Мегрэ колеблется - Сименон Жорж (прочитать книгу txt) 📗
Глава четвертая
Мегрэ показалось, что он попал в совсем другую квартиру. Если повсюду в доме ощущалось какое-то упорядоченное, торжественное оцепенение, установленное в былые времена судьей Гассеном де Болье, то рабочий кабинет, который занимал Рене Тортю вместе с Жюльеном Бодом, сразу поражал своей безалаберностью и беспорядком.
У окна — обычный конторский стол, заваленный папками, а вдоль стен — простые сосновые стеллажи, на которые по мере надобности громоздили один на другой зеленые кляссеры. Те, что не поместились на полках, лежали прямо на навощенном паркете.
Рабочее место Жюльена Бода — старый кухонный стол, покрытый серой оберточной бумагой. На стену налеплены вырезанные из журналов голые красотки. Когда вошел Мегрэ, Боа взвешивал конверты и наклеивал марки. Он поднял голову и взглянул на комиссара без малейшего удивления или тревоги — недоумевая, зачем тот сюда явился.
— Вы к Тортю?
— Нет, я знаю, он в суде.
— Скоро вернется.
— Мне он не нужен.
— А кто же?
— Никто…
Парень хорошо сложен, рыжий, веснушчатый. Совершенно невозмутимые глаза, синие, как фаянсовая посуда.
— Садитесь, пожалуйста.
— Не стоит.
— Ну, как угодно.
Он продолжал взвешивать конверты разных форматов из желтой бумаги, время от времени заглядывая в тоненький справочник заграничных почтовых тарифов.
— Вам нравится такая работа? — спросил Мегрэ.
— Видите ли, уж если я попал в Париж…
Он говорил с приятным певучим акцентом, растягивая некоторые слоги.
— Откуда вы ролом?
— Из Моржа. На Женевском озере, знаете?
— Бывал там.
— Красивое место, правда?
«Красивое» превратилось в «крааа-си-вое», а «правда» прозвучало нараспев.
— Красивое… Скажите, что вы думаете об этом доме? - Бод не понял, что подразумевал комиссар, сказав «дом».
— Большой.
— В каких вы отношениях с мосье Парандоном?
— Я его почти не вижу… Сижу тут, наклеиваю марки, пакеты перевязываю или на почту бегаю да по всяким поручениям… Ведь я — невелика птица. Ну, изредка заглянет сюда патрон, похлопает по плечу и спросит: «Как дела, молодой человек?» Вот и все… Между прочим, слуги прозвали меня «швейцарский клопик», хотя росту во мне метр восемьдесят по антропометру.
— А с Ваг вы ладите?
— Славная девушка.
— Что вы о ней думаете?
— А она там за стенкой, на половине патрона.
— Что вы хотите этим сказать?
— Именно то, что сказал… У них своя работка, у нас — своя… Если и понадобится ему кто-нибудь, так уж, конечно, не я, а она.
Совершенно простодушное лицо. Однако комиссар не был уверен, что простодушие это искреннее.
— Вы, кажется, собираетесь стать драматургом?
— Пробую писать пьесы… Даже написал две, да скверные… Тому, кто приехал из Во, нужно сначала обжиться в Париже.
— Тортю вам помогает?
— В чем?
— Познакомиться с городом… Ну, скажем, ходите ли вы куда-нибудь вместе?
— Он никуда не ходит со мной… Ему не до меня.
— Что так?
— У него невеста, приятели… Я как только сошел с поезда, так сразу понял: здесь всяк сам по себе.
— Вы часто видите мадам Парандон?
— Частенько, особенно по утрам. Как забудет договориться с поставщиком — сразу же ко мне: «Голубчик Бод, закажите, пожалуйста, окорок и попросите, пусть доставят сейчас же. А если у них там некому — забегите к мяснику сами, хорошо?»
Вот и мотаюсь по магазинам — то в мясной, то в рыбный, то в бакалейный… Даже к сапожнику, если у нее на туфле царапина… и все «Голубчик Бод»… Да что быть на побегушках, что клеить марки…
— Какого вы о ней мнения?
— Может быть, выведу ее в пьесе.
— Что она — незаурядная личность?
— Здесь нет заурядных. Все они чокнутые.
— И патрон тоже?
