Лунный удар - Сименон Жорж (книги TXT) 📗

— Я послала негра к старику Трюффо пригласить его для переговоров.

— Но мы еще не знаем…

— Если дело не выгорит, мы просто-напросто отправим его обратно.

Жозеф растерянно посмотрел на нее. А ведь это была женщина, настоящая женщина, с нежной кожей, красивым гибким телом.

Незадолго до обеда Тимар пошел на берег и увидел, что лодка наполовину готова.

— Через два дня вы можете отправиться в путь, — сказал ему механик.

Спустились мутные сумерки, море и небо были ядовито-зеленого цвета. Зажглись лампы. Обед. Бильярд и карты для лесорубов и счетовода, у которого было огромное брюхо.

— Не сыграть ли в шахматы? — спросил Тимара Маритен.

— Да… Нет… Не сегодня.

— Вам не по себе?

— Сам не пойму.

Он слонялся с места на место, не зная, чем заняться.

Не было уголка, где он чувствовал бы себя дома, и он не мог решить, как же ему держаться теперь с Аделью.

Войдут ли они в одну и ту же комнату, чтобы лечь в одну и ту же постель? Это приняло бы характер установившегося порядка, что пугало Тимара, особенно когда он вспоминал, что ее муж Эжен спал здесь всего четыре дня назад.

Между тем он страдал, когда не видел Адели или кто-нибудь из посетителей называл ее по имени..

Наконец, он испытывал потребность объясниться с ней, боялся этого разговора и едва ли когда-нибудь посмел бы к нему приступить. Разговор шел бы о Тома.

Она убила негра? Жозеф был в этом почти уверен, но почему-то не испытывал негодования. Он только хотел знать, как, отчего, а также причину ее душевного спокойствия.

Кафе, освещенное четырьмя электрическими люстрами, наполненное стуком бильярдных шаров и голосами играющих в карты, было похоже на любое европейское провинциальное кафе. Тимар выпил еще две рюмки. Воспользовавшись минутой, когда Адель наполняла чей-то стакан, направился к лестнице.

— Я иду спать, доброй ночи!

Она подняла голову, он увидел ее внушающую страх улыбку, в которой смешивались ирония и нежность. Адель издевалась над ним. Она очень хорошо знала, что он хочет бежать от нее и почему. Это не тревожило ее.

Против своего ожидания, Тимар спал глубоким сном, и, когда проснулся, уже сверкал день. Адель в черном платье стояла рядом.

— Вам лучше?

— Да, но…

Откуда она знала, что ему было плохо? Адель села на край кровати, как в тот раз, когда пришла впервые — от живых Эжена и Тома. Он провел рукой по ее платью, привлек к себе. Это было краткое объятие, вызванное ощущением гладкой и прохладной кожи под мягким шелком. Адель только что приняла душ.

— Мне надо вниз.

Тимар сошел в кафе лишь через два часа. Он оттягивал эту минуту, с удовольствием разбирая всякие вещицы, уложенные матерью и сестрой в его багаж, вещицы нелепые и бесполезные, такие, как наперсток и целый ряд катушек с нитками разных цветов.

«Там тебе придется самому чинить свою одежду!»

У него был даже ассортимент пуговиц.

Мать, наверно, обошла все галантерейные магазины Ла-Рошели, и Тимару казалось, что он слышит, как она говорит:

«Это для моего сына. Он на будущей недели уезжает в Габон. Там не будет женщины, которая бы…»

Жозеф спустился, позавтракал, обменявшись с Аделью лишь несколькими словами, и объявил, что идет к комиссару.

— Хорошая мысль, — откликнулась она.

Он вправду пошел туда, и ему подали традиционный стаканчик виски.

— Что нового? Люди не спрашивают, почему следствие как будто приостановилось? — поинтересовался комиссар.

— Я не слыхал ничего существенного.

— Из леса явился отец Тома. Один туземный клерк, проработавший два года у адвоката, вцепился в него и хочет сорвать изрядный куш, предъявив частный иск на возмещение Бог знает какого ущерба. Кстати, хозяйка еще не взяла себе любовника?

— Не знаю.

— Ну конечно! Такой, как вы, проживет двадцать лет, даже не подозревая о тех мерзостях, что творятся кругом.

Завтрак. Притупляющая сиеста. Аперитив. Обед. И снова Тимар ушел к себе до закрытия кафе. Он не спал.

Слышал все разговоры, стук шаров, звяканье монет на прилавке, слышал, как бой закрывал двери и опускал жалюзи. Адель наконец поднялась наверх. Он колебался, у него не хватало духу встать. Добрых два часа он ворочался, стараясь уснуть в сырой постели.

В десять утра, когда Тимар еще спал, дверь распахнулась, и вошла взволнованная Адель, держа в руке какую-то бумажку.

— Ответ твоего дяди. Читай быстро!

Тимар распечатал телеграмму, плохо отдавая себе отчет в том, что делает. Эта была радиограмма из Парижа:

Жозеф сам не знал, доволен он, рассержен или встревожен. Но он заметил, что Адель, разговаривавшая с ним до этого немного снисходительно, теперь смотрела на него восхищенным взглядом. Казалось, она перестала скрывать чувства, которые таила в себе.

Она не сводила с него глаз и вдруг расцеловала в обе щеки.

— Ничего не скажешь, ты теперь важная персона!

И продолжала с живостью, подавая ему одежду:

— Старик Трюффо внизу. Он мчался сюда вовсю и захватил с собой как премию два ящика виски… Смотри-ка, у тебя новый укус.

Она приставила палец к груди Тимара, чуть ниже правого соска, как уже сделала однажды.

— У тебя кожа женщины… Я сейчас вызову по телефону нотариуса, чтобы договориться о встрече.

Адель ушла. Впервые она была так оживлена. Тимар встал, мрачно глядя перед собой. Внизу звенели стаканы: очевидно, старого Трюффо угощали, чтобы повыгоднее сговориться.

»…Крайняя осторожность.., происхождение капитала…».

Бреясь, Тимар порезался, тщетно искал квасцы и спустился в кафе с кровяной дорожкой на щеке. Он ожидал найти внизу жителя лесов, грязного и всклокоченного. Но увидел перед собой опрятного старичка в отглаженном костюме. Старичок встал и поздоровался с Тимаром.

— По-видимому, это вы пожелали…

Не слишком ли волновался Тимар? Может быть, виновата была струйка крови, зигзагом сбегавшая на подбородок? Или, скорее, зной, в это утро еще более сильный, чем всегда? Тимаром овладело недомогание, которое он ощущал уже несколько раз с тех пор, как жил в Либревиле: впечатление, будто шлем слишком тонок, и если он, Тимар, сию же минуту не укроется от солнца, то упадет на землю. Зрение затуманилось.