Смерть эксперта-свидетеля - Джеймс Филлис Дороти (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Лаборатория по исследованию документов, с ее шкафами и набором монорельсовых камер, занимала, как полагали некоторые коллеги и более всех – Эдвин Лорример, гораздо больше места в помещении, чем следовало. Но вентиляция в Лаборатории, освещенной рядами ламп дневного света, была плохая, потолки – низкие, а центральное отопление, весьма ненадежное и в самые лучшие времена, в этот день сосредоточило все свои усилия на верхнем этаже здания. Обычно Миддлмасс не замечал, в каких условиях работает, но эту субтропическую жару игнорировать было трудно. Он раскрыл дверь в коридор. Напротив двери, чуть правее, находились туалеты – мужской и женский, и время от времени он слышал шаги сотрудников, то легкие, то тяжелые, торопливые или медлительные, и скрип то одной, то другой двери. Эти звуки совсем ему не мешали: он работал.
Однако экземпляр, который он теперь разглядывал, не содержал в себе ничего таинственного. Если бы это было не убийство, а какое-либо другое преступление, Миддлмасс оставил бы листок ассистенту научного сотрудника: тот еще не вернулся с запоздалого ленча. Но убийство всегда подразумевало необходимость явки в суд для дачи свидетельских показаний и перекрестный допрос: защита редко принимала на веру научные доказательства, когда подсудимому предъявлялось самое тяжкое из обвинений. Выступление в суде было строжайшим публичным испытанием для Отдела по исследованию документов, да и для всей Лаборатории Хоггата вообще. Пол считал принципиально важным брать на себя дела об убийстве. Правда, они редко бывали самыми интересными. Более всего удовольствия ему доставляли исторические изыскания, когда удавалось – как это случилось совсем недавно, в прошлом месяце, – продемонстрировать, что документ, датированный 1872 годом, был написан на бумаге, содержащей древесную массу, впервые использовавшуюся в 1874-м. Это открытие повлекло за собой увлекательнейшее распутывание весьма запутанной истории с подделкой документов. Теперешняя его задача была несложной и малоинтересной. И тем не менее всего несколько лет назад от него зависело, отправят человека на виселицу или нет. Он редко вспоминал о тех пяти-шести преступниках, которых повесили за двадцать лет его работы в качестве судебного эксперта, и главным образом из-за его свидетельских показаний. А когда вспоминал, то вовсе не напряженные и странно безымянные фигуры на скамье подсудимых, но бумагу и чернила, утолщение сбегающих ниже строки слов, особую форму той или иной буквы. Сейчас он разгладил на столе перед собой записку, найденную в сумочке убитой. С обеих сторон листка он положил образцы почерка ее мужа, которые удалось раздобыть полицейским: письмо подозреваемого к матери, написанное во время отпуска в Саутенде, – интересно, как это им удалось выудить у нее это письмо? – и краткая запись телефонного сообщения о футбольном матче. Записка из сумочки убитой была еще короче:
«У тебя свой парень имеется, так что руки прочь от Барри Тэйлора, не то пожалеешь. Жалко испортить такую приятную мордашку. Кислота – страшная вещь. Так что смотри. Доброжелатель».
Стиль, заключил он, из последнего телевизионного фильма ужасов, почерк явно изменен. Возможно, полицейские сумеют предоставить ему еще несколько образцов почерка подозреваемого, когда побывают у парня на работе. Но на самом деле они ему уже не понадобятся. Сходство между запиской с угрозами и имеющимися образцами не подлежит сомнению. Писавший попытался изменить наклон почерка и иначе изобразил строчное «р». Но отрыв ручки от бумаги – регулярно через каждые четыре знака Миддлмасс никогда не встречал среди тех, кто пытался изменить свой почерк, человека, который обратил бы внимание на то, как часто он отрывает перо от бумаги, и точки – чуть выше строки и чуть дальше, чем обычно от последней буквы, и жирные запятые – все равно что фирменный знак. Он сделает анализ писчей бумаги, сфотографирует и увеличит каждую букву в отдельности, затем нанесет их на сопоставительную карту, и присяжные с серьезным видом станут передавать карту из рук в руки и удивляться, зачем было приглашать высокооплачиваемого эксперта давать пояснения, когда всем и каждому это очевидно с первого взгляда.
