Кот, который жил роскошно - Браун Лилиан Джексон (бесплатная регистрация книга txt) 📗

В «Касабланку» он вернулся много раньше, чем предполагал. До встречи с Мэри Дакворт у него оставалось уйма времени. Он вытащил «Сливу» со стоянки и отправился по Речной дороге к дому, в котором жил до отъезда на Север. Старое здание и теннисный клуб сменили шикарный многоквартирный комплекс и эспланада, и Квиллер не смог вспомнить, как здесь все выглядело прежде. Скверно! Он мысленно присудил очередное очко строителям и поехал обратно в «Касабланку», надеясь, что она всё ещё находится на своём месте. Прибыв он понял, что угодил в очередную передрягу с парковкой Его официальное место – № 28 – всё ещё было занято но уже не зеленой японской машиной, а раздолбанным фургоном с номерами из Нью-Джерси. В N 29 тоже кто-то въехал, поэтому Квиллер зарулил в № 27. После разочарований, потрясений и других отрицательных эмоций, которые выпали на его долю сегодня утром, он с тяжёлым камнем на сердце отправился в антикварный магазин Мэри Дакворт.

«Голубой дракон» по-прежнему занимал узкое красивое здание, и голубой фарфоровый дракон (не продаётся) по-прежнему стоял в основной витрине. По крайней мере здесь обошлось без больших изменений, Не изменился и холл с китайскими обоями, с чиппендейловской мебелью и серебряными канделябрами. Выполненную в полный рост из чёрного дерева фигуру нубийского раба в тюрбане (инкрустированном драгоценными камнями) так и не продали. Квиллер взглянул на ценник, интересуясь, не сбросили ли цену. Напротив, она поднялась на две тысячи долларов. В этом вся Мэри: если не продается – поднимай цену.

Что до самой хозяйки, она по-прежнему была стройна, и водопад иссиня-чёрных волос по-прежнему ниспадал ей на плечи. Но отсутствовали длинный мундштук и длинные ногти. Вместо восточного кимоно Мэри теперь носила хорошо сшитый деловой костюм и жемчуга. Коротко пожав его руку, она взглянула на свитер и австрийскую шляпу Квиллера и сказала:

– Квилл, вы выглядите очень спортивно !

– Вижу, вы так и не продали мавра, – сказал он.

– Да. Придерживаю. Первоначально он стоял в вестибюле «Касабланки», поэтому – что бы ни случилось со зданием – цена раба будет расти.

– А та неприветливая немецкая овчарке всё ещё у вас?

– Видите ли, – ответила Мэри, – принимая во внимание новые веяния в Хламтауне, надобность в сторожевой собаке отпала. Я отдала её в хорошие руки людям, которые в ней действительно нуждаются, поскольку живут в пригороде. Пройдёмте в кабинет.

В кабинете она указала рукой на кресло с подголовником.

Высокие узкие очертания кресла заставили Квиллера предположить, что оно антикварное, поэтому он взглянул на ценник. Сначала ему показалось, что кресло стоит сто восемьдесят долларов, но, приглядевшись, он заметил ошибку: восемнадцать тысяч. Квиллер сел очень аккуратно.

– Прежде всего, – начал он, – мне хотелось бы узнать: что это за тёмная линия, делающая «Касабланку» похожей на холодильник? Как раз над девятым этажом?

– Там был балкон. А мэрия приказала его снести. Какие-то части валились на головы прохожим. Наш архитектор считает, что его можно будет аккуратно восстановить, ведь балкон был неотъемлемой частью декора. Покамест дирекция неохотно проводит косметический ремонт, ибо…

– Здание на следующей неделе могут снести, – закончил за неё Квиллер. – Все повторяют это, словно хор из греческой трагедии, и, возможно, они правы. Сегодня утром я уже видел рекламу «Ворота Альказара». По-видимому, строители в себе совершенно уверены.

– Вас это не ужасает? – спросила Мэри, передернув плечами. – Наглость этих людей просто неслыханна. Они ведь даже поместили в «Утренней зыби» статью, в которой сравнили своего монстра с Триумфальной аркой!

– Разве «Зыбь» принадлежит не Пенниманам?

– Да, им. Тем не менее Роберто отослал редактору возмущенное письмо и назвал "Ворота" Катастрофической аркой. Если Фонд Клингеншоенов придёт нам на помощь – мы будем бесконечно благодарны.

