В присутствии врага - Джордж Элизабет (версия книг .txt) 📗

— Господи, не дай и волосу упасть с ее головы. Мы попытаемся узреть Твой промысл в этом событии. Мы уясним Божественный смысл всего этого.

Сент-Джеймс не понимал, как в исчезновении ребенка можно находить какой-то смысл помимо самого что ни на есть чудовищного. Религия, по его мнению, никоим образом не объясняла ни тайн, ни страшных жестокостей, ни жизненных противоречий. Он сказал:

— Перед своим исчезновением Шарлотта, по всей видимости, находилась в компании другого ребенка. Что вы можете рассказать мне о девочке по имени Брета?

— Мало что и мало что хорошего. Неуправляемая, из распавшейся семьи. Судя по болтовне Шарли, ее мама больше интересуется танцами диско, чем жизнью Бреты. Она подает Шарли плохой пример, эта девочка.

— В каком смысле она неуправляемая?

— Горазда на озорство. И постоянно вовлекает в него Шарли.

Брета — сущее наказание, объяснила миссис Магуайр. Она таскает конфеты у торговцев на Бейкер-стрит. Проникла без билета в музей мадам Тюссо. Фломастером написала свои инициалы в метро. — Она учится вместе с Шарлоттой? Так и есть. Мисс Ив и мистер Алекс так плотно расписали дни и вечера Шарли, что единственная возможность найти подружек — в школе Святой Бернадетты.

— Где же еще Шарли могла бы с ней общаться? — спросила миссис Магуайр.

Фамилии этой девочки она не знает, сказала домработница, продолжая отвечать на вопросы Сент-Джеймса. Она еще с ней не встречалась, но готова поспорить, что мамаша у нее иностранка.

— И живет на пособие по безработице, — добавила она. — Танцует всю ночь, спит весь день, и без тени смущения принимает помощь от государства.

Сент-Джеймс вдумался в этот новый, тревожаще-странный факт из жизни юной Шарлотты Боуэн. Его семья знала имена, адреса и номера телефонов, а возможно, и группу крови всех его детских друзей и их родителей. Как-то он высказан свое недовольство столь пристальным изучением его знакомств, и мать объяснила ему, что подобное внимание и одобрение — святая обязанность всех воспитателей. Так как выполняли свои обязанности по воспитанию Шарлотты Ив Боуэн и Александр Стоун? — задался вопросом Сент-Джеймс,

Миссис Магуайр, похоже, прочла его мысли, потому что сказала:

— Шарли постоянно занята, мистер Сент-Джеймс. Мисс Ив за этим следит. По понедельникам после школы девочка ходит на урок танцев, во вторник — к своему психологу, в среду у нее музыка, в четверг — игры в школьном дворе. В пятницу она отправляется прямиком в офис к мисс Ив, где проводит остаток дня. С друзьями она может общаться только в школе, а там за ними следят добрые сестры, так что беспокоиться не о чем. По-видимому.

— Так когда же Шарлотта играет с этой девочкой?

— Когда может улучить момент. В игровые дни в школе. Перед своими индивидуальными занятиями. Дети всегда находят время для дружбы.

— А по выходным?

Выходные Шарли проводит со своими родителями, объяснила миссис Магуайр. Или с ними обоими, или с мистером Алексом в одном из его ресторанов, или с мисс Ив в офисе на Парламент-сквер.

— Выходные — семейные дни, — сказала она, своим тоном подкрепив незыблемость данного правила. Словно угадав мысли Сент-Джеймса, она продолжала: — Они заняты. Им следовало бы знать друзей Шарлотты. Им следовало бы знать, чем она занимается, когда не с ними. Им не всегда есть до этого дело, и так уж повелось. Прости их Господи, потому что я не понимаю, как они сами себя простят.

