Обманчивый блеск мишуры - Марш Найо (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
— Хорошо, хорошо! — почти прокричала Трой. — Не начинайте заново! Вы уже сказали, что это не вы, и я…, собственно говоря, я вам верю.
— Благослови вас Бог, леди.
— Ладно, с этим все. Но если это не вы, то кто же? Кто мог такое устроить?
— А это уже другой вопрос, правда? Что, если я знаю?
— Вы знаете?
— Я ведь могу догадываться, правда? Кое-кого пытаются настроить против меня. Грязь, извините за выражение, гонят на всех нас. Все пострадают…
— Я не понимаю, о чем вы. Пока, кажется, одна я…
— Вы, леди! Простите, но вы всего лишь новенькая, понимаете? Это все против меня. Подумайте сами, леди.
Мервин сидел на корточках и глядел на неё снизу вверх. Его лицо пылало.
— Простите, мадам, — растерянно пробормотал он, поймав её взгляд. — Право, не знаю, что вы обо мне думаете. Я забылся. Извините.
— Все в порядке, — успокоила его Трой. — Но мне хотелось бы, чтобы вы просто объяснили…
Мервин вскочил и попятился к двери, судорожно наматывая себе на руку превратившийся в тряпку платок.
— Ох, мадам, мадам! Подумайте чуть-чуть сами!
С этими словами он исчез.
Только в своей комнате, смывая масло и скипидар с волос. Трой вспомнила, что Мервин был осуждён за то, что убил вора при помощи “детской ловушки”.
3
Если из-за “кошачьего концерта” Крессида сильно утратила свои позиции, то за ужином с успехом восстановила их и даже упрочила, во всяком случае, так показалось Трой. Мисс Тоттенхейм последней спустилась в парадную гостиную, где сегодня — впервые — общество собралось в ожидании приглашения за стол.
Она была в потрясающем брючном костюме, который плотно облегал её тело. При каждом движении ткань переливалась, как расплавленное золото, отчего создавалось впечатление неимоверного богатства и потрясающей красоты. Трой услышала, как у Хилари перехватило дыхание, как тихо присвистнул мистер Смит и как, не выдержав, что-то проворчала миссис Форес-тёр. Полковник же просто заявил во всеуслышание:
“Дорогая, вы ослепительны!” И тем не менее у Трой так и не возникло желания писать портрет Крессиды, и вопросительные взгляды Хилари вызывали у неё самые неприятные чувства.
На этот раз подали коктейли с шампанским. Казберту помогал Мервин, и Трой старательно избегала смотреть в его сторону. Ей почему-то казалось, что она не столько принимает участие в вечере, сколько следит за разыгрывающимся представлением. Красивая комната, ощущение уюта, лёгкости, ненавязчивой роскоши утратили свою ценность и стали восприниматься как нечто нереальное, стерильное, лишённое истинной жизни.
— Интересно, — раздался рядом с ней голос Хилари, — что означает это выражение на вашем лице? Вопрос, конечно, неуместный, но вы вовсе не обязаны отвечать.
Прежде чем Трой успела что-нибудь сказать, он продолжал:
— Крессида красавица, не правда ли?
— Правда, только не просите меня рисовать её.
— Я предчувствовал, что к этому идёт.
— Получилось бы плохо.
— Почему вы говорите с такой уверенностью?
— Её портрет в моем исполнении не доставил бы вам никакого удовольствия.
— Или, быть может, доставил бы слишком много удовольствия. Опасного сорта.
Последнюю реплику Трой сочла за лучшее оставить без ответа.
— Что ж, да будет так, — сказал Хилари. — Ещё один коктейль? Вы, конечно, не откажетесь. Казберт!
Он остался рядом с ней и просто стоял, спокойно наблюдая за своей невестой, однако Трой казалось, что их разговор продолжается.
За ужином Хилари усадил Крессиду на место хозяйки, и Трой подумала, как блистательна она в этой роли и с каким удовольствием Хилари будет демонстрировать свою жену перед гораздо более изысканным обществом, чем эта странная небольшая компания. “Как одушевлённое свидетельство своего богатства”, — мелькнуло в уме.
Очевидно, благодаря шампанскому Крессида, если можно так выразиться, искрилась больше обычного. Для начала она воркующим голосом затеяла с Хилари шутливую ссору, высмеивая великолепие поместья, а затем, когда он обиженно нахмурился, весело закончила:
— Только не подумайте, что я могла бы отказаться хоть от самой малости. Нет, Холбедз заставляет кровь Тоттенхеймов в моих жилах бурлить, как…
Тут она почему-то запнулась и кинула взгляд на миссис Форестер, которая скрестила руки на груди и весьма недоброжелательно поглядела на неё.
