Смерть в театре «Дельфин» - Марш Найо (книги бесплатно .txt) 📗

Остальное стёрлось.

Когда же, размышлял Перигрин, эти самые настоятельные требования побудили мистера Руби действовать? В восьмидесятых? Известно, что мистер Руби успел прожить добрый десяток лет уже в этом столетии, а в зените своей славы купил, преобразил и украсил «Дельфин», снабдив его лепниной, кариатидами, вставшими на хвосты дельфинами, рогом изобилия и позолотой на розовом фоне, что только подчеркнуло старинную сдержанную элегантность ажурных решёток и неброских стен. Когда , же он произвёл эти изменения? И продал ли он «Дельфин», когда дела пошли под уклон, а если да, то кому? Говорили, что к началу Второй мировой войны это здание использовали как склад торговцы старьём. Кто теперь владеет этим земельным участком? Перигрин стоял перед главным входом лицом к лицу с большим, кладбищенского типа замком. Сложностей с подбором ключа у него не возникло: последний был достаточно велик, чтобы висеть на поясе у какого-то типичного для постановок мистера Руби тюремщика. Ключ вошёл в предназначенную для него скважину, однако поворачиваться решительно отказался. Как это я не догадался, пожалел Перигрин, потребовать у клерка маслёнку? Некоторое время он безуспешно боролся с замком, но тут у него за спиной раздался чей-то голос:

— В собственность приобрели, кэп?

Перигрин обернулся и увидел перед собой человека в ярко-голубой куртке и фуражке с козырьком, как у моряка. Это был мужчина средних лет с голубыми, под цвет куртки, глазами и нахально-невозмутимым видом.

— Надо бы подфуркать, — хриплым голосом посоветовал незнакомец.

Перигрин уставился на него, приоткрыв рот.

— Смазать, говорю, надо, кэп, — пояснил человек.

— А. Да, не помешало бы.

— Что стряслось? Зачем сюда ломиться?

— Просто хочу осмотреть здание, — проговорил Перигрин. — А, черт, придётся идти через служебный вход.

— Дайте-ка сначала я попробую его уговорить. Перигрин отступил, и человек склонился над замком. Сперва осторожно, а потом с нажимом попытался повернуть ключ, наконец сдался и хрипло выдохнул:

— Безнадёжно. Я сейчас.

С этими словами непрошеный помощник быстро пересёк улицу и исчез между двумя низкими строениями в проулке, который, похоже, круто спускался к реке.

"Проклятье! — ругнулся Перигрин. — Он унёс ключ!» По Причальной набережной мимо театра прогрохотали два огромных, до отказа набитых грузовика. Запертые парадные двери театра затряслись и жалобно задребезжали. На плечо Перигрину упал кусочек штукатурки.

"Дом медленно умирает, — промелькнула у него паническая мысль. — Ещё немного, и «Дельфин» погибнет от тряски».

Когда второй грузовик проехал, на другой стороне улицы возник незнакомец с жестянкой в одной руке и ключом в другой. Он неторопливо пересёк мостовую и подошёл ко входу в «Дельфин».

— Я вам чрезвычайно признателен, — произнёс мистер Джей.

— Не извольте беспокоиться, ваше королевское величество, — весело отозвался человек, смазал замок и, после некоторых усилий, повернул ключ.

— Блеск! — прокомментировал он свои действия, затем нажал на ручку двери. Язычок громко щёлкнул, и дверь, повинуясь толчку, слегка приоткрылась.

— П-р-р-рошу! — незнакомец сделал шаг в сторону. — Долг зовёт, как сказал один каторжник, поднимаясь на галеру.

— Минуточку, — сказал Перигрин, роясь в кармане. — Вот. Выпейте за моё здоровье.

С этими словами он сунул человеку в ладонь три полукроны.

— От этого, мистер, я никогда не отказываюсь. Благодарствуйте. Всего наилучшего.

Перигрину не терпелось войти, но его смущало присутствие незнакомца, который не скрывал любопытства и был не прочь навязаться в сопровождающие, тогда как мистеру Джею хотелось остаться с «Дельфином» наедине.

— Вы работаете где-то поблизости? — спросил он.

— У «Дан Карби и Фиппс Брас». Лекарства и прочее. Джоббинс моя фамилия. Сторож я, а раньше в грузчиках состоял, только это не понравилось моей пояснице. Ну, бывайте, сэр. Надеюсь, старые призраки встретят вас вежливо и скучать не дадут. Удачи вам.

— До свидания, и ещё раз спасибо. Дверь с протяжным стоном распахнулась, и Перигрин вступил в «Дельфин».

