Подпись «Пикпюс» - Сименон Жорж (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
– Сюда… Это случилось совсем недавно, сами увидите. Чистая случайность, что нас вызвали так быстро.
Они входят. Квартира в полном смысле слова заполнена солнцем. Из маленькой гостиной с распахнутым полукруглым окном выход на балкон, откуда открывается вид на город. Гостиная обставлена неброско, но кокетливо: светлые обои, кресла в стиле Людовика XVI, очаровательные безделушки. Навстречу вошедшим встает местный врач.
– Сделать ничего нельзя. Второй удар оказался смертельным.
Комната с трудом вмещает собравшихся. Мегрэ набивает трубку и снимает пиджак, являя взорам сиреневые подтяжки, которые жена купила ему на прошлой неделе, они к тому же шелковые, и комиссар XVIII округа невольно улыбается, а Мегрэ хмурит брови.
– Ну-с! Рассказывайте! Слушаю.
– Так вот, выяснить покамест удалось немного, тем более что привратница не из разговорчивых – каждое слово хоть клещами тащи. Мадмуазель Жанна, настоящее имя Мари Пикар, уроженка Байе…
Мегрэ приподнял наброшенную на тело простыню. Честное слово, премиленькая особа. Лет сорок. Пухленькая, ухоженная блондинка, хотя, может быть, и крашеная.
– Она не зарегистрировалась как гадалка и не давала никаких объявлений. Клиентуру, однако, имела постоянную – люди все, кажется, приличные.
– Сколько клиентов побывало у нее вчера после полудня?
– Привратница госпожа Бафуен, Эжени Бафуен, этого не знает. Твердит, что это ее не касается и что не все привратницы так любопытны, как их изображают. В пять часов с минутами вот эта дама…
Встает невысокая живая женщина в годах. На ней чуточку смешная шляпка. Она пускается в объяснения:
– Я была знакома с мадмуазель Жанной: иногда она наезжала на несколько дней в Морсан… Бывали там? Это на Сене, чуть выше Корбейля, по соседству с плотиной. Я держу гостиницу «Голубок». Тут как раз Изидор наловил крупных линей, а мне ехать в Париж, вот я и подумала…
Лини, переложенные свежей травой, лежат тут же в корзинке.
– Понимаете, я знала, что это доставит ей удовольствие – она обожала рыбу.
– Вы давно знакомы с мадмуазель Жанной?
– Наверное, лет пять. Однажды она провела у нас целый месяц.
– Одна?
– За кого вы ее принимаете?.. Так вот, между двумя заходами в магазин я поднялась к ней. Дверь была не заперта… Вот так, точно… Я окликнула: «Мадмуазель Жанна! Это я, Руа». Никто не отозвался. Я подождала, вошла и… Она сидела за тем вон столиком, чуть наклонясь вперед – мне даже показалось, будто она задремала. Я встряхнула ее, и…
Словом, примерно в семь минут шестого м-ль Жанна, гадалка, скончалась от двух ножевых ранений в спину.
– Оружие нашли? – осведомляется Мегрэ у комиссара XVIII округа.
– Нет.
– Мебель поломана?
– Нет, все в порядке. В спальню убийца, видимо, не входил. Да вот…
Он открывает дверь в спальню, еще более веселенькую, чем гостиная. Настоящий будуар в светлых тонах. Гнездышко кокетливой женщины, любящей уют.
– Вы говорите, привратница…
– Твердит, что ничего не знает. В соседний бар, чтобы позвонить нам, бегала госпожа Руа. Она же встретила нас у подъезда. Есть, правда, одна деталь… А вот и слесарь, я за ним послал. Сюда, дружище. Откройте-ка мне эту дверь.
Взгляд Мегрэ случайно падает на Маскувена, примостившегося на краешке стула. Служащий Пру и Друэна выдыхает:
– Во мне все переворачивается, господин комиссар.
– Тем хуже.
Вот-вот появятся господа и прокуратуры и сотрудники антропометрической службы, и уж тогда станет совсем муторно. Мегрэ поглощен одной мыслью – как бы успеть перехватить кружку холодненького у Маньяра.
– Сами видите, – поясняет комиссар округа, – квартира состоит из этой гостиной, столовой в деревенском стиле, спальни, кладовки и…
Он указывает на запертую на ключ дверь, у которой возится слесарь.
– По-моему, там кухня.
Отмычка поворачивается в замке. Дверь отворяется.
– Ого! Что вы тут делаете? Кто вы такой?
