Убийца, мой приятель (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
С другой стороны, нельзя сказать, что известие было для Джоев полной неожиданностью. Оба так и остались сидеть в темноте, не пытаясь ни найти выхода из создавшегося положения, ни чем-то друг друга утешить, – пока в комнату не вошла дочь.
Она волновалась, смущалась, была в явной растерянности. Девушка пришла к родителям поделиться радостью. Во время прогулки она повстречала мистера Хенгиста; он изменил маршрут, пошёл рядом с ней, заговорил очень серьёзно и в своей странной, отрывистой манере сделал ей вдруг предложение. Он ведь человек добрый, щедрый; девушка была убеждена, что когда-нибудь он понастоящему ей понравится. Что ж, ангел несчастий сложил свои крылья по крайней мере на эту ночь. Тучи рассеялись; казалось, развеялся и мерзкий туман финансовой катастрофы. В ярко-красном кирпичном доме воцарилось праздничное настроение.
И всё же денег не было. Предполагалось, что источником будущих доходов должен стать жених, но тут же начались всевозможные проволочки, затруднившие путь к спасению. У Хенгиста был столь переменчивый характер, что невозможно было угадать, от чего он обратится в бегство. Уже после первого разговора о деньгах отцу стало ясно, что здесь – зыбкая почва. Едва узнав, что вместе с невестой он не получит состояния, Хенгист растерялся, заговорил о жизненных ошибках и дурных предчувствиях, после чего заявил, что считает себя обманутым, и удалился, оставив всех с ощущением, что с помолвкой покончено. Есть такой тип состоятельных господ: они полагают, будто богатства должны стекаться к ним просто из уважения к их персоне.
Дня три или четыре о Хенгисте не было слышно; затем он объявился как ни в чём не бывало и далее о деньгах уже ни словом не обмолвился. От Хенгиста следовало теперь скрывать финансовые трудности: он любил громогласно провозглашать, что банкроты внушают ему ужас, поскольку покрыты плесенью разложения и вполне заслуживают быть ею съеденными. После чего выражал гордость от сознания, что его будущий тесть – столь солидный и состоятельный господин, и надежду на то, что со временем они объединят капиталы и начнут творить чудеса в финансовом мире. Эта тема для Хенгиста оставалась главной: только её и развивал он, сидя у камина, с отвращением отзываясь о ком-то разорившемся и в жизни ничего не достигшем.
С горестью и трепетом в сердце слушали его родители. Право же, эти люди заслуживают сочувствия – к кому могли бы обратиться они за поддержкой? Даже девушка оставалась в полнейшем неведении относительно грозившей опасности: о своих трудностях родители лишь туманно намекали. Затем случилось ещё одно затруднение, грозившее сделаться окончательным. В течение недель супруги оттягивали час расплаты, однако Хенгист стал проявлять чрезвычайную медлительность во всём, что касалось свадебных приготовлений. Сначала он решил, что отправится на север страны, чтобы продать там дома и земли: другими словами, готов будет не ранее чем через два месяца – в лучшем случае шесть недель. Воздействовать на него упрёками или иными аргументами было небезопасно: человек этот обладал слишком капризным нравом. В своём сияющем домишке на Террас он стал бывать всё реже, а затем и вовсе отправился в Лондон, чтобы обзавестись новым жилищем и, как сам он сказал, уладить все дела перед свадьбой.
Расплату за безобразия сына удалось отсрочить посредством обязательства вернуть деньги в течение трёх недель. Джаспер Браун, человек деловой и практичный, согласился до тех пор не передавать дело в суд. Но ясно было, что для надвигающейся беды это слабая преграда.
Одной рукой судьба, казалось, протягивала несчастным спасительную соломинку, другой – грозила громом и молнией. И ни единого просвета не видели для себя супруги в безвыходной ситуации. Несчастные, страждущие души!
Им бы толику пылкой юношеской предприимчивости – но нет: привычка к несчастьям сделала этих людей неповоротливыми. Сквозь мрак судьба гнала их вперёд ко дню расплаты – за грехи, которые вряд ли можно было счесть их собственными. С той же скоростью приближался и счастливый день. То и дело стал появляться уладивший дела Хенгист – возбуждённый, радостный, но – как никогда исполненный отвращения к жалким, раздавленным судьбою банкротам. И девушка сияла счастьем: она уже видела в конце тёмного тоннеля свет, который нёс избавление ей и родителям. Оставшись наедине со своими тёмными предчувствиями, родители так и не нашли в себе сил рассказать дочери о том, что Немезида уже занесла над ними свою карающую десницу. Так проходил день за днём.
