Загадка золотого кинжала (сборник) - Говард Роберт Ирвин (мир бесплатных книг txt) 📗
Спальня моя была довольно велика, отлично обставлена и располагалась на первом этаже в самом конце правого флигеля. Окна выходили на нижний сад, под ними проходила дорожка, ведшая от главной подъездной аллеи к черному ходу.
Паровое отопление нагрело воздух в спальне, от гобеленов и тяжелого балдахина над моей огромной кроватью пахло затхлой сыростью. Как в лавке тканей в жаркий июльский день! Я вскочил, отдернул занавески и, открыв окно, высунулся наружу, жадно глотая свежий зимний воздух.
Была тихая безлунная ночь, освещенная мириадами созвездий, блиставших на черном небосводе. Несмотря на сугробы, было довольно тепло – не больше двух градусов мороза. Вдалеке над утесами колыхалось туманное покрывало, серебристое и невесомое, как лунный свет, но тисы и древние лавры ярко выделялись на белом снежном ковре. Тьма залегла в еловой аллее, поделившей сад пополам.
Тишину нарушил бой часов: прозвонило четыре четверти, затем раздалось одиннадцать мелодичных ударов.
Часы были в часовне по правую руку от меня; но как я ни высовывался из окна, ее скрывал от взгляда угол здания.
То, что я намерен рассказать дальше, несомненно, превратит меня в посмешище. Но я могу лишь описать то, что видел, – а что до умозаключений, то многие люди, куда более мудрые, чем я, пришли к тем же выводам. В любом случае, это было нечто жуткое.
Я как раз переодевался, решив сменить халат на домашнюю куртку, когда услышал крик – еле слышный, но исполненный такого ужаса, что в зеркале я едва узнал собственное вмиг перекосившееся от страха и побледневшее лицо.
Крик раздался еще раз, и еще – и вдруг все стихло.
Я ринулся к окну, вглядываясь в ночную тьму.
Сады спали в глухой темноте. Было тихо. Ничто не двигалось – только с утесов наползали рваные полосы тумана, словно души погибших моряков покинули ставшую им могилой отмель и тянулись к жилью.
Была ли то игра воображения? Или – к этой мысли я склоняюсь сейчас – то было воспоминание о трагедии, случившейся много лет назад?
Как бы то ни было, я увидел ЭТО.
Оно бежало по узкой обсаженной тисами тропинке, что вела из нижнего сада. Вдоль тропы была невысокая, примерно по грудь человеку, стена, но ветры пробили в ней несколько брешей, в которые виднелась зелень тисов и сама дорожка. И вот я уловил какое-то движение. Я вгляделся внимательнее – и сквозь следующую брешь в стене четко увидел: нечто тяжелой рысью бежало в мою сторону.
Нас разделяло не меньше пятидесяти ярдов, а звезды не давали достаточно света, но мне показалось, что это был зверь – около четырех футов в холке, грязно-белого цвета. Он ярко выделялся на фоне темной хвои и совершенно сливался со снежным фоном.
Вдруг он остановился, припал на задние лапы, словно прислушиваясь к чему-то.
Затем снова побежал вперед тяжелой неуклюжей рысью, то скрываясь за стеной, то вновь мелькая в прорехах между камней, и вскоре скрылся за углом.
Уверен, он свернул налево у часовни, пересек заснеженный парк и скрылся в лесу – где волкам и место.
Я все еще стоял у окна, зачарованный и напуганный прикосновением неизведанного, когда услышал легкие шаги на дорожке внизу. Из-за угла мелкими шажками выбежал человек, за ним ярдах в двенадцати следовали еще двое. Меня мало волновало в тот миг, что они здесь забыли, – я был слишком рад видеть живых людей.
Электрическая лампа у меня за спиной бросила яркий круг света на снег под окном, и когда первый из бегущих ступил в него и замер, видимо, глядя на меня, я ясно увидел его лицо.
То был инспектор Аддингтон Пис!
– Вы слышали крик? – резко спросил он, потом кивнул сам себе и, узнав меня, обратился уже по имени: – Мистер Филлипс, вы слышали крик?
