В случае беды - Сименон Жорж (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
— Когда у вас следующее свидание?
Я знал: у нее что-то на уме.
— Это зависит от тебя.
— Что ты имеешь в виду?
— Если хочешь, я с ним вообще не буду встречаться.
— Когда у вас с ним свидание?
— В субботу вечером — в этот день он не работает на заводе.
— Тебе хочется видеть его в субботу вечером?
Она промолчала. В воскресенье утром, позвонив на улицу Понтье, я понял по смущению Иветты, что она не одна. Это был первый известный мне случай, когда она привела кого-то в квартиру, которая, по существу, является нашей общей.
— Он у тебя?
— Да.
— Встретимся у Луи?
— Как скажешь.
Ночь с субботы на воскресенье стала их ночью, и некоторое время Мазетти верил в басню о великодушном адвокате. Иветта призналась мне, что иногда забегает днем на набережную Жавель поцеловать его, когда он занимается.
— Я прихожу лишь затем, чтобы его подбодрить. Комнатка у него крошечная, в гостинице живут только заводские, главным образом арабы и поляки. Я их боюсь. На лестнице они даже не посторонятся, чтобы дать мне пройти, и смотрят на меня масляными глазами.
Мазетти бывает на улице Понтье и в другие дни, кроме субботы: однажды ближе к вечеру я разминулся с ним в воротах. Мы узнали друг друга. Он заколебался, потом неловко кивнул, я вежливо ответил.
Словно для того, чтобы придать истории пикантность, Иветта, как я и ожидал, в конце концов призналась ему, что я не только ее благодетель, но еще и любовник Она рассказала тлю налет на улице Аббата Грегуара, на этот раз как было на самом деле, и добавила, что ради нее я поставил на карту свою честь и положение.
— Этот человек для меня святыня, понял?
Но разве важно, сказала она это или нет? Главное, что он не стал возражать и, когда мы вторично встретились с ним на улице, кивнул, с любопытством посмотрев на меня.
Я все думаю, не внушила ли еда ему» что я импотент и удовлетворяюсь такими забавами, «которые не могут вселять в него опасения. Это, конечно, чушь, но мне она рассказывала еще менее правдоподобные басни.
Ни он, ни она ничего, разумеется, не понимают. И теперь происходит то, что должно было случиться.
— Что еще он сказал? — спросил я, когда мы добрались до квартиры — Уже не помню. Да и повторять не хочу. Словом, все, что молодые люди говорят о мужчине в возрасте, если тот ведет себя как — влюбленный.
— Она открыла шкаф, и я увидел, что она пьет прямо из горлышка.
— Прекрати!
Она взглянула на меня, но успела сделать последний глоток и заплетающимся языком спросила:
— А ты не можешь при своих связях устроить так, чтобы его посадили?
— Под каким предлогом?
— Он угрожал — Чем?
— Ну не прямо, но дал понять, что найдет способ избавиться от тебя.
— В каких выражениях?
Тут — я это знаю — она соврала, в любом случае присочинила.
— Даже если ты говоришь правду, это недостаточное основание для ареста.
Тебе что, хочется, чтобы он сел?
— Я не хочу, чтобы с тобой случилось несчастье. Ты же знаешь: у меня нет никого, кроме тебя.
Она говорит то, что думает, и это серьезней, чем ей кажется. Если ее опять предоставить самой себе, она очень скоро плохо кончит.
— Мне худо, Люсьен.
Я это вижу. Она перепила, и сейчас ее стошнит.
— Вот уж не думала, что все так обернется! Считала, что устроились мы удобно. Знала, что ты доволен…
Она отдает себе отчет, что ляпнула лишнее.
— Прости. Но ты сам видишь: со мной вечно одно и то же. Я стараюсь сделать как лучше, но за что ни возьмусь — все кончается плохо. В одном жизнью могу поклясться — больше я с ним не увижусь. Выглянул бы ты на улицу.
Я слегка раздвинул занавеси, но под фонарями никого не заметил.
— Боюсь, как бы он не напился — он плохо переносит алкоголь. Обычно Мазетти спокойный и с ним легко, но от спиртного становится злым. Однажды выпил лишний стаканчик…
Не докончив фразы, она устремляется в ванную, откуда доносится икота Иветту рвет.
