Убийца, мой приятель (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Что ж, оставалось только выследить хозяйку этого славного заведения. Если она окажется личностью столь же диковинной, как и прочие его обитатели, можно будет считать, что квартет удался на славу. Кроме того, в доме должен был находиться ещё и ребёнок, а где же и быть ему ещё, как не подле матери? Я проследовал по кривому коридорчику, соединявшему чёрный ход с парадным, очень внимательно глядя перед собой – на случай, если Вертлявого отправят куда-нибудь со спешным поручением и ему также удастся «точное попадание», по меткому выражению конюха.
Тускло освещённый коридор явно рассчитан был на завсегдатая, изучившего тут каждую половицу: неудивительно, что я дважды споткнулся в самых тёмных его углах. Но впереди слышались голоса, и на пол из приоткрытой двери падала полоска света, источником которого, судя по характерным красноватым сполохам, был камин. Голоса, словно выплывавшие во мрак по световой дорожке, звучали дуэтом: в нежную женскую трель неуклюже вписывался мужской бас.
Я продвигался вперёд осторожно, но не воровски: когда не уверен в том, какой приём тебя ожидает, всегда лучше топать погромче. Судя по тому, что голоса вдруг смолкли, мои ботинки сделали своё дело. Я прошёл ещё немного, распахнул полуоткрытую дверь и оказался лицом к лицу с супругой хозяина и Вертлявым.
Последний подвергался допросу: выражение его лица свидетельствовало об отчаянной попытке вспомнить что-то важное. Моё появление слуга воспринял с нескрываемой радостью, – во всяком случае, на дверь он бросил такой взгляд, каким грабитель благодарит табличку с надписью «чёрный ход», за которой его ждёт оживлённая городская улица. Женщина поднялась, а я весьма бесцеремонно переступил порог.
Стучать я не стал вполне осознанно, и всё же одной только решимости оказалось мало, чтобы подавить ощущение вдруг возникшей неловкости. Смущение моё лишь возросло после того, как я взглянул на хозяйку внимательнее. Вместо дородной дамы свойских манер с цветущей физиономией передо мной предстала женщина, которая в любом обществе была вправе рассчитывать на самое уважительное отношение. Спокойствие и решительность, чувство собственного достоинства, светившееся в каждой черте её смугловатого лица, производили достаточно сильное впечатление. Моё умышленно невежливое вторжение вряд ли могло теперь быть оправдано смягчающими обстоятельствами: присутствие в комнате такой женщины делало мою фамильярность совершенно неприличной.
– Вынужден принести вам свои самые искренние извинения, – начал я как нельзя серьёзнее. – Единственное готовое у меня на сей момент объяснение столь бесцеремонному вторжению состоит в следующем: услышав голоса, я захотел с кем-нибудь пообщаться.
– Ничего страшного, сэр, – несколько удивлённо проговорила миссис Ферн. – Я готова поговорить с вами, если это действительно необходимо. Саймон, можешь идти.
Женщина говорила с шотландским акцентом. Возможно, именно происхождение и объясняло отчасти некоторые особенности её поведения. Саймон – он же Вертлявый – воспользовался разрешением с необычайной живостью, причём от восторга рискнул даже мне подмигнуть.
– Вам, наверное, одиноко, сэр? – спросила миссис Ферн с улыбкой, очень украсившей её тонкие, чётко очерченные губы.
– Жутко! Думаю, вы, как никто другой, можете это понять.
– Ага, уловили акцент? Но я не из Шотландии, хотя отец мой действительно приехал с севера. Ужасно суеверный был человек и любил пугать меня сказками о феях, домовых и прочей нечисти, обитающей среди холодных горных вершин.
– Место, где вы поселились, вполне подходит для того, чтобы продолжить общение с миром духов, – заметил я. – Не сомневаюсь, что дом кишит привидениями. Вы чем-то взволнованы?
– Ничуть, – отвечала миссис Ферн с весёлым смехом. – Да и вы, сэр, страхи свои явно преувеличиваете. Просто воображение у вас слишком развито, что для мужчин, вообще-то, нехарактерно.
– А вы, я вижу, увлекаетесь фотографией, – заметил я с улыбкой. – Подтверждение тому я нашёл и в гостиной.