– А что вам известно о Пенниманах, Грейстоунах и Ф-л-ю-д-д-а-х? Даже не знаю, правильно ли произношу…

– Фладдах.

– Так кто они такие?

– Фладды присоединились совсем недавно, но Пенниманы и Грейстоуны занимаются недвижимостью уже много лет. Именно они хотели снести пресс-клуб.

– Да, СМИ тогда камня на камне не оставили от их идеи, – припомнил Квиллер. – А «Дневной прибой» пришёл на помощь НОСКу?

– Не очень охотно. Просто раздул скандал. Мэр и его администрация выступили в поддержку проекта «Ворота Альказара», но университет и люди искусства стоят за НОСОК.

– А ваш отец? Что он думает по поводу «Касабланки»?

Мэри взметнула брови вверх.

– Если вы помните, мы с ним всегда стояли по разные стороны баррикад: его банк согласился разместить своё отделение в «Альказаре». Смешно, правда?

– Расскажите мне о Графине. Как её зовут?

– Её зовут Аделаида Сен-Джон Пламб. Её отец Харрисон Уиллс Пламб – тот самый человек, который в тысяча девятьсот первом году построил «Касабланку». Родилась Аделаида, судя по её собственным рассказам, которые она всё время повторяет и очень любит, – так вот, родилась она на двенадцатом этаже отцовского здания семьдесят пять лет назад в присутствии повивальной бабки, медсестры и двух врачей.

– Замужем она когда-нибудь была?

– Нет. В юном возрасте обручилась с кем-то, но помолвку расторгли. Она обожала отца, с которым была очень близка.

– Ясно… Как она отреагировала на возню вокруг «Касабланки»?

– Вот что самое забавное, – сказала Мэри. – Мне кажется, ей нравится быть в центре внимания. Дельцы засыпают её подарками и соблазнительными предложениями, тогда как НОСОК взывает к её лучшим чувствам ссылаясь на её отца, её «милого папочку». Она тянет время, но мы надеемся, что в ней проснётся ангел. Вы случайно не играете в бридж?

Застигнутый этим вопросом врасплох, Квиллер оторопело пробормотал:

– А?.. Нет, не играю.

– А в триктрак?

– Честно говоря, я не люблю игр, где требуется производить хотя бы малейшие умственные усилия. Могу я спросить, к чему этот допрос?

– Сейчас объясню, – сказала Мэри. – Видите ли, у Графини в жизни остался единственный интерес – настольные игры. Карты, триктрак, шашки, маджонг – всё, кроме шахмат. Она благосклонна к нам с Роберто только потому, что мы еженедельно составляем ей партию.

– Крупные ставки?

– Никакого риска. Она играет ради удовольствия, ради стремления к состязанию, причём играет отлично. Впрочем, чему удивляться! Она играет ежедневно в течение всей жизни начиная с самого нежного возраста. Эмби упомянула, что Графиня живёт как бы в затворничестве?

– Нет. – Квиллер мгновенно вспомнил о леди Эстер Стэнхоуп.

– Это действительно так. Она живет в собственном мире. Живёт одна на двенадцатом этаже, с тремя слугами.

– Но хоть изредка она выходит?

– Она никогда не покидает здание и даже не выходит из своей квартиры, которая занимает целый этаж. Врачи, поверенные в делах, парикмахер, портной и массажист – все приходят к ней на дом.

– А в чём Дело? Агорафобия? [6]

– Уверяет, что стоит ей ступить за порог, как тут же перехватывает дыхание… Может быть, хотя бы в домино играете?

– Вот уж что действительно не люблю!..

– А в скрэбл?

Он покачал головой и спросил:

– Эта женщина знает, что я здесь, знает причину моего приезда?

– Мы сказали, что вы писатель, унаследовали много денег, осели в Мускаунти, а зиму проводите в городе, спасаясь от северной непогоды.

– И какова была её реакция?

– Она спросила, играете ли вы в бридж.

– Ей известно, что я когда-то работал в «Прибое»?

– Нет. Газет она не читает. Она, как я уже сказала, живёт в собственном мире.

Квиллер удостоверился в том, что обнаружил живую леди Эстер.

– Кто-нибудь знает о том, что я намереваюсь купить «Касабланку»? – спросил он.

– Только я, Роберто и архитектор. И, разумеется, Эмби, так как я часто уезжаю из города.