Окна не были заколочены и потому, несмотря на осевшую на стёклах грязь, пропускали в фойе достаточно света, чтобы видеть предметы вполне отчётливо. Фойе оказалось неожиданно большим. С двух сторон вверх, в темноту, уходили витые лестницы с красивейшими ажурными решётками. На заднем плане в глубокой тени скрывались коридоры, ведущие скорее всего к ложам бенуара. Вход в партер, вероятно, где-то снаружи.

Справа от Перигрина находилась коробка театральной кассы, отделанная в стиле рококо. Никаких сомнений, что её придумал лично мистер Руби. Над окошечком парили толстощёкие херувимы с таким выражением, словно они до сих пор ведут счёт проданным билетам. На изящном резном пьедестале едва виднелся в сумраке мраморный бюст Шекспира. Панели грязных стен сохранили былую элегантность и остатки позолоты на розовом фоне.

Потолок высоко вздымался над головой Перигрина. Полукруглая балюстрада первого яруса, тоже с ажурной решёткой, выдавалась примерно над половиной пространства партера. Перигрин поднял глаза и вообразил, что различает в темноте люстру. Отвратительно воняло крысами, гнилью, затхлой пылью и, похоже, неизбежными следами пребывания бродяг, о которых говорил клерк. Но как же хороша была в своё время эта ранневикторианская элегантность — даже с нелепыми ухищрениями фантазии мистера Руби, и как мало она повреждена!

Перигрин направился к правой лестнице и обнаружил две таблички: «Гардероб» и «Парижский бар». К обеим надписям неизвестный художник добавил руки с указующим перстом, схваченные кружевными манжетами вокруг запястий. Куда сначала: наверх или в ложи? Наверх.

Перигрин двинулся вдоль грязных выщербленных панелей, невольно отметил изящную лёгкость разделяющего их лепного орнамента, провёл было пальцем по железным перилам, но тут же отдёрнул руку, соприкоснувшись с толстым слоем невидимой пыли. Открылось круглое фойе. Лестницы вливались в него с обеих сторон, точнее, не совсем в него, они вели на балкон с ажурной решёткой, который нависал над нижним фойе. Чтобы подняться чуть выше, следовало преодолеть ещё три невысокие ступени. Всю эту конструкцию поддерживали стройные железные колонны.

На верхнем ярусе было гораздо темнее. Перигрину лишь с трудом удалось догадаться, где именно размещался «Парижский бар». Полки, как ни странно, ещё сохранились, но стойка исчезла бесследно. Наверное, она представляла собой хороший кусок красного дерева, который стоило украсть. Под ногами лежал изгрызенный мышами ковёр, на окнах висели остатки штор. Стекла, скорее всего, уцелели, потому что уличный шум сюда почти не доносился. Быть может, окна были забиты досками. Просто поразительно, до чего здесь тихо, душно, затхло… мертво…

"Даже мышь не пробежит», — подумал Перигрин и тут же услышал быстрый топоток. Что-то метнулось из-под самых ног. К собственному удивлению, Перигрин судорожно вздрогнул, затем усмехнулся, потопал ногами — и едва не задохнулся в поднявшемся облаке пыли.

Отряхнувшись, он двинулся к бару. Из глубокой тени возник человек без лица и направился ему навстречу. Перигрин кашлянул и остановился… Человек тоже застыл на месте. Сердце Перигрина гулко стукнуло несколько раз, прежде чем он узнал в привидении самого себя.

Задняя стенка бара была зеркальная.

Перигрин недавно бросил курить. Окажись сейчас при нем сигарета, он бы затянулся всласть, но сигареты не было. Перигрин сделал попытку насвистеть какой-то мотивчик, однако немой сумрак словно отталкивал от себя всякий звук, так что мистер Джей умолк, пересёк фойе и через ближайшую дверь вошёл в зрительный зал.

Первое впечатление было ошеломляющим. Перигрин совсем забыл о бомбёжках, и потому столб солнечного света, падающий из пролома в крыше театра, буквально ослепил его. Полное впечатление, будто в угольно-чёрной ночи вспыхнул военный прожектор и безошибочно засёк на пустой сцене искомую цель, — потому что в самом центре мягкого солнечного круга стояло сломанное кресло, которое словно до сих пор ждало кого-то из актёров труппы мистера Руби. За креслом темнело пятно, как будто там по небрежности опрокинули банку краски. Перигрину понадобилось несколько секунд, чтобы понять: это та самая дыра, о которой говорил клерк. Световой столб мешал разглядеть её.