— Он человек умный, это несомненно, иначе он не мог бы заниматься своим делом. А все-таки — чудак. Загребая такую уйму денег, уж мог бы он найти занятие поинтереснее, чем торчать день-деньской за письменным столом или рассиживаться в кресле. Не здоровяк, правда, но это ведь не мешает ему…
— Вы знаете о его отношениях с мадемуазель Ваг?
— Все знают. Да ведь он мог бы завести себе дюжину таких, а то и сотню. Ну сами понимаете.
— А как у него с женой?
— Как? Ну, живут в одном доме, встречаются в коридоре, будто прохожие на панели… Мне пришлось как-то зайти в столовую, когда они завтракали — принесли срочную телеграмму, а я был здесь один. И что же, все сидели молча, как незнакомые люди в ресторане.
— Видно, они вам не по душе?
— Да что вы! Мне, можно сказать, даже повезло — прямо готовые персонажи!
— Комические?
— И комические, и трагические зараз. Все как в жизни.
— Вы слышали про письма?
— Конечно.
— Как по-вашему, кто мог их написать?
— Да кто угодно. Мог бы и я.
— Значит — вы?
— Да мне и в голову не приходило.
— Барышня хорошо к вам относится?
— Бэмби? — Он пожал плечами. — Боюсь, что встреться мы с ней на улице, она даже не узнает меня. Когда ей понадобится бумага, ножницы или что другое — приходит сюда, молча берет что надо и уходит.
— Гордячка?
— Может, и нет. Может, нрав такой.
— А как вы полагаете, может здесь произойти какая-нибудь драма?
Он снова посмотрел на Мегрэ невозмутимыми синими глазищами.
— Драма может произойти где угодно. Вот, в прошлом году выдался как-то солнечный денек, как сегодня…
Улицу переходила славная такая старушенция и — угодила под автобус, прямо против нашего дома… А ведь за несколько секунд до этого у нее и в мыслях не было…
Послышались стремительные шаги. Дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина лет тридцати, среднего роста, брюнет.
— Входите, мосье Тортю.
Он был с портфелем, и вид у него был важный.
— Если не ошибаюсь, комиссар Мегрэ?
— Не ошибаетесь.
— Ко мне? Давно меня ждете?
— Да, по правде сказать, я никого не ждал.
Довольно красивый малый. Правильные черты лица, темноволосый, смелые глаза. Такой знает, чего ему добиваться в жизни.
— Присаживайтесь, — предложил он, подходя к столу и кладя на него портфель.
— Спасибо, я уже насиделся сегодня. Мы тут болтали с вашим молодым коллегой.
Слово «коллега» уязвило Рене Тортю — метнул на швейцарца сердитый взгляд.
— У меня было важное дело в суде.
— Знаю. Вам часто приходится выступать?
— Всякий раз, когда не удается добиться соглашения сторон. Мосье Парандон редко выступает сам. Мы подготавливаем дела заранее, а затем мне поручают…
— Понятно.
Вот, кто не сомневался в себе!
— Что вы думаете о мосье Парандоне?
— Как о человеке или о юристе?
— О том и другом.
— Как юрист — он на голову выше других. Там, где надо нащупать слабое место противной стороны — ему нет равных.
— А как человек?
— Поскольку я служу у него и являюсь, по существу, его единственным сотрудником, — мне неудобно судить о нем в этом аспекте.
— Вы не считаете его человеком с надломом?
— Я бы не употребил такого выражения… Скажем так — на его месте я вел бы более деятельную жизнь.
— К примеру говоря, присутствовали бы на приемах, которые устраивает жена, бывали бы с нею в театрах и ресторанах?
— Может, и так… Ведь жизнь не только в книгах и делах…
— Вы читали письма?
— Мэтр Парандон показал мне фотокопии.
— По-вашему, это — шутка?
— Допускаю… По правде говоря, я как-то не задумывался…
— Но ведь в них говорится, что тут разыграется драма? Тортю не ответил. - Он доставал из портфеля бумаги и раскладывал их по кляссерам.
— Вы женились бы на девушке вроде мадам Парандон, только помоложе?
Тортю удивленно посмотрел на комиссара.
— Разве вам не сказали, что я помолвлен? Значит, и толковать нечего…
— А я таким манером хотел узнать ваше мнение об этой даме.
— Она умна, энергична и умеет поддерживать отношения с…
