Убийство на Аппиевой дороге (ЛП) - Сейлор Стивен (книги .TXT, .FB2) 📗
Я обернулся к Сексту Тедию.
- Обещаю, что никогда никому ничего не расскажу. Клянусь тенью своего отца. Отдайте мне кольцо.
Тедия вышла из комнаты. В её отсутствие вошёл раб с длинным вощённым фитилём; он зажёг светильники, и их пламя рассеяло сгущающуюся темноту. Тедия вернулась и положила кольцо мне на ладонь, явно радуясь, что наконец от него отделалась.
Кольцо было тяжёлым, массивным. Я разглядел выгравированное p. clodius pulcher, но никаких других гравировок не увидел. Неужели на кольце нет ни единого упоминания о славном роде Клавдиев?
Я поднёс кольцо ближе к пламени светильника и увидел, что вся его внешняя и внутренняя поверхность покрыта тончайшими линиями, образующими шестиугольники, подобные пчелиным сотам – или точно пригнанным друг к другу камням Аппиевой дороги. Само кольцо было символом этой дороги, на которой его владелец пал, поверженный врагами, и где он испустил дух, задушенный голубой лентой.
Мы переночевали на постоялом дворе в Ариции. В нижнем этаже в харчевне шумели поздние гуляки и чадили светильники, постели наши изобиловали клещами; и всё же мне спалось спокойнее, чем спалось бы в Бовиллах с тамошними призраками, живыми и мёртвыми.
Я проснулся до рассвета и стал будить остальных. Мальчики вскочили сразу же, но Давуса нам пришлось расталкивать втроём. Первый час дня застал нас уже в пути; ехали мы быстро, не останавливаясь, и ещё до полудня были в Риме. Оставалось нанести ещё три визита – и можно будет никогда больше не возвращаться к случившемуся на Аппиевой дороге.
Глава 36
Мопса с Андроклом город прямо-таки ошеломил. Впервые в жизни очутившись среди такого скопления зданий и людей, мальчики только и делали, что вертели во все стороны головами, глядя вокруг со всё возрастающим изумлением. Давус же напустил на себя вид самоуверенный и снисходительный, как нередко делают городские рабы по отношению к рабам деревенским. Я вспомнил, как он был поражён и растерян, впервые в жизни оказавшись за городом.
Мы приблизились к дому, и все трое приумолкли. Мальчики старались держаться рядом. У Давуса вытянулось лицо.
Бетесда появилась, стоило нам шагнуть в переднюю.
- Вот, значит, наши новые рабы, - сказала она, совершенно не замечая Давуса, словно его здесь и не было.
- Да. Вот этот, старший – Мопс; а это его брат Андрокл. Мальчики, вот ваша госпожа.
Дети стояли перед ней, опустив глаза, украдкой бросая на неё взгляды.
- А она красивая! – шепнул Андрокл на ухо брату.
Я заметил, как губы Бетесды дрогнули в улыбке. Она стояла перед нами, облачённая в столу цвета шафрана, с простым серебряным ожерельем. Волосы были уложены в высокую причёску столь искусно, что седые пряди казались белыми прожилками на чёрном мраморе. Не удивительно, что мальчики застыли в благоговейном страхе. Я сам застыл.
- Вы, должно быть, ребята бойкие и проворные. – Это прозвучало не как похвала, а как суждение. – Для вас найдётся работа. Будете носить письма и выполнять всякие поручения. Учтите, в ближайшие несколько дней вам придётся хорошо побегать, чтобы узнать город. А сейчас вы, думаю, проголодались с дороги. Ты отведёшь ребят на кухню, Давус, и скажешь, чтобы их там покормили?
- Да, госпожа, - откликнулся Давус, напуганный ещё больше, чем мальчики. Странно было видеть, как такой здоровяк умудрился стать таким незаметным. Выскользнул он быстро, словно испарился. Мопс и Андрокл последовали за ним, и мы с Бетесдой остались одни.
- Муж мой, я много думала вчера.
- Я тоже.
- Нам надо серьёзно поговорить.
- Может, отложим до вечера? Мне надо ещё закончить кое-какие дела…
- Хорошо. Но мы должны решить, как быть с Дианой и твоим… Давусом. И решить это надо сегодня.
- Ты права. Значит, до вечера?
- Да.