– Что вы, сэр, это всё муж. Терпеть не могу всякий хлам и обожаю, когда перед глазами – сплошь полированное красное дерево – если, конечно, таковое в комнате вообще имеется. Но мой муж обожает мусор и с фотографиями своими не расстанется, наверное, ради даже самых расчудесных шедевров живописи.
– Ничего не поделаешь – любимое увлечение.
– Не совсем так, сэр. Это скорее… нежное сердце. Он разве не успел ещё рассказать вам, что сердце – его слабое место? Ну так это чистая правда, хотя, насколько я могу судить, характеризуя себя таким образом, люди далеко не всегда оказываются правы. Вещи очень быстро приобретают для него ценность в силу всего лишь каких-то ассоциаций, так что любую безделушку он готов хранить по той лишь причине, что она была с ним и прежде. Я-то мелочь всякую терпеть не могу. Но муж потакает моим слабостям, а значит, и я должна быть к нему снисходительна.
– Не знаю, миссис Ферн, вправе ли я – пусть даже ради того, чтобы выделить вас как приятное исключение, – критиковать представительниц вашего пола, но во всём, что касается понятий «дать» и «взять», женщины, как правило, не отличаются особой душевной щедростью.
– Вы женаты, сэр? – Хозяйка взглянула на меня так спокойно и вместе с тем проницательно, что вопрос этот не показался мне неуместным.
– Ну нет, – рассмеялся я. – Могу похвастаться полным отсутствием каких бы то ни было увлечений – не считая разве что слабости к сигарам. Можете вы в такое поверить?
– Нет, не могу, – тихо, но твёрдо ответила она, не выказав при этом ни малейшего любопытства. После чего вернулась к прежней теме. – Видите ли, сэр, лишь человек, познавший тонкости супружеской жизни, вправе судить о том, что готова отдать женщина и сколько может она претерпеть так, что страданий её никто не заметит. Простите меня, сэр, но вряд ли вы можете считать себя судьёй в этом вопросе.
– Спасибо, что поставили меня на место, – ответил я. – Признаю? за вами авторитет во всём, что касается брака. Но я, наверное, вас задерживаю – не говоря уж о том, что заставляю стоять? Ваш муж обещал провести меня по дому после ужина – показать кое-какие комнаты.
– Он будет здесь через минуту, – сказала миссис Ферн. – Не хотите ли присесть, сэр? Саймон, где Джордж?
Последние слова были адресованы Вертлявому, вернувшемуся в комнату с лопаткой угля. Не успел я удивиться тому, что столь почтенная дама, обращаясь к слуге, называет мужа по имени, как она со смехом обернулась ко мне:
– Ну разумеется, я имею в виду не мужа, а конюха!
Я машинально кивнул и в очередной раз поразился проницательности этой женщины: конспиративная часть моего визита явно находилась под угрозой. Вспомнив о первоначальной его цели, я ощутил неловкость.
Вертлявый стоял неподвижно, разинув рот, с лопаткой в руке. Хозяйка не стала гневаться, а просто спросила решительно:
– Ты что, Саймон, окончательно рехнулся?
Воспоминание о детской песенке, герой которой отказал в угощении Саймону, пожалевшему пенни, заставило меня рассмеяться, и это не осталось незамеченным.
– Пожалуйста, извините, – пробормотал я. – Всего лишь очередной фотографический отпечаток прошлого.
– Я вижу, у вас хорошая память, – улыбнулась она. – Итак, Саймон, где Джордж?
Вертлявый задрожал всем телом; после недавней своей встречи с конюхом я мог догадаться о причине его волнений.
– Ну же, Саймон! – резко повторила хозяйка.
– Он вышел, – выпалил несчастный слуга и затрясся так, что угольки из лопатки посыпались во все стороны.
– Эй, парень! – Миссис Ферн ухватилась за рукоятку, прекратив этот угольный град. – Ты в своём уме?
Швырнув угли в огонь, она ужаснула Вертлявого следующим вопросом:
– Зачем вышел Джордж? Он под таким ливнем и потонуть может.
– Умоляю вас, мадам, я не знаю, – заикаясь, солгал Вертлявый.
Наконец хозяйка его отпустила.
– Никогда не поймёшь, что у этого несчастного на уме. Правду он говорит с таким видом, будто лжёт. Выдумки же получаются у него вполне правдоподобно.
