Приятельница мадам Мегрэ - Сименон Жорж (книги txt) 📗

— А что еще за история с туфлями?

— Когда долго сидишь в сквере на скамеечке, естественно, замечаешь туфли соседки. Так вот, однажды, когда я внимательно на них посмотрела, она смутилась и убрала ноги под скамейку.

— Почему?

— Сейчас, Мегрэ, я тебе все объясню. Ну, не смотри так на меня. Ты не виноват, что ничегошеньки не понимаешь в женских делах. Представь себе, что особа, привыкшая к костюмам от дорогих портных, хочет сойти за мещаночку и стать совсем незаметной. Она покупает готовый костюм, что несложно. Может и шляпку приобрести, хотя насчет шляпки я не совсем уверена.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что эта шляпка у нее, верно, была и раньше, но она подумала, что шляпка сойдет за обычную белую, которые сейчас все носят. Драгоценности она снимает, пусть! Но есть одно, к чему не так-то просто привыкнуть: готовая обувь. Когда тебе ее шьют на заказ у прекрасных мастеров, ноги становятся очень нежными. Ты же знаешь, как я с обувью мучаюсь, представляешь себе, какие у женщин чувствительные ноги. Настолько, что дама предпочтет оставить дорогие туфли, думая, что их никто не заметит. Это ошибка, я всегда прежде всего смотрю на обувь. Обычно-то все наоборот: элегантные красивые женщины ходят в дорогих платьях или даже меховых манто, а туфли у них — дешевле дешевого.

— А у нее были дорогие?

— Сшитые по мерке, без всякого сомнения. Но я не настолько в этом разбираюсь, чтобы судить, от какого они сапожника. Есть женщины, которые бы тебе сразу сказали.

После еды он выпил рюмочку сливянки и выкурил почти целую трубку.

— Ты в «Кларидж»? Не очень поздно придешь?

Он взял такси, вышел у дворца на Елисейских полях и отправился в «Кларидж». Дневной портье уже сменился. С ночным портье он был знаком много лет, и вообще ему повезло, ведь ночные портье обычно знают о своих постояльцах куда больше, чем дневные.

Появление комиссара в подобного рода местах всегда производило одинаковый эффект. Он видел, как все служащие, заместитель директора и даже мальчик-лифтер хмурятся и недоумевают, что могло стрястись. В шикарных отелях не любят скандалов, а появление комиссара уголовной полиции редко сулит что-нибудь приятное.

— Как поживаете, Бенуа?

— Неплохо, господин Мегрэ. Благодаря американцам совсем неплохо.

— Графиня Панетти все еще здесь?

— Больше месяца, как уехала. Хотите, чтобы я назвал точную дату?

— Она была с семьей?

— Какой семьей?

Время суток было спокойное. Большинство постояльцев ушли в театры или рестораны. В золотом свете солнца посыльные стояли без дела у мраморных колонн, наблюдая издали за комиссаром, которого знали в лицо.

— Я не знал, что у нее есть семья. Она останавливается здесь многие годы… и…

— Скажите, вы когда-нибудь видели графиню в белой шляпке?

— Конечно. Она получила ее как раз перед отъездом.

— И голубой костюм у нее есть?

— Нет. Вы, должно быть, путаете, господин Мегрэ.

Голубой костюм у ее горничной, или камеристки, если хотите, в общем, у той мадемуазель, которая с ней путешествует.

— И вы никогда не видели графиню Панетти в голубом костюме?

— Если бы вы ее знали, вы бы такого не спрашивали.

Мегрэ на всякий случай протянул ему пачку женских фотографий, подобранных Моэрсом.

— Здесь ни одна на нее не похожа?

Портье смотрел на комиссара в тяжком недоумении.

— Вы уверены, что не ошибаетесь? Вы показываете мне фотографии женщин, которым нет и тридцати, а графине под семьдесят. Послушайте! Вы можете навести справки у ваших коллег, которые занимаются наркоманами, они должны ее знать. Уж мы тут такого навидались, вам-то известно. Так вот! Графиня — одна из самых оригинальных наших клиенток.

— Прежде всего, кто она?

— Вдова графа Панетти, министра военной промышленности и тяжелой индустрии Италии. Живет везде понемногу: в Париже, Канне и Египте. Думаю, каждый год какое-то время проводит в Виши.

