Черный шар - Сименон Жорж (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Хиггинс совершил ошибку, не уйдя сразу после записки об отставке. Делать на эстраде ему было уже нечего, тем более что при желании он мог остаться в зале и голосовать вместе со всеми. Теперь уйти стало труднее, но он решился.
— С вашего разрешения, — бросил он Гриффиту, который, не возражая, смотрел, как он встает.
Карни промолчал. Хиггинс не подал никому руки, не взял своего портфеля и направился к выходу. Когда он проходил мимо все еще сидевшей Флоренс, она вроде бы улыбнулась отцу.
Пока готовились к голосованию, кое-кто из мужчин вышел под колоннаду глотнуть воздуха. Накрапывал теплый весенний дождик.
Из-за тесноты на стоянке Хиггинс оставил машину довольно далеко от муниципалитета. Шляпы на нем не было, и, пока он не спеша шагал в темноте, капли падали ему на волосы и скатывались по лбу.
Хиггинс еще не знал, прав он или не прав. Он поступил так, как подсказывало чувство долга, и ясно понимал, что последствия могут оказаться нешуточными.
Что если Блейр и компания, все, чьи интересы Хиггинс сегодня затронул, в отместку перестанут покупать в его супермаркете? А они — самые выгодные клиенты: люди из последних рядов не приносят и половины выручки.
В Уильямсоне есть еще один супермаркет. Он не подчинен ни одной из фирм; его владелец — кто-то из местных. Кроме того, в нижнем городе предлагают свои услуги несколько итальянских лавочек, около которых вечно громоздятся ящики с овощами и фруктами.
А ведь мистер Шварц сочтет, пожалуй, что Хиггинс его предал?
Если в ближайшем месяце выручка упадет процентов на двадцать или хотя бы на десять, к нему тут же пришлют инспектора, и уж тот мигом разберется, в чем дело.
А о какой новой работе может идти речь в его возрасте? В Уильямсоне Хиггинсу места не найти: его поддерживают только небогатые или совсем бедные люди.
Он горько и безнадежно улыбнулся своим мыслям.
Его охватило не испытанное доныне ощущение легкости — как будто на него перестал действовать закон всемирного тяготения.
Не потому ли, что с этого дня он ничем и ни с чем не связан?
Дом, например, еще вчера был для него главным предметом забот — и жена, и он сам без конца прикидывали, как бы поскорей за него расплатиться, стать в нем полными хозяевами. А ведь остаются еще ежемесячные взносы за телевизор, за новый холодильник, за машину…
Стоит ему лишиться работы — что со всем этим будет?
Такое трудно себе вообразить. Не будет ничего! Ни дома, ни мебели, ни машины. Даже страхование жизни ему тогда уже не продлить.
Хиггинсу хотелось не то смеяться, не то плакать. Он даже не заметил, как прошел мимо собственной машины, оставленной у края тротуара напротив прачечной.
А вдруг на первых порах, чтобы как-нибудь перебиться, придется посягнуть на сбережения Флоренс?
Не все ли равно, прав он или виноват? Случилось то, что так или иначе должно было случиться. Перчин сильно ему напортил, придав его словам смысл, которого в них не было. Сам-то он не имел в виду никакой политики, никаких радикальных требований. Ни обвинений, ни угроз — ничего этого не было. Просто он привел цифры, на которые нечего было возразить — уж в цифрах-то он разбирается!
Возвращаясь к машине, Хиггинс заметил, что из муниципалитета повалила толпа, и поспешно сел за руль.
Результаты голосования его не интересовали. Он был убежден, что его выступление ни к чему не привело и клан все равно победит, но это отнюдь не обессмысливало его поступок.
Когда он приехал домой, мальчики уже спали, а жена шила, поглядывая на экран телевизора. Увидев мужа, она явно удивилась и забеспокоилась: наверно, в выражении его лица было нечто необычное.
— Что случилось?
Он улыбнулся, но не так, как всегда, и его улыбка встревожила Нору еще больше. Он как будто разом утратил серьезный взгляд на вещи и начал валять дурака.
Только вот жесткое лицо человека, который всю жизнь работал, да губы, непривычные к этой новой улыбке, нарушали впечатление.
— На днях узнаем, что случилось, — бросил он почти беспечно. — Может быть, меньше чем через месяц.
— Что ты имеешь в виду?
— Все зависит от разных обстоятельств. Во-первых, я подал заявление о выходе.
— Откуда?
— Из школьного комитета.
— Твой доклад раскритиковали?
— Нет.
— Да не ходи ты взад-вперед, пожалуйста! Посмотри на меня, Уолтер. Я надеюсь…
— На что ты надеешься?
— Надеюсь, ты не пьян?
— Нет, не пьян. И мне уже не по возрасту начинать пить. Просто я кое-что сказал напрямик, а потом заявил об уходе.
— Что ты такого наговорил?
— Объяснил, почему крупные собственники выступают против проекта номер два. И привел цифры.
Они не раз обсуждали оба проекта, так что Нора была в курсе дела.
— Но ты вроде был за первый проект?
— Я и был за первый проект.
— Когда же ты успел переменить мнение?
— Сегодня вечером, пока делал доклад.
— Уолтер!
— Что?
— Скажи правду, ты устроил скандал?
— Я говорю тебе все как есть. Я поделился с ними своими мыслями и в доказательство привел цифры.
— Это все?
— Мое выступление пришлось не по вкусу. Да еще некто Перчин, коммунист, что ли, или анархист-одиночка, попытался вести подрывные речи.
— Что они тебе сказали?
— Кто — они?
— Карни и остальные члены комитета.
— Ничего. Приняли мою отставку, и все.
— Это они тебя заставили уйти из комитета?
— Сразу не догадались. Но завтра-послезавтра наверняка бы заставили.
— Зачем ты это сделал?
— Понятия не имею.
Ок по-прежнему говорил в легкомысленном тоне, но выражение ужаса на лице у жены мало-помалу начало вселять в него панику.
— Я думаю, это все равно было неизбежно, — заговорил он уже серьезнее. — Клянусь тебе, я прав, и первый проект в конце концов обойдется городу дороже, чем второй. Они не способны понять, что та доля, которую дают Вашингтон и штат Коннектикут, на самом деле поступает из карманов всех налогоплательщиков.
— Уолтер!
— Тебе неинтересно?
— Скажи прямо, ты им объявил войну?
— Не исключено, что это воспримут именно так.
— А о своей работе ты подумал?
Он метнул на жену взгляд, который должен был послужить предостережением.
