Мегрэ у коронера - Сименон Жорж (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Дядюшка инстинктивно взял эту заботу на себя.
Мегрэ, почувствовав что-то неладное, тоже всегда испытывал тревогу. Он сразу начинал доискиваться, в чем дело, всюду совал свой нос, вынюхивал…
Что же неладно в этой стране, где у людей есть все?
Мужчины здесь, как правило, высокие, крепкие, хорошо сложены, выглядят приятно и притом жизнерадостны. Женщины в большинстве хороши собой. Магазины забиты товарами, дома — самые комфортабельные в мире, кино — на каждом углу, нищего тут не встретишь, и такое впечатление, что о бедности здесь не имеют понятия.
Бальзамировщик тут покупает на радио музыкальную программу. Кладбища выглядят как великолепные парки, и их не огораживают каменными стенами и решетками.
Вокруг домов газоны, и в этот час мужчины в одних рубашках или голые по пояс поливают траву и цветы. Между соседними садами ни заборов, ни живых изгородей, Все у них есть, черт возьми! Они используют достижения науки, чтобы сделать жизнь как можно приятнее, и при пробуждении вам по вашему радиоприемнику от имени фирмы, производящей овсяные хлопья, сердечно пожелают доброго утра, а в день рождения не забудут поздравить.
Тогда почему?..
Несомненно, этот вопрос и был причиной того, что Мегрэ никак не мог отвязаться от мыслей о пятерых парнях, которых до сих пор в глаза не видел, о погибшей Бесси — он даже не знал, как она выглядит, — и об остальных, кто фигурировал на следствии.
Разные страны во многом не похожи. Но во многом одинаковы.
Нищета — вот что, наверно, больше всего отличает их друг от друга.
Мегрэ была отлично знакома нищета бедных парижских кварталов, крохотных бистро у Итальянской заставы и Сэнт-Уэна, неряшливая нищета окраин, стыдливая — Монмартра или Пер-Лашеза. Знал он дошедших до крайности бродяг, ночующих на набережных, обитателей ночлежек на площади Мобер и ночлежек Армии спасения.
Эта нищета была ему понятна; можно понять, с чего она началась, и проследить, как углублялась.
Но тут — подозревал Мегрэ — нищета не ходит в лохмотьях, она чисто вымыта; это нищета с собственной ванной и потому кажется куда более жестокой, беспощадной, безысходной.
Мегрэ наконец-то добрался до «Пингвина» и взгромоздился на табурет. Бармен узнал его и, вспомнив, что он пил вчера, дружески полуспросил-полупрелрожил:
— «Манхеттен»?
Мегрэ кивнул. Ему было все равно. Недавно пробило восемь.
Вечер только начинался, но человек двадцать уже утоляли за стойкой первую жажду; в некоторых кабинках были заняты столики.
В зале прислуживала молоденькая девушка в брюках и белой блузке. Вчера Мегрэ ее не видел. Он проследил за нею взглядом. При каждом шаге ее бедра обрисовывались под тонким черным габардином брюк.
Обслужив клиента, она бросила пятицентовую монету в музыкальный автомат, и на ее лице сразу же появилось сентиментальное выражение. Отойдя в угол и облокотясь на стойку, она с мечтательным видом слушала музыку.
Здесь нет кафе на открытом воздухе, где можно выпить аперитив, глазея при свете заходящего солнца на прохожих и вдыхая аромат цветущих каштанов.
В Америке пьют, но пьют, укрывшись в барах, недоступных постороннему взгляду, словно удовлетворяют нечистую страсть.
Не потому ли здесь пьют так много?
Машинист поезда давал показания последним. Это был человек средних лет, хорошо одетый, и Мегрэ сперва принял его за судейского чиновника.
— Когда я заметил тело, останавливать поезд было уже поздно: я вел состав из шестидесяти восьми груженых вагонов.
Шестьдесят восемь вагонов-рефрижераторов из Мексики с фруктами и овощами. Плоды везут сюда из всех стран мира. Ежедневно в гаванях швартуются сотни кораблей-фруктовозов.
У американцев есть все.
— Было уже светло? — спросил атторней.
— Начало светать. Она лежала на путях.
Принесли классную доску. Машинист мелом начертил две линии — рельсы — и между ними изобразил нечто вроде куклы.
— Здесь голова.