Начальная школа Святой Бернадетты находилась на Блэндфорд-стрит, немного к западу от Мэрилебон-Хай-стрит и примерно в четверти мили от Девоншир-Плейс-мьюз. Разместившаяся в четырехэтажном кирпичном здании с крестами на фронтонах и статуей ее святой покровительницы в нише над широким парадным крыльцом, школа находилась на попечении сестер обители Святых мучеников. Сестры, все старушки не моложе семидесяти, носили черные одеяния из толстой ткани, подпоясанные крупными деревянными четками и белые нагрудники и апостольники [16], напоминавшие обезглавленных лебедей. Их школа сверкала чистотой не хуже церковной утвари. Оконные стекла сияли, стены без единого пятнышка казались изнанкой безупречной христианской души, серые линолеумные полы блестели, в воздухе пахло полировкой и дезинфекцией. Если судить по атмосфере чистоты, дьявол не мог и мечтать о контакте с обитателями данной школы.

После краткой беседы с директрисой — монахиней сестрой Марией Голгофской, которая слушала, благочестиво сложив руки под нагрудником и устремив взгляд проницательных черных глаз на лицо посетителя, Сент-Джеймса провели по лестнице на второй этаж. Он прошел за сестрой Марией Голгофской по тихому коридору, за закрытыми дверями которого шел серьезный процесс обучения. Резко стукнув один раз в предпоследнюю дверь, директриса вошла в класс. Ученицы — примерно двадцать пять маленьких девочек, сидевших четкими рядами — вскочили, скрипя отодвигаемыми стульями. В руках у них были чернильные авторучки и линейки. Девочки хором поздоровались: «Доброе утро, сестра!», на что монахиня коротко кивнула, и ученицы молча сели и вернулись к своему занятию. Они, видимо, корпели над грамматическим разбором предложения.

Сестра Мария Голгофская быстро, вполголоса переговорила с монахиней, которая подошла к ней, прихрамывая, как человек, которому недавно пересадили тазобедренный сустав. У нее было морщинистое, как сушеный абрикос, лицо и очки с толстыми стеклами без оправы. После краткого обмена репликами вторая монахиня кивнула и направилась к Сент-Джеймсу. Они вышли в коридор, монахиня плотно закрыла дверь, директриса заменила ее на учительском месте.

— Я сестра Агнетис, — представилась монахиня. — Сестра Мария Голгофская объяснила, что вы пришли из-за Шарлотты Боуэн.

— Она пропала.

Монахиня поджала губы. Ее пальцы потянулись к четкам, охватывавшим ее талию и свисавшим до колен.

— Вот негодница, — сказала она. — Меня это не удивляет.

— Почему, сестра?

— Она все время выставляется. В классе, в столовой, во время игр, во время молитвы. Это, без сомнения, проделка, рассчитанная на то, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. И не первая.

— Вы хотите сказать, что Шарлотта уже сбегала?

— Она и раньше выкидывала номера. На прошлой неделе принесла в школу материну косметику и накрасилась в туалете во время перерыва на обед. Когда она вошла в класс, вид у нее был как у клоуна, но именно этого она и добивалась. Все, кто посещает Цирк, любят выступления клоунов. Я права? — Сестра Агнетис помолчала, копаясь в своем бездонном кармане. Она вынула мятый бумажный носовой платок, которым промакнула слюну, скапливавшуюся в уголках ее рта, — Шарлотта не могла усидеть за партой и двадцати минут кряду. Она листала учебники, заглядывала в клетку к хомяку или трясла кружкой для пожертвований…

— Кружкой для пожертвований?

— Мы собираем деньги на благотворительность, — пояснила сестра Агнетис и вернулась к своей мысли. — Ей хотелось стать старостой класса, а когда девочки проголосовали за другую ученицу, Шарлотта так раскапризничалась, что в тот день пришлось удалить ее из класса до конца занятий. Она не считает нужным соблюдать аккуратность: как в одежде, так и работе, она не выполняет правил, которые ей не нравятся, а когда доходит до уроков Закона Божьего, девочка заявляет, что она не католичка и ее должны от них освобождать. Вот к чему приводит, смею заметить, зачисление в нашу школу некатоликов. Разумеется, это не мое решение. Мы здесь для того, чтобы служить общине. — Она убрала платок в карман и, подобно сестре Марии Голгофской, застыла со сложенными под нагрудником руками. Пока Сент-Джеймс переваривал услышанное и прикидывал, что это добавляет к его информации о Шарлотте, монахиня присовокупила: — Вы, без сомнения, считаете, что я резко сужу об этой девочке. Но я вполне уверена, ее мать с готовностью подтвердит, что у ребенка трудный характер. Она не раз приходила сюда для бесед.