– Да, кричали где-то в еловой аллее. – Я дрожащим пальцем указал направление. – Не понимаю… необъяснимо! Понимаете, я видел, как что-то пробежало меж тисами. Вы должны были видеть…
– Нет, нам ничего не встречалось. А что это было?
– Что-то вроде… собаки, – помедлив, ответил я, не смея говорить о своих соображениях на этот счет.
– Собаки… Занятно! Остальные тоже уже легли?
– Нет, они играют в рулетку.
– Отлично. Я вижу, тут есть черный ход. Не могли бы вы меня впустить, когда я проверю сад?
– О, разумеется.
– Если встретится кто-нибудь из ваших приятелей, не стоит говорить, что я здесь, хорошо?
Я кивнул, и он, развернувшись, побрел по газону прочь.
За ним следовали те двое.
Набросив пальто, я спустился по лестнице к заднему крыльцу. Из зала, где играли в рулетку, доносился звон монет и веселый гомон – всем явно было не до нас с инспектором. Открыв дверь, расположенную в самом центре здания, напротив парадной, я вышел в сумрак между колоннами.
Как я уже говорил, ночь была довольно теплая – так что если я и дрожал тогда, то не от холода, а от охватившего меня возбуждения.
Добрых двадцать минут я провел так, вслушиваясь и всматриваясь в ночную тьму, – и это были не лучшие двадцать минут в моей жизни. Нервы мои были на пределе, зрение обострилось от страха, и я обшаривал глазами сад, наполовину в испуге, наполовину в предвкушении некоего зловещего явления.
И оно не замедлило – показался инспектор Пис, во всей фигуре и в каждом шаге которого читалось: он несет дурные вести.
– Что случилось? – спросил я.
– Следуйте за мной, – вместо ответа велел он и направился обратно.
Мы обогнули правый флигель, прошли под моим окном и вышли к месту, где кончалась тисовая аллея. Каменные фавны, стоявшие у входа в нее, склонялись над нами в неверном звездном свете.
– Та… собака – когда она была здесь, вы могли ее видеть?
– Нет. Досюда мне из окна не видно – угол загораживает.
– Так… И она не возвращалась?
– Нет. Вот тут я уверен совершенно.
– Хорошо… Тогда смотрите: она не побежала дальше по дороге – в этом случае ее увидел бы я; не свернула на боковую тропинку – в этом случае она пробежала бы у вас под окном; остается предположить, что она бежала напрямик.
– Пожалуй…
Отвернувшись от фавнов, мы смотрели теперь на огромный снежный треугольник, лежавший перед нами, – его сторонами послужили часовня, стена дома и дорога, на которой мы сейчас стояли. Ни деревца, ни камня – скрыться было совершенно негде.
Вдоль стены бежала тропинка, ведшая к маленькой дверце одного из черных ходов.
В часовню попасть можно было только из дома.
– Итак, если тварь пропала где-то в этом треугольнике (а она пропала, ведь я ее не встретил), вариант только один: она каким-то образом попала в дом, – заключил инспектор. – Это единственное возможное объяснение. Постойте здесь, пожалуйста, мистер Филипс… Нам повезло, что выпал снег, – но, право, лучше бы дворники отнеслись к своим обязанностям с меньшей ответственностью…
Из кармана он достал электрический фонарик, включил его и, шаря перед собой лучом, направился к тропинке у стены. Склонившись в три погибели, он внимательно изучал все вокруг, направляя фонарь то на мерзлую землю тропинки, то на снег по ее сторонам. Не менее тщательно он осмотрел подоконники окон первого этажа и крохотное пространство перед дверцей. Он представлял собою забавное зрелище, этот маленький человечек, когда, припав к земле, вглядывался и всматривался – словно полный снежный зверек, напавший на след.
Своей охоты он не оставил до тех пор, пока не нашел добычу: что-то заставило его вдруг пасть на колени и испустить радостное восклицание – сродни птичьему воркующему кличу. Потом он поднялся, покачал головой, с опаской покосившись на окно, и медленно, склонив голову набок и глядя себе под ноги, побрел ко мне.
– Собака, вы сказали… Почему именно собака?
– Ну, оно было похоже на крупную собаку, – пояснил я и, набравшись храбрости, уточнил: – Или на волка.
– Что ж… зверь это был, человек или и то и другое – но убийца сейчас скрылся в доме.