Бесси лежала между рельсами, не касаясь их.
— Она лежала на спине, подогнув колени, как тут нарисовано. Это рука. А это — другая, которую отрезало.
Мегрэ смотрел сзади на пятерых сержантов, главным образом, на Уорда, который, видимо, был влюблен в Бесси. Вполне возможно, он или кто-нибудь из его приятелей в ту ночь занимался с нею любовью.
— Тело протащило футов девяносто.
— До того как поезд наехал на Бесси, у вас было время определить, жива она или нет?
— Затрудняюсь сказать, сэр.
— А у вас не создалось впечатление, что руки у нее связаны?
— Нет, сэр. Руки у нее, как видно из рисунка, были сложены на животе.
И, понизив голос, машинист торопливо добавил:
— Я собрал с насыпи мозги.
— Вы действительно нашли веревку?
— Да, сэр. Обрывок длиной в полфута. На путях валяется много подобного хлама.
— Веревка лежала рядом с телом?
— Примерно в трех футах.
— Больше ничего не нашли?
— Нашел, сэр.
Машинист порылся в кармане и вытащил маленькую белую пуговицу.
— Пуговицу от рубашки. Я машинально сунул ее в карман.
И он передал ее коронеру, тот — атторнею, атторней — О' Року, который продемонстрировал пуговицу присяжным и положил рядом с собой на стол.
— В чем была Бесси?
— В бежевой блузке — С белыми пуговицами?
— Нет, сэр, под цвет блузки.
— Сколько человек в поездной бригаде?
— Пять.
Снова встал Хэролд Митчелл, брат Бесси. Ему дали слово.
— Прошу взять показания у остальных четырех. По его утверждению, помощник машиниста будто бы говорил, что перед наездом успел заметить на руках у Бесси веревку.
— Перерыв!
Что-то, однако, произошло, хотя Мегрэ не понимал — что. Атторней внезапно поднялся, сказал несколько слов коронеру — комиссар их не расслышал. Коронер отдал какое-то распоряжение.
Когда все вышли из зала суда, пятеро сержантов не отправились, как вчера, в сопровождении офицера на базу: помощник шерифа с огромным револьвером повел их в глубь здания.
Мегрэ из любопытства решил взглянуть, куда их повели. Он увидел мощную решетчатую дверь, а за нею еще решетки — тюремных камер На галерее Мегрэ догнал одного из присяжных.
— Их что, арестовали?
Тот сначала не понял вопроса — из-за произношения Мегрэ.
— Да, за спаивание несовершеннолетней.
— Китайца тоже?
— Он же заплатил за одну бутылку виски.
Итак, они сейчас в тюрьме, потому что напоили Бесси, которая к семнадцати годам успела побывать замужем, развестись и, в общем-то, занималась проституцией.
Мегрэ, конечно, понимал, что турист всегда немножко смешон: ему хочется, чтобы везде все было так, как у него на родине.
Может быть, у них здесь все иначе, и дознание, проводимое коронером, — всего-навсего формальность, а настоящее расследование ведется где-то в другом месте?
Но оснований думать так в тот вечер у Мегрэ не было. Один из посетителей, громогласно распрощавшись с приятелями, несколько неуверенной походкой вывалился из бара, и тут Мегрэ увидел О'Рока: раньше его заслонял ушедший.
О'Рок сидел в кабинке, перед ним стояла бутылка пива. Подошла официантка и села рядом с ним. Похоже, они были в хороших отношениях. Разговаривая, старший помощник шерифа поглаживал ее по руке, а потом налил ей стакан пива.
Интересно, знает ли он Мегрэ? Показал ли ему Гарри Коул комиссара среди присутствующих на заседании?
Мегрэ было приятно увидеть своего американского коллегу в баре. Может быть, он тоже не новичок в сыске? По всему видно, что это не первый визит О'Рока в «Пингвин».
Старший помощник шерифа прочно устроился в углу и не разыгрывал из себя сыщика. Курил он не трубку, а сигареты. И вдруг совершил нечто из ряда вон выходящее: закурив сигарету и сделав несколько затяжек, совершенно непринужденно протянул девушке, и та подхватила ее губами.
Была ли она здесь в ночь смерти Бесси? Вероятно, да.
О'Рок шутил, девушка хохотала. Обслужив только что пришедшую парочку, вернулась и опять села рядом с ним.
