Маленькие подлости - Посадас Кармен (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

Существовал и шанс попасть на страницу специализированного журнала, за это тоже неплохо платили, даже «замэчатэлнэ платили», впрочем, лишь немногим из начинающих удавалось зарабатывать таким образом на жизнь, а те, кому не удавалось, жили очень плохо.

Но что из того! Для мечтателей-мальчишек не было ничего более привлекательного, чем совершенствовать Богом данные телеса.

У Карела имелось еще одно увлечение, не менее важное: пение. Волшебным звукам человеческого голоса намеревался посвятить себя, помимо культуризма, юный Карличек.

Любовь к музыке проснулась в нем в 1990 году на десятой молодежной спартакиаде имени Хосе Марти в кубинском городе Камагуэе. Эта спартакиада представляла «большой революционный интерес» и стала одним из последних мероприятий подобного рода. Именно там, в компании товарищей с la Tierra mas Hermosa [3], Карел, весьма впечатлительный для своих лет, был покорен ритмами ча-ча-ча и болеро, кубинскими народными песнями и латиноамериканской музыкой в целом. Сила очарования оказалась настолько велика, что по возвращении в Прагу он остыл к поднятию тяжестей и даже к культуризму. Зато начал играть в составе замечательного, популярного во всей Восточной Европе ансамбля народной кубинской песни, который назывался (и по сей день называется) «Лос-Бонгосерос-де-Братислава».

К сожалению, занятиям музыкой суждено было прерваться. То, что предначертано судьбой, редко совпадает с нашими желаниями. Остались позади еще четыре или пять лет. Карелу представилась возможность эмигрировать на Запад. Он уехал в Германию, где чехи чувствовали себя почти как дома. Однако жизнь там оказалась не простой. Карел подался на юг, во Францию, и снова столкнулся с трудностями. В конце концов он осел в Испании. Здесь не нашлось применения его достижениям ни в области культуризма, ни в исполнении ча-ча-ча, поэтому Карелу пришлось удовлетвориться ролью мальчика на побегушках, курьера в униформе с логотипом предприятия по обслуживанию банкетов на дому «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго».

Темне менее некоторые детские увлечения и привычки не оставляют нас всю жизнь. Именно поэтому Карел в то утро все делал в ритме известной песенки «El son montuno». Час был ранний, не мешало подкрепиться, пока обитатели дома Тельди мирно спят. За много километров от Праги и еще дальше от Камагуэя он вышел из своей комнаты, спустился на кухню и открыл морозильную камеру, чтобы взять немного мороженого.

Когда Карел открыл морозильник, песенка застыла у него на губах. Взгляд широко раскрытых глаз Нестора был устремлен в пространство, левая рука, казалось, продолжала царапать дверцу, а правая сжимала обрывок бумаги. Однако эти детали не привлекли внимания Карела – если есть надежда вернуть повара к жизни, нельзя терять ни минуты.

Тут-то ему и пригодились навыки, полученные на военно-спортивной базе. Он умел оказывать первую помощь при несчастном случае. Карел Плиг знал: в результате обморожения смерть не обязательно наступает сразу, иногда человек впадает в состояние, похожее на спячку летаргический сон, из которого его довольно легко вывести. Карел выволок Нестора из морозильника и в течение десяти минут прилагал максимум усилий, чтобы воскресить повара. Он произвел массаж сердца способом, известным как «метод Бориса». Затем сделал искусственное дыхание способом «рот в рот». Потом повторил и то и другое. Он не останавливался ни на секунду и потерял счет попыткам спасти Нестора. Только после, может быть, двенадцатого безуспешного захода Карел устало выпрямился и обратил внимание на зажатую в кулаке покойного бумажку.

