Дело шокированных наследников - Гарднер Эрл Стенли (книги полностью .TXT) 📗
– Вам удалось это сделать?
– Дорога оказалась вся в ухабах, но я все-таки постарался догнать машину. Различил две последние цифры номера: 65. Но тут вдруг до меня дошло, что дорога пустынная и я как на ладони. Тогда решил остановиться и воспользоваться первой же представившейся возможностью, чтобы связаться с полицией. Из-за того, что дорога была извилистой, водитель «Шевроле» вполне мог меня заметить.
– Ваши выводы не имеют значения, – вмешался судья Грейсон. – Вы были предупреждены уже дважды, мистер Херман. Нас интересуют только факты. Что вы сделали?
– Я остановился и проследил, как впереди исчезли габаритные огни автомобиля. При этом, когда он разворачивался и осветил насыпь дороги, заметил, что у него нет одной фары.
– Как так нет фары? – спросил Кезуэлл.
– Ну, одна фара не работала.
– Дальше.
– Потом я медленно и осторожно поехал вперед, нашел место, где можно развернуться. Доехал до рыбного ресторана, который находится примерно в трехстах метрах от поворота, остановился и позвонил оттуда в калифорнийскую дорожную полицию. Доложил об аварии. Мне ответили, что какой-то автомобилист уже сообщил им об этом, и они по рации направили туда патрульную машину.
– Вы не возвращались на место аварии, чтобы посмотреть, насколько повреждена другая машина и нет ли там раненых?
– Нет, сэр, хотя мне трудно признаться в этом. Я решил, что самое необходимое сделал – сообщил обо всем в дорожную полицию. Еще подумал, что если есть пострадавшие, то автомобилисты, проезжающие мимо, увидят аварию, остановятся и окажут помощь.
– Перекрестный допрос, – обратился Кезуэлл к Мейсону.
– Достаточно ли хорошо вы разглядели машину, идущую впереди, чтобы сказать, кто сидел за рулем: мужчина или женщина и сколько человек в ней было?
– В ней был всего один человек, но кто это – мужчина или женщина, – сказать не могу.
– Спасибо, – отозвался адвокат. – Больше вопросов не имею.
– Вызывается свидетель Гордон Келвин.
Келвин проследовал к свидетельскому месту неторопливо, с чувством собственного достоинства, принял присягу и заявил, что он зять покойной Лоретты Трент.
– Вы присутствовали в зале суда и слышали утверждение обвиняемой, что ее попросили участвовать в подделке копии завещания?
– Да, сэр.
– Что вы можете сказать о состоянии Лоретты Трент?
– Возражаю в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, – вмешался Мейсон.
Кезуэлл быстро возразил:
– С разрешения суда, это очень важный вопрос. Моя цель – показать, что история, рассказанная обвиняемой, – сплошная ложь. Она должна быть такой, потому что подделка копий завещания абсолютно бессмысленна. В результате показаний этого свидетеля станет ясно, что покойная Лоретта Трент оформила завещание давно, показала его свидетелю в запечатанном конверте и велела вскрыть его в случае ее смерти. Этот конверт теперь предъявлен и распечатан, в нем оказалось последнее завещание Лоретты Трент. Относительно этого завещания нет никаких неясностей и сомнений, а что касается так называемых копий завещаний, то они недействительны.
– Возражение отклоняется, – объявил судья Грейсон.
– Моя свояченица, Лоретта Трент, хранила завещание в конверте, скрепленном печатью, в ящике своего письменного стола. Она сказала мне об этом года четыре назад и попросила открыть конверт в случае ее смерти.
После трагического происшествия в прошлую среду я, зная, что могут возникнуть вопросы при вскрытии конверта с завещанием, связался с окружной прокуратурой, и в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора печать с конверта была снята.
– Что оказалось в конверте?
– Документ, считающийся последним завещанием Лоретты Трент.
– Он у вас с собой?
– Да.
– Покажите его, пожалуйста.
Свидетель достал из кармана сложенные листки бумаги.
