнованно закончил я.
В этот момент я осознал, что мы говорили с аббатом об этих видениях как о вполне реальных повседневных событиях.
– Синьор Атто, складывается такое впечатление, будто вещи, о которых вы мне рассказываете здесь, на «Корабле», появляются именно в этом месте и… нуда, как будто они вновь воскрешают прошлое.
– Прошлое, прошлое… Ах, если бы все было так просто, – тяжело вздыхая, пожаловался Атто. – Это прошлое так и не имело места.
Я озадаченно промолчал.
– Встреча Фуке и Марии по поводу приданого, а также благодарность Марии Манчини – все это не воспроизведение прошедших событий, понимаешь? Все было не так, Никола не передавал ей приданого лично, и она никогда не произносила этих слов министру финансов.
– Как вы можете быть так уверены в этом? – скептически спросил я его.
– Именно эти фразы о благодарности и уважении Мария написала в своем письме, которого Фуке так и не довелось прочитать. Письмо было перехвачено Кольбером, который с ведома короля уже планировал заговор против Фуке. Как ты знаешь, мы с Марией были в Риме, когда до нас дошло известие об аресте Фуке: я получил это ужасное послание с запиской от моего друга де Лионна – министра его величества.
– А приданое?
– То же самое. Марии предстоял очень скорый отъезд в Италию, ее изгоняли из Парижа и принуждали к браку с коннетаблем Колонной, как того требовал кардинал. Приданое отослали прямо в Рим, королева и двор спешили побыстрее избавиться от него.