Карел хорошо оказывал первую помощь, но очень редко смотрел телевизор или ходил в кино. Иначе он знал бы то, что известно абсолютно всем: на месте происшествия нельзя прикасаться ни к каким предметам. «…Осторожно, приятель, оставь все как есть до прихода полиции…» Или: «…будьте внимательны, все, даже самое незначительное, может дать след, полезную информацию…» Карел понятия не имел об этих предосторожностях и думал только о том, что нужно сообщить о смерти Нестора обитателям дома. Поэтому он не придал должного значения торчащей из скрюченного кулака повара бумажке, просто машинально вытащил ее и увидел фрагменты рецептов: «…подавать к кофе капуччи… полить малиновым мусс… предохраняет суфле… в отличие от замороженного шоко… только лимон…»

«Бедный, бедный Нестор, мой дорогой друг!» – подумал Карел, потрясенный ярким примером того, как жизнь человека порой прерывается именно в момент его беззаветного служения любимому делу.

– Профессионал. До последнего дыхания, – прошептал Карел, отнимая бумажку у мертвого Нестора.

Потом с определенным трудом он вытащил из-за пояса кондитера задубевшее на холоде кухонное полотенце – смерть владельца повышает цену его личным вещам. Карел решил, что и к полотенцу, и к бумажному клочку следует относиться с уважением, как к памяти об усопшем. Он заботливо согнул полотенце пополам. Что касается списка рецептов, то ему самое место было в поваренной книге. Вот как раз на мраморной тумбе стоит библия Нестора Чаффино под названием «Физиология вкуса», автор Брильят-Саварин. Шеф-повар не разлучался с ней в течение тридцати лет. Карел поместил бумажку между страницами и положил замороженное полотенце поверх книги. Затем вновь подошел к морозильнику.

В свете кухонной лампы была ясно видна сигнальная кнопка, которую так упорно искал Нестор. Карел несколько раз нажал на кнопку. Ни звука.

«Лучше бы провести сигнализацию к звонку служебной двери», – решил Карел и тут же понял, что разуверился в надежности любых электроприборов. Он подумал, что шеф-повару следовало попытаться поднять тревогу каким-нибудь другим, более эффективным способом, например, громко закричать. И Карел закричал во всю силу своих натренированных легких…

3

КРИК

Крик Карела Плига услышали пять человек.

Серафин Тоус, друг семьи

Человек, который всю ночь не сомкнул глаз, может совершенно непредсказуемо отреагировать на неожиданный мужской вопль. Серафину Тоусу померещилось, будто взревела фабричная сирена, возвещая о начале рабочего дня. Поскольку он всю жизнь занимался юриспруденцией и не имел никакого отношения к промышленности, то лишь повернулся на другой бок. Неукротимая бессонница отпустила его только под самое утро. Что же лишило Серафина ночного покоя? Тревожные мысли об этом типе, друге Аделы? Нестор – так, кажется, зовут его? Впрочем, имя не важно, главное – Серафин хорошо запомнил этого человека, особенно его усы, хотя видел их лишь мельком. Таких усов нет больше ни у кого. Самая неприятная встреча с поваром произошла около трех недель назад в клубе «Нуэво-Бачелино». Впервые он оказался там совершенно случайно, даже в мыслях не было искать его, просто попался по дороге, Бог тому свидетель. И как обычно при воспоминании об этом неприметном клубе, сеньор Тоус обратился в уме к покойной супруге: «Нора, любимая, почему ты ушла от меня так рано?» Он даже произнес вслух имя, поскольку созвучие этих четырех букв всегда оказывало на него усыпляющее действие.

На протяжении всей ночи, проведенной в доме Тельди, Серафин Тоус непрестанно говорил себе: будь Нора жива, ему и в голову не взбрело бы зайти в заведение с репутацией, как у клуба «Нуэво-Бачелино». Тогда его взору не предстали бы усы шеф-повара, который появился в дверях кухни и начал сплетничать с хозяином, причем оба держались как давнишние приятели, подвизающиеся в ресторанном бизнесе. А ведь если бы не усы, если бы не заметил их Серафин, то спал бы он сейчас за милую душу, а не мучился от ужасной бессонницы.

Пять часов тридцать одна минута, пять часов тридцать две минуты… Тик-так, тик-так… Серафин не находил себе места, его как будто подвергали изощренной китайской пытке, когда на голову мерно падают капли воды и не дают заснуть. Точно так же отсчитывал минуты будильник устаревшей конструкции, сменяли друг друга, словно листки календаря, квадратные светящиеся во мраке цифры.