Всё это время жених, будучи человеком весьма бережливым, как богачу и положено, жил у них, поскольку собственного дома здесь уже не имел. Хозяева выделили ему лучшую комнату и старались во всём угодить, надеясь, что продолжаться такое будет недолго.
– Не могли бы вы дать за дочерью немного денег? – иногда грустно спрашивал он будущего тестя. – Фунтов пятьсот, триста, двести – хотя бы сто?
И отцу приходилось отказывать – под смехотворным предлогом о якобы взятых обязательствах, раз за разом обещая, что к дочери его состояние перейдёт после его смерти. До дня свадьбы оставалось три недели; до карающего удара Немезиды – день-другой!
Всё это время миссис Джой неустанно молила Джаспера Брауна о новой отсрочке, чем лишь укрепляла его решимость стоять на своём: самоуничижение в денежных делах, как известно, к добру не ведёт. Оно является признанием в слабости, сигналом возможной опасности. В кратком ответе Джаспер Браун недвусмысленно заявил, что «запахивает карманы» и не намерен ждать более ни часа. Подобная неблагодарность показалась ему тем более отвратительной, что исходила от человека, слывшего состоятельным. Своё веское слово теперь должен был сказать закон. Немезида медленно приближалась.
Субботний вечер. Миссис Джой печально сидит у камина; остальные ушли и вернутся к ужину. Суббота всегда изнурительна – это день нескончаемых увещеваний и просьб. Но вот, кажется, преодолены все препятствия: миссис Джой сидит у огня одна. Раздаётся стук в дверь. Она тяжело вздыхает: предстоит непредвиденное сражение, а казалось, что сегодня всё позади. Женщина устало выходит – и видит двух плохо выбритых, слегка потасканных детин: вид их говорит сам за себя. Ярко-красные шарфы, тяжёлые трости – этого достаточно. Мы-то с вами хорошо знаем, кто эти люди, по каким поручениям они являются. Несчастная женщина догадалась о цели визита, прежде чем взяла в руки лист официальной бумаги. Люди шерифа явились сюда, чтобы описать всё имущество. Эти двое оказались вежливы и по-своему предупредительны: они решили не усугублять лишними неудобствами для хозяйки свою и без того неприятную миссию.
В первую минуту разум, казалось, оставил миссис Джой; потом мысль заработала с новой силой. Что можно было сделать, какой шаг предпринять? Оставались считаные минуты: остальные могут вернуться в любой момент. Прислуга отсутствует: то ли в саду, то ли во дворе, – не видит позора. Значит, в доме больше ни души: только она – и посланники с прозаической миссией. А у неё в наличности двадцать фунтов или около того – сумма столь же ничтожная, как и двадцать пенсов. Но в доме больше денег, несравненно больше! И рядом – никого, кто бы мог помочь. Сам вид подручных шерифа, которые теперь ожидали в холле, перепугал женщину до полусмерти. Мысль об официальной процедуре, которая должна была вот-вот начаться, обручем сжала ей сердце. Женщина выпросила у суровых эмиссаров несколько минут отсрочки; содрогаясь от ужаса, она бросилась к себе в комнату, надеясь, что судьба в последний момент предложит ей какую-нибудь соломинку.
В минуту кризиса, когда человек прижат к стене, зная, что у ворот его поджидают кровожадные волки, в голову ему лезут самые противозаконные мысли – более того, напоминают о себе со всей возможной назойливостью. Совсем недавно Хенгист получил какие-то проценты от сдачи дома внаём, но в Лондон отправился поздно, застал закрытыми банки и привёз всю сумму обратно, наверняка не взяв её с собой на прогулку. Деньги – золото и банкноты, – по всей вероятности, лежат наверху, в лучшей спальне дома, в его саквояже… Не станем судить слишком строго бедную женщину, сломленную судьбой. Вспомнив о зловещих фигурах, что маячат перед ней почти уже в качестве хозяев дома; об ужасных мыслях, вызываемых посланниками такого рода; о тех, кто в эту самую минуту спокойно возвращался домой; о счастливой свадьбе, которая может не состояться, о чёрном отчаянии, поселившемся в её сердце, подавив ясность взгляда и совесть. Вспомним всё это – и, если так уж необходимо осудить слабую женщину, поднимающуюся по ступенькам, проникнемся к ней по меньшей мере сочувствием.