— Пьет?

— То есть вместо воды пьет виски, и я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что зубы она полощет шампанским! Одевается, как юная девица, красится, как кукла, и большую часть ночи проводит в кабаре.

— А ее камеристка?

— Я ее мало знаю. Она вообще их часто меняет.

Новую я только в этом году увидел, раньше у нее была огромная рыжая дылда, профессиональная массажистка, графине ведь каждый день массаж делают.

— Вы знаете имя камеристки?

— Глория как-то там. Вам все скажут в регистратуре.

Не знаю, кто она, итальянка или просто южанка, может, даже из Тулузы.

— Маленькая брюнетка?

— Да, элегантная, выглядит очень пристойно, красивая. И жила не в комнате для прислуги, а в апартаментах, завтракала и обедала вместе с графиней.

— Мужчины у нее не бывали?

— Только зять, он навещал их время от времени.

— Когда?

— Незадолго до их отъезда. Точно вам могут сказать в регистратуре. Он в отеле не останавливался.

— Имени его вы не знаете?

— Кринкер, кажется. Чех или венгр.

— Брюнет, плотного сложения, лет сорока?

— Нет. Наоборот, блондин, и гораздо моложе. Я ему и тридцати бы не дал.

Их разговор прервала группа американцев в вечерних туалетах, сдававших ключи и заказывавших такси.

— Но поклясться, что он действительно ее зять…

— А романы у нее были?

— Не знаю, не скажу ни да, ни нет.

— Зятю не случалось оставаться здесь на ночь?

— Нет, но уходили они по вечерам вместе частенько.

— С камеристкой?

— Нет. Она никогда графиню по вечерам не сопровождала. Я и не видел ее в вечернем платье.

— Вы не знаете, куда они уехали?

— В Лондон, это я хорошо помню. Подождите-ка.

Я, кажется, кое-что вспомнил. Эрнест! Иди сюда. Не бойся. Скажи, графиня Панетти не оставила у нас свой багаж?

— Оставила.

Портье объяснил:

— Наши клиенты частенько, когда им надо надолго или ненадолго уехать, оставляют здесь часть своего багажа. У нас есть камеры хранения. Графиня там оставила свои чемоданы.

— Она не говорила, когда вернется?

— Насколько я знаю, нет.

— Она уехала одна?

— С камеристкой.

— На такси?

— Это можно узнать у моего дневного коллеги. Вы его найдете здесь завтра, он будет после восьми.

Мегрэ достал из кармана фотографию Мосса. Портье взглянул на него и скорчил гримасу.

— Здесь вы его не найдете.

— Вы знаете его?

— Это Петерсон. Я знал его под именем Мосслер, когда работал в Милане лет пятнадцать назад. Он там околачивался во всех шикарных отелях, но больше не рискует в них появляться. Он знает, что ему не только не позволят остановиться в отеле, но даже в холл не пустят.

— В последнее время вы его здесь не видели?

— Нет. Если б увидел, для начала стребовал бы сто лир, которые он у меня одолжил и так и не отдал.

— У вашего дневного коллеги телефон есть?

— Вы, конечно, можете попробовать позвонить ему в Сен-Клу, но он редко подходит к телефону. Не любит, чтобы его по вечерам беспокоили, и отключает телефон.

Он тем не менее ответил, в трубке была слышна музыка.

— Заведующий камерой хранения, разумеется, вам скажет точнее. Я не помню, чтобы я вызывал ей такси.

Обычно, когда она выезжает из отеля, именно я покупаю ей билет на поезд или на самолет.

— На этот раз вы этого не делали?

— Нет. И только сейчас об этом задумался. Может, она на чьем-нибудь автомобиле отправилась?

— А у зятя ее, Кринкера, машины нет?

— Как же. Огромный американский автомобиль шоколадного цвета.

— Благодарю вас. Я, вероятно, зайду к вам завтра утром.

Мегрэ пошел в регистратуру, где заместитель директора собственноручно проверил все данные.

— Она выехала из отеля вечером шестнадцатого. Вот отмечено.

— Она была одна?

— У меня записано два ленча. Значит, она была с компаньонкой.

— Вы не могли бы дать мне эти записи?

Там можно было найти все расходы графини в отеле, день за днем, и Мегрэ хотел их просмотреть на ясную голову.