Первое дело Мегрэ - Сименон Жорж (бесплатные полные книги .txt) 📗
Не получив приглашения, Андрэ Лекер позволил себе поступок, на который еще утром не был способен: он схватил параллельную трубку. Послышался телефонный гудок в квартире на улице Па-де-ля-Мюль. Гудки повторялись один за другим, словно отзываясь в пустоте, и сердце у Лекера снова сжалось, но в этот момент кто-то снял трубку.
Слава богу! И женский голос, принадлежавший, видимо, старухе, произнес:
— Наконец-то! Где ты?
— Алло, мадам, это не ваш муж.
— Что с ним случилось? Какое-нибудь несчастье? По тону, каким был задан вопрос, можно было судить, что сама возможность такого исхода радует ее, что она уже давно ждала подобного сообщения.
— У телефока мадам Любэ?
— Кто говорит?
— Вашего мужа нет дома?
— Прежде всего скажите, кто говорит?
— Комиссар Сайяр…
— Зачем он вам понадобился? Комиссар на секунду прикрыл рукой трубку и тихо сказал Лекеру:
— Позвоните Жанвье, чтобы он немедленно отправился туда.
В ту же минуту позвонили из другого комиссариата, и в комнате теперь говорили сразу по трем телефонам.
— Ваш муж еще не возвращался?
— Если бы полиция хорошо работала, вы бы сами знали.
— С ним это часто бывает?
— Его дело!
Она, по-видимому, ненавидела пьяницу-мужа, но, раз ему угрожала опасность, она сразу же встала на его сторону.
— Вы, конечно, знаете, что он уже больше у нас не работает.
— Конечно, он недостаточно большая сволочь для вас!
— Когда он перестал работать в агентстве «Аргус»?
— Что?.. Обождите-ка, пожалуйста… Как вы сказали? А, хотите у меня выведать что-нибудь, так ведь?
— Весьма сожалею, мадам. Из агентства «Аргус» вашего мужа выставили два месяца назад.
— Вы лжете!
— Стало быть, все эти месяцы он каждый вечер уходил на работу?
— Куда же он уходил? В «Фоли-Бержер», что ли?
— Почему он не пришел сегодня утром? Он вам не звонил?
Она, вероятно, испугалась, что ее поймают на слове, и предпочла повесить трубку.
Когда комиссар в свою очередь повесил трубку и повернулся, он увидел Андрэ Лекера, стоявшего позади него. Отвернувшись, тот тихо произнес:
— Жанвье уже поехал туда…
И пальцем сбросил слезинку, нависшую на ресницах.
ГЛАВА V
С ним обращались как с равным. Но он знал, что так будет недолго, что завтра он снова станет обыкновенным незаметным служащим у телефонного коммутатора, роботом, ставящим никому не нужные крестики в своей записной книжке.
Все занимались своими делами. Даже на его брата никто не обращал внимания, а тот глядел на всех по очереди своими кроличьими глазами, слушал их, ничего не понимал и все спрашивал себя, почему, когда речь идет о жизни его сына, они все так много говорят и так мало действуют.
Дважды он подходил к Андрэ и умоляюще тянул его за рукав:
— Разреши мне пойти искать…
Искать? Где? Кого? Приметы бывшего бригадира Любэ уже были сообщены всем комиссариатам, на все вокзалы, всем патрулям.
Искали теперь не только мальчишку, но и мужчину пятидесяти восьми лет, по всей вероятности пьяного, знавшего Париж и парижскую полицию как свои пять пальцев, мужчину в черном пальто с бархатным воротником, в старой серой фетровой шляпе.
Жанвье вернулся. Вид у него был оживленный — не то что у других. Все происходящее, казалось, вносило на какое-то время струю свежего воздуха. Потом постепенно все опять погрузится в серый туман будней, в котором неторопливо потянется жизнь.
— Она пыталась захлопнуть дверь у меня перед носом. Но я успел просунуть ногу в щель. Она ничего не знает. Говорит, что в прошлом месяце он, как всегда, принес ей свое жалованье.
— Для этого он и должен был воровать. Крупные суммы ему ни к чему, он бы не знал, что с ними делать. Какая она из себя?
— Маленькая, чернявая, с живыми глазами и крашеными, чуть ли не синими волосами. Наверное, у нее экзема или прыщи на коже — она не снимает перчаток.