Зазвонил телефон. Миддлмасс потянулся за трубкой и поднес ее к левому уху. Голос Сюзан Брэдли, сначала застенчивый и извиняющийся, потом заговорщический и, наконец, чуть не плачущий, пропищал ему в ухо долгий, отчаянный, полный жалоб монолог. Пол слушал, отведя трубку на пару сантиметров от уха и время от времени бормоча что-то неразборчивое, но ободряющее. А тем временем мысленно отмечал, что писавший записку – вот паршивец! – даже не позаботился изменить написание строчного «т» с характерной верхней перекладиной. Впрочем, это ему все равно не помогло бы. И он, разумеется, не подозревал, бедняга, что эта его записка станет вещественным доказательством, когда его будут судить за убийство.
– Хорошо, – сказал он. – Перестаньте волноваться. Оставьте все это дело мне.
– Но вы ему не скажете, что я звонила?
– Разумеется, нет, Сюзан. Успокойтесь. Я все улажу. Голос в трубке продолжал пищать:
– Да скажите вы ему, ради Бога, чтобы не валял дурака. Он что, не знает, что у нас полтора миллиона безработных? Лорример не может его уволить. Скажите Клиффорду, чтобы держался за эту работу и перестал вести себя, как последний идиот. А я разберусь с Лорримером.
Он повесил трубку. Сюзан Моффат ему нравилась, когда работала у него научным сотрудником два года назад. Она была в сто раз умнее и решительнее, чем ее муж, и Миддлмасс – правда, без особого огорчения – удивлялся, как это ее угораздило выйти замуж за Брэдли. Из жалости скорее всего. Слишком развит материнский инстинкт. Есть женщины, которые чувствуют себя просто обязанными согревать несчастненьких у своей груди – буквально. А может, просто выбора не было. И нужен был свой очаг, семья, ребенок. Ну, теперь уже поздно отговаривать ее от этого брака, а тогда ему такое и в голову не пришло. По крайней мере теперь у нее есть и дом, и ребенок. Недели две назад она приходила к нему в Лабораторию с ребятенком. Визит этого вопящего существа со сморщенным личиком, туго завернутого в одеяло, не смог поколебать его в решении никогда не иметь детей, но сама Сюзан, несомненно, выглядела вполне счастливой. И снова почувствует себя счастливой, если удастся что-нибудь сделать с Лорримером.
Он считал, что с Лорримером и вправду пора уже что-то сделать. И в конце концов, у него самого была личная причина взяться за это. Совсем небольшой личный должок, который до сих пор не очень-то теребил его совесть, или как это там называется. Но звонок Сюзан Брэдли напомнил ему об этом. Он прислушался. Шаги в коридоре показались ему знакомыми. Ну что ж, всего лишь совпадение, но лучше не откладывать дела в долгий ящик. Подойдя к дверям, он крикнул вслед удаляющейся спине:
– Лорример! Мне надо сказать вам пару слов. Лорример подошел и остановился в дверях – высокий, неулыбчивый, в безупречно белом халате, застегнутом на все пуговицы. Смотрел на Миддлмасса настороженным взглядом темных глаз. Миддлмасс заставил себя взглянуть в эти глаза, но не выдержал, отвел взгляд: их радужки, казалось, расширились, превратившись в черные омуты отчаяния. Пол понимал, – не в его силах сладить с таким эмоциональным напряжением и несколько растерялся. Что же такое гложет беднягу? Стараясь, чтобы его голос звучал как обычно, он сказал: – Послушайте, Лорример, оставьте-ка в покое Брэдли, ладно? Я понимаю, он вовсе не Божий дар для нашей профессии, но он добросовестный трудяга, и бесконечные выволочки, которые вы ему устраиваете, не помогут этому слабаку лучше соображать и быстрее работать. Так что кончайте это дело.
– Вы что, собираетесь учить меня, как руководить моими подчиненными?
Лорример не повысил голоса, но жилка у него на виске вздулась, и видно было, как бьется пульс. Миддлмасс с трудом заставил себя не смотреть на эту жилку.
– Верно, дружище. По крайней мере этим подчиненным. Я, черт побери, прекрасно вижу, чего вы добиваетесь, и мне это не по душе. Так что завязывайте.