– Вы пометили как-нибудь этот документ, чтобы сразу определить, что это именно он?
– На каждой странице этого документа, – пояснил Келвин, – стоят мои инициалы, инициалы окружного прокурора Гамильтона Бергера, присутствовавших тогда банкира и адвоката.
– Это удостоверяет документ, – с улыбкой отметил судья Грейсон. – Полагаю, инициалы написаны вами лично?
– Совершенно верно.
Судья Грейсон задумчиво изучил документ, затем передал его Перри Мейсону.
Мейсон тоже внимательно прочитал бумагу и отдал ее Кезуэллу.
– Я хочу представить этот документ как доказательство, – сказал Кезуэлл. – Так как это оригинал завещания, то он может служить доказательством. Секретарю дадут указания снять с него копию, которая вполне заменит оригинал.
– Нет возражений, – отозвался Мейсон.
– Сейчас я зачитаю завещание для протокола, – продолжил Кезуэлл, – а потом его зарегистрируют и оставят на хранение до того, как будет сделана копия. – И он начал читать торжественно-нудным голосом:
«Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я вдова, детей у меня нет, но я имею двух родных сестер – Диану Бриггс и Максину Келвин. Моя сестра Диана замужем за Борингом Бриггсом, а Максина – за Гордоном Келвином.
Далее заявляю, что эти четыре человека живут в моем доме вместе со мной на протяжении многих лет. Я очень привязана к моим зятьям, будто они мои родные братья, и, конечно, очень люблю сестер.
Естественно, я понимаю, что женщины – в частности, мои сестры – не обладают врожденными деловыми способностями, которые помогли бы им управляться со множеством хозяйственных проблем.
Поэтому я назначаю Гордона Келвина моим душеприказчиком.
После всех сделанных мной пояснений я заявляю, что оставляю наследство, очищенное от долгов и налогов, которое следует разделить поровну между Дианой и Борингом Бриггс и Максиной и Гордоном Келвин».
Кезуэлл сделал театральную паузу, оглядывая притихших присутствующих в зале суда, перевернул страницу завещания и продолжил чтение:
«Я завещаю моей сестре Диане Бриггс пятьсот тысяч долларов, такую же сумму я завещаю Максине Келвин».
Кезуэлл опять прервал чтение документа и важно оглядел зал.
«Однако есть еще несколько человек, чьи преданность и верность были безграничны.
В первую очередь это доктор Феррис Элтон.
Ввиду того что он терапевт, а не хирург, его работа оплачивается по более низкой ставке в сравнении с высокооплачиваемыми хирургами».
Вирджиния Бакстер сжала напряженными пальцами ногу Мейсона повыше колена.
– Так и есть, – прошептала она. – Теперь я вспомнила. Я помню, что печатала этот текст. И помню дар, который она сделала.
– Тише, – предупредил ее Мейсон.
Джерри Кезуэлл между тем зачитывал завещание дальше:
«Доктор Элтон проявлял искреннюю заботу обо мне, не щадя сил. Достаточных средств для выхода на пенсию у него нет. Поэтому я завещаю доктору Элтону одну тысячу долларов.
Есть еще два человека, чьи верность и преданность тронули меня до глубины души. Это Джордж Иган, мой шофер, и Анна Фрич, которая ухаживала за мной каждый раз, когда я болела.
Мне все равно, что в результате моей смерти эти люди из нищих станут богатыми, просто я хочу, чтобы преданность была вознаграждена.
Итак, я завещаю моему шоферу Джорджу Игану пять тысяч долларов в надежде на то, что на часть этих денег он откроет свой бизнес, а остаток сбережет. Точно такую же сумму, пять тысяч долларов, я завещаю Анне Фрич».
Тут Кезуэлл поспешно перевернул страницу, как делают тогда, когда подходит к концу текст важного документа.
«В случае, если при каких-то обстоятельствах завещание будет оспорено или появится какой-то претендент на наследство, утверждающий родство со мной, и заявит, что я умышленно забыла упомянуть его в моем завещании, этот человек получает сто долларов».