— Мне стыдно, Люсьен, — лепечет она между двумя спазмами. — Если бы ты знал, как я себе противна! Не понимаю, как ты можешь…
Я раздел ее и уложил. Потом разделся сам и вытянулся рядом. Несколько раз в беспокойном сне она лепетала имена, которых я не разобрал.
Возможно, Мазетти напивается сейчас в открытом всю ночь баре, каких в Париже достаточно, или мерит большими шагами безлюдные авеню, давая выход бешенству. Возможно также, он бродит по улице Понтье, как однажды я сам бродил под окнами дома на бульваре Мальзерб.
Если то, что рассказала Иветта, правда, Мазетти легко от нее не отстанет и не замедлит начать новую атаку.
Я, наверно, уже задремал, когда телефонный звонок поднял меня с постели и я бросился в гостиную к аппарату, больно ударившись ногой обо что-то из мебели. Первым делом я предположил, что звонит жена по какому-то неотложному делу — так уже бывало. Который час — я не знал. В спальне было темно, но в гостиной сквозь просвет между занавесями уже забелел рассвет.
— Алло!
В ответ я ничего не услышал и повторил:
— Алло!
Я понял: звонил Мазетти, не рассчитывавший застать меня здесь. Он узнал мой голос, но не повесил трубку, и я услышал его дыхание на другом конце провода. Картина была довольно впечатляющая, тем более что в полумраке, голая и бледная, возникла проснувшаяся Иветта, которая уставилась на меня широко раскрытыми глазами.
— В чем дело? — негромко осведомилась она.
— Ошиблись номером.
— Звонил он?
— Не знаю.
— Уверена, что он. Теперь, зная, что ты здесь, он придет. Включи свет, Люсьен.
Серая полоса рассвета между занавесями падает Иветте на спину, и видно, как она вздрагивает.
— Интересно, откуда он звонит? Быть может, он уже в нашем квартале.
Признаюсь, не по себе стало и мне. У меня нет никакой охоты услышать стук в дверь квартиры: ведь если Мазетти продолжал пить, не исключен скандал.
Выяснять отношения втроем было бы смешно и мерзко.
— Лучше бы тебе уйти.
Но мне вовсе не улыбается выглядеть беглецом.
— Предпочитаешь остаться одна?
— Я-то всегда выкручусь.
— Собираешься его впустить?
— Не знаю. Посмотрю. Одевайся.
Тут ей пришла в голову другая мысль.
— Почему бы не позвонить в полицию?
Я оделся с чувством униженности и бесясь от злобы на себя. Все это время Иветта, по-прежнему голая, смотрела в окно, прижавшись лицом к стеклу.
— Ты уверена, что тебе лучше остаться одной?
— Да. Уходи поживей.
— Я позвоню тебе, как только вернусь на Анжуйскую набережную.
— Ладно. Я весь день буду дома.
— Я заеду попозже.
— Хорошо. Ступай.
Так ничего на себя и не надев, она проводила меня до лестничной площадки, поцеловала, а затем перегнулась через перила и напомнила:
— Будь начеку.
Я не испытывал страха, но мне было желательно избежать неприятной встречи с разъяренным парнем, тем более что я не был на него зол, ничего против него не имел и понимал его душевное состояние.
По пустынной улице Понтье, где раздавались только мои шаги, я а поисках такси дошел до самой улицы Берри. На Елисейских полях разминулся с парочкой иностранцев в вечерних туалетах, возвращавшихся под руку из «Клариджа». У женщины а волосах еще торчали обрывки серпантина, — Анжуйская набережная. Где остановиться — скажу.
Я тревожился об Иветте. Насколько ее знаю, она больше не легла и караулит у окна, даже не подумав, что надо одеться. Ей случается чуть ли не весь день разгуливать нагишом даже летом, когда окна открыты.
— Ты нарочно так делаешь, — упрекнул я ее однажды.
— Что я делаю?..
— Показываешься голой людям напротив.
Она взглянула на меня, силясь скрыть улыбку, как всегда смотрит, когда я угадываю, что у нее на уме.
— Это же забавно, правда?
Быть может, ее забавляет и то, что Мазетти вот-вот снова явится ее осаждать. Подозреваю, что она позвонила бы ему, если бы знала куда. Вечно эта потребность выйти за пределы собственной жизни, придумать себе роль!