— Короче говоря, — махнула Крессида рукой в сторону Хилари, — я обожаю все это.
Полковник Форестер внезапно провёл по глазам и губам своими старческими, в прожилках, пальцами.
— Дорогая! — растроганно произнёс Хилари и чокнулся с Крессидой.
Шампанское, очевидно, подействовало и на мистера Берта Смита. Он тараторил с Хилари о делах, и Трой решила, что дядя Берт вряд ли преувеличивает свою проницательность. С учётом этого обстоятельства ничего удивительного в успехах фирмы, пожалуй, не было. Более того, ей показалось даже, что мозгом и сердцем дела был именно мистер Смит, тогда как наболю Хилари оставалась черновая работа.
Полковник Форестер с некоторым удивлением прислушивался к этому разговору, и поскольку он сидел рядом с Трой, то спустя некоторое время коснулся её руки и попросил ввести его в курс дела.
— Вы все поняли? — полушёпотом обратился он к ней, поглаживая слуховой аппарат.
— Не совсем. В делах я — совершенная курица, — пробормотала она в ответ, к явному облегчению полковника.
— Неужели? Я тоже! Полный осел! Но ведь мы можем сделать понимающий вид, правда?
— Я не сумею. Мне лучше сразу сдаться.
— Зато все это жутко умно. Просто страшно. Вы согласны? — спросил полковник, приподняв брови.
Трой кивнула. Полковник с хитрым видом прикусил губу и пожал плечами.
— Раз уж мы такие бестолковые, лучше не вмешиваться.
Наверное, именно так он болтал со смазливыми девушками лет пятьдесят назад, когда был лейтенантом, подумалось Трой. И начиналось это под звуки вальса с эстрады, весело и беззаботно, а завершалось мимолётным поцелуем в оранжерее на страх всем старым тётушкам. Интересно, не познакомился ли он со своей Колумбелией на полковом балу? А предложение сделал, пригласив её прогуляться по балкону? Трой не могла представить себе только одного: как же выглядела тётя Клумба, когда была молода. Неприступной особой? Просто красивой девушкой? Кокеткой?
— …А я и говорю: мол, сделайте одолжение. Называйте, как вам больше нравится. Иными словами, ноты мои, скрипка ваша. А он: “Превосходная, серьёзная коллекция”. Да! Попался старичок. Клюнул на фабричный ширпотреб.
— Я не сомневаюсь, дядя Берт, что вы правы, — подытожил Хилари и обратился к своей тётушке:
— У вас прекрасные гранаты, тётя. Я их что-то не помню.
— Подарок твоего дяди на серебряную свадьбу, — пояснила она. — Я надеваю их нечасто.
На чёрном шерстяном жакете миссис Форестер, накинутом поверх шёлкового платья, сверкала большая бриллиантовая брошь, шею охватывали жемчуга, а на пальцах переливалось удвоенное количество перстней.
Мистер Смит, отвлекшись наконец от высоких финансовых соображений, тоже обратил своё внимание на жену полковника.
— Как, все сразу? Очень мило получилось. Выходит, вы и правда возите все с собой? В железной коробке?
— “Все моё ношу с собой”, — заявила миссис Форестер.
— Прямо античный спектакль. Но как поведёт себя хор?
— Ну, честное слово, тётя… — вмешался протестующим тоном Хилари, кинув опасливый взгляд в спину Казберта.
— Кстати, дорогой, это мне напомнило… — начала Крессида.
— О чем, моя прелесть? — осторожно поинтересовался Хилари.
— Да так, о пустяках. Простое любопытство насчёт завтрашнего дня. Знаешь, вечер, ёлка. Она будет в гостиной, не правда ли? Мне просто интересно, как задуман спектакль. Ну, режиссура и все такое…
Это был первый случай, когда Крессида в присутствии Трой по-хозяйски озаботилась делами в Холбедзе, что доставило Хилари немалое удовольствие. Он немедленно пустился в пространные объяснения. Были упомянуты и колокольчики, и магнитофонная лента, и появление полковника Форестера через французское окно в качестве друида, не забыты ёлка, ёлочные украшения и сам сценарий вечера. Полковник Форестер прислушивался с живым интересом.