Картина почти что комична – настолько она неожиданна. В чистенькой кухоньке, где не видно ни одной грязной тарелки, ни одного грязного стакана, у стола чинно сидит с выжидательным видом какой-то старик.
– Отвечайте. Что вы тут делаете?
Старик растерянно смотрит на людей, засыпающих его вопросами, и не находит что ответить. Но самое странное другое – в разгар августа на нем зеленоватое пальто. Лицо старика заросло плохо подстриженной бородой. Взгляд его уходит в сторону, плечи опускаются.
– Давно вы тут сидите?
Он делает над собой усилие, словно с трудом понимает, что ему говорят, вытаскивает из кармана золотые часы, открывает крышку.
– Сорок минут, – отвечает он наконец.
– Значит, в пять часов вы были здесь?
– Я пришел раньше.
– Вы присутствовали при преступлении?
– При каком преступлении?
Он туг на ухо и, как это делают глухие, наклоняет голову к собеседнику.
– Как? Вы не знаете, что…
Простыню приподнимают. Старик застывает, изумленно уставившись на труп.
– Ну?
Он молчит. Утирает глаза. Но вовсе не плачет: Мегрэ заметил, что глаза у него слезятся.
– Что вы делали на кухне?
Старик опять смотрит на окружающих. Кажется, их слова лишены для него всякого смысла…
– Каким образом вас заперли на кухне? Ключа внутри нет, снаружи – тоже.
– Не знаю, – лепечет он, как ребенок, опасающийся, что его накажут.
– Чего не знаете?
– Ничего.
– Документы при вас?
Он неловко роется в карманах, опять утирает глаза, шмыгает носом и наконец протягивает бумажник с серебряной монограммой. Полицейский комиссар и Мегрэ переглядываются.
Старик действительно в маразме или неподражаемо играет. Мегрэ извлекает из бумажника удостоверение личности и читает:
«Октав Ле Клоаген, судовой врач в отставке, шестьдесят восемь лет, Париж, бульвар Батиньоль, тринадцать».
– Всем выйти! – неожиданно взрывается он. Жозеф Маскувен послушно поднимается.
– Не вы. Вас это не касается. Да сядьте же, черт побери!
В этой кукольной квартирке теперь, когда в нее набилось чуть не полтора десятка человек, буквально не продохнуть.
– Вы тоже садитесь, господин Ле Клоаген. И прежде всего объясните, что вы делаете в этом доме.
Ле Клоаген вздрагивает. Слова он слышит, но смысл их не воспринимает. Мегрэ повторяет вопрос, потом срывается на крик.
– А, вот вы о чем. Извините. Я зашел…
– Зачем?
– Повидать ее, – бормочет старик, указывая на прикрытое простыней тело.
– Решили узнать свое будущее? Старик молчит.
– Короче, были вы ее клиентом или нет?
– Да. Я зашел…
– И что произошло?
– Я сидел здесь. Да, здесь, на этом золоченом стуле. Потом постучали в дверь. Вот так…
Старик направляется к двери. Кажется, что он хочет удрать. Нет, он только отрывисто стучит.
– Тогда она мне сказала…
– Продолжайте. Что она вам сказала?
– Она сказала: «Живо туда!» И втолкнула меня в кухню.
– Это она заперла дверь на ключ?
– Не знаю.
– Дальше.
– Вот и все. Я сел к столу. Окно было открыто. Я смотрел на улицу.
– А потом?
– Потом – ничего. Пришло много народу. Я решил, что мне лучше не показываться.
Говорит он тихо, медленно, как бы нехотя, и внезапно, совсем уж неожиданно, осведомляется:
– Табачку не найдется?
– Вам сигарету?
– Нет, табаку.
– Вы курите трубку?
Мегрэ протягивает кисет. Ле Клоаген берет щепоть табаку и с явным удовлетворением заталкивает за щеку.
– Только не говорите моей жене. Тем временем Люкас обшаривает квартиру. Мегрэ знает, что ищет бригадир.
– Ну?
– Ничего, шеф. Ключа от кухни нет ни с той, ни с этой стороны. Я послал одного из инспекторов на улицу – вдруг ключ выбросили в окно.
Обращаясь к Ле Клоагену, Мегрэ резюмирует:
– Итак, вы утверждаете, что явились сюда незадолго до пяти, чтобы повидаться с гадалкой. Без нескольких минут пять кто-то постучал в дверь особым образом, и мадмуазель Жанна втолкнула вас в кухню. Так? Вы смотрели на улицу, потом услышали голоса, но остались на месте. Даже не посмотрели в замочную скважину.