— Ты добыл его фотографию?
— Почти силой взял ее с буфета в столовой. Жена не давала.
Плотный мужчина с близко поставленными глазами, в молодости, по-видимому, первый парень на деревне, сохранивший с тех пор глуповато-самодовольный вид. Фотография к тому же была старая, многолетней давности. Теперь Любэ, надо полагать, опустился, похудел и вместо былой самоуверенности в нем должно было появиться притворство.
— Тебе не удалось узнать, где он бывает?
— Насколько я понял, она его никуда не выпускает до ночи, когда он отправляется, как она думала, на работу. Я расспрашивал консьержку. Он очень боится жены. Часто консьержка видела, как он по утрам, шатаясь, возвращается домой, но стоит ему только положить руку на перила, и он выпрямляется. Вместе с женой он ходит за покупками, днем выходит только вместе с ней. Когда он спит, а ей надо выйти по делам, она запирает его и ключ уносит с собой.
— Что вы обо всем этом думаете, Лекер?
— Интересно знать, идут ли они вместе — он и мой племянник.
— Что вы хотите сказать?
— Вначале, часов так до половины седьмого, они были не вместе — Любэ не позволил бы ему разбивать сигнальные стекла. Их разделяло определенное расстояние. Один из них шел по следу другого…
— Кто из двух, по-вашему?
Такой вопрос хоть кого мог сбить с толку, особенно когда каждое твое слово ловят, словно ты ни с того ни с сего стал оракулом. Никогда еще он не ощущал себя таким ничтожеством, как теперь, никогда так не боялся ошибиться.
— Когда мальчишка карабкался по водосточной трубе, он считал виновным своего отца и поэтому-то с помощью записки о приезде мифического дядюшки Гедеона хотел спровадить отца на Аустерлицкий вокзал, где рассчитывал, по-видимому, встретиться с ним, забрав предварительно жестянку с бутербродами.
— Это выглядит вполне правдоподобным.
— Биб не мог думать… — пытался возразить Оливье.
— Молчи!.. В этот момент преступление уже свершилось. Ребенок не рискнул бы на такой поступок, если бы не увидел из окна труп…
— Он его видел, — подтвердил Жанвье. — Из своего окна он мог видеть тело от ступней ног до половины икры.
— Единственное, чего мы не знаем, был ли еще убийца в комнате.
— Нет! — в свою очередь сказал комиссар. — Нет, если бы он там был, он бы спрятался, пока мальчишка лез в окно, и убил бы этого опасного свидетеля, как убил старуху.
Необходимо было, однако, осмыслить все до конца, восстановить мельчайшие детали для того, чтобы найти Лекера-младшего, которого на рождество дожидались целых два приемника вместо одного.
— Скажи мне, Оливье, когда ты вернулся домой сегодня утром, в квартире еще горел свет?
— Да.
— В комнате малыша?
— Да. Меня это поразило. Я подумал, что он заболел.
— Значит, убийца мог видеть свет. Он боялся свидетелей. Ему, конечно, не могла прийти в голову мысль, что кто-то проникнет в комнату по водосточной трубе. И он поспешил уйти.
— И ждал на улице, чтобы узнать, что будет дальше. Единственное, что они могли сейчас делать, — это строить предположения, придерживаясь, насколько возможно, законов логики. Остальное было уже делом патрулей, сотен полицейских, разбросанных по всему Парижу, наконец, чистой случайности.
— Скорее всего, ребенок, вместо того чтобы уйти тем же путем, что пришел, предпочел воспользоваться дверью…
— Одну минутку, господин комиссар. В это время он уже, по всей видимости, знал, что убийца не его отец.
— Почему вы так думаете?
— Мне кажется, Жанвье говорил, что старуха Файе плавала в луже крови. Если преступление было совершено незадолго до прихода мальчишки, кровь не успела высохнуть и тело было еще теплым. Отца же Биб видел в комнате в девять часов вечера…
Каждый новый факт давал новый проблеск надежды. Возникло ощущение, что развязка близка. Остальное, казалось, не составляло особого труда.
Иногда обоих мужчин осеняла одновременно одна и та же мысль, и у них одновременно вырывалось какое-то слово.