Наши взгляды встретились, и я понял, что никаких слов уже не нужно. Мы оба знали, что делать. Я достаточно прожил с Бетесдой, чтобы прочесть теперь по глазам, что она думает то же, что и я.
Наскоро перекусив оливками, сыром и свежим хлебом, я снова вышел из дому, взяв с собою Давуса, хотя мне вряд ли требовался телохранитель: после напряжения последних дней на улицах Рима царило какое-то неестественное спокойствие.
Помпей теперь жил в своём родовом доме в Каринах – старинной вилле, занимавшей обширный участок, окружённый более поздней застройкой. Меня провели к нему сразу же. Великий принял меня, сидя за небольшим столом, заваленным пергаментными свитками. Я увидел множество военных трофеев – некоторые он сам привёз с Востока, иные же были привезены его отцом: статуэтки неведомых богов, куклы с далёкой парфянской границы, служившие, видимо, для театральных кукольных представлений; чужеземное оружие и доспехи, старинные греческие театральные маски. Повсюду стоял запах пыли. В окно был виден лишь кусочек внутреннего двора с фонтаном. По углам комнаты, скрытые тенями, стояли телохранители.
При моём появлении Помпей отложил пергамент, который читал.
- А, Сыщик. Сказать по правде, я немало удивился, когда мне доложили о твоём приходе. Не думал, что ты опять придёшь.
- А я не думал, что ты сразу же согласишься принять меня.
- Тебе посчастливилось придти как раз тогда, когда у меня нет неотложных дел и назначено никаких встреч. У тебя осталось ко мне какое-то дело?
- У меня к тебе просьба, Великий.
- Это хорошо. Люблю, когда ко мне обращаются с просьбами – независимо от того, выполню я её или нет. Это даёт мне возможность оправдать своё имя. Так о чём же ты просишь, Сыщик?
- Насколько мне известно, приговор Милону включает конфискацию имущества.
- Не всего имущества; полагаю, ему будет позволено взять с собой нескольких рабов и достаточно средств, чтобы устроиться в Массилии. Конфискованное имущество пойдёт, прежде всего, на выплату его долгов – а кредиторов у него наберётся на легион. Остаток почти весь отойдёт в казну. Так что Милону не останется ничего, заслуживающего упоминания.
- Я хотел бы быть внесённым в список его кредиторов.
- Откровенно говоря, мне как-то не верится, что ты одалживал ему деньги. А может, ты в своё время работал на него, а он тебе не заплатил?
- Ни то, ни другое. Но он причинил мне ущерб. Это по его приказу меня и моего сына похитили и продержали в заточении больше месяца. Теперь у меня есть доказательство.
- Понятно. Но подать иск против него ты не можешь. Милон уже приговорён к изгнанию и скоро покинет Италию навсегда. Он просто не сможет явиться на суд.
- Именно поэтому я и обращаюсь к тебе, Великий.
- И чего же ты хочешь?
- Чтобы меня включили в список его кредиторов. Хочу получить с него компенсацию за причиненный мне ущерб.
- Во сколько же ты оцениваешь своё заточение и заточение своего сына?
- Такое не оценишь. Но есть сумма, которой я удовольствуюсь. – И я назвал сумму.
- Ровно столько – ни больше, ни меньше? Как же ты это подсчитал?
- Во время беспорядков, которые вспыхнули после убийства Клодия, мой дом был разграблен, а статуя Минервы в моём саду сброшена с постамента и повреждена. Это цена её ремонта.
- Но ведь это сделали клодиане. Справедливо ли взыскивать с Милона за то, что учинили его враги?
- В юридическом смысле это и правда несправедливо. Но да позволено будет мне перефразировать то, что ты, Великий, сам сказал однажды.
- Что же?
- Не надо читать нам законы. У нас есть просроченные векселя.
Помпей от души рассмеялся.
- Ты по душе мне, Сыщик. И я очень надеюсь, что когда придёт время, ты примешь мою сторону.
- Не понимаю, Великий.
- Понимаешь, Сыщик, прекрасно понимаешь. Что ж, я выполню твою просьбу.
Помпей вызвал секретаря и продиктовал ему постановление, которое тот и записал в двух экземплярах, и подписал оба. Один экземпляр отправился в шкафчик, где уже находилась целая стопка документов. Второй секретарь туго свернул и мазнул расплавленным красным воском, к которому Помпей тотчас приложил своё кольцо с печаткой.
