Знают ответ орхидеи - Стаут Рекс (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Правда. Вы согласились на него работать?
– Да.
– Замечательно. Удачи вам, мистер Вулф.
– Благодарю вас. А можно поинтересоваться относительно прогресса в расследовании?
– Он равен нулю. Каждый раз выяснялось, что мы идем по ложному следу.
– Вы использовали какие-то методы, кроме рутинных?
– Смотря что называть рутиной. В этом деле все ясно: с парнем поступили несправедливо и он обиделся. У меня до сих пор им занимается один толковый человек. Если хотите, присылайте Гудвина с письмом от Хэролда – мы с удовольствием покажем рапорты.
– Благодарю вас. У вас есть какие-нибудь предположения?
– Боюсь, что никаких. Желаю вам удачи.
На этот раз Вулф не стал его благодарить. Мы разом повесили трубки.
– Прекрасно, – изрек я. – Он думает, что вручил нам гремучую змею. Черт побери, ведь он, кажется, прав. Итак, откуда начнем?
– Только не с кварталов Бэтгери, – буркнул Вулф.
– О'кей. Тогда откуда? Боюсь, все обстоит куда хуже, чем кажется. А что если милашка Пол сам сфабриковал дельце с кражей двадцати шести кусков, чтобы сделать от папаши ноги? Не удивительно при таком родителе, а? Значит, увидев объявление, где его просят связаться с отцом, не с матерью и сестрами, а с отцом, упоминая при этом о какой-то ошибке, что он делает? Мотает как можно скорей в Перу или на Ближний Восток, тьфу, опять этот Ближний Восток, или же идет в магазин и покупает себе пару бакенбардов. А что, идея – можно справиться во всех магазинах, торгующих бакенбардами, и если мы обнаружим…
– Закройся. Вот тебе идея. Слушай и мотай на ус.
Я уставился на Вулфа.
– Имейте в виду, шеф, все не настолько безнадежно. Я старался поднять вам настроение и тем самым заставить работать ваши протухшие мозги. Так, если вы…
– Я сказал тебе – закройся. Еще не поздно дать объявление в завтрашние газеты?
– В «Газетт» уже поздно. Быть может, успеем в «Таймс».
– Блокнот.
Если даже он спятил, я все равно еще числился в его штате, поэтому я направился к своему столу, достал блокнот, раскрыл его на чистой странице и взял ручку.
– Там, где печатают разное, – велел он. – В две колонки по три дюйма каждая. Заголовок «К П.Х.» большим жирным шрифтом с точками после П. и X. Далее текст помельче: «Ваша невиновность доказана, раскаиваемся по поводу совершенной несправедливости, – он замолчал. – Измени „раскаиваемся“ на „сожалеем“. Далее: Не позвольте злобе помешать восторжествовать справедливости, – он снова замолк. – Вас никто не принуждает вступать в контакт, но нужна ваша помощь в выявлении истинного преступника. Обязуюсь уважать ваше нежелание возобновлять связи, которых вы возобновлять не пожелаете».
Он поджал губы, потом кивнул.
– Дальше моя фамилия, адрес и номер телефона.
– Почему бы не упомянуть мамашу? – спросил я.
– Нам не известно, как он к ней относится.
– Он посылает ей ко дню рождения открытки.
– А тебе известно, под влиянием какого чувства он это делает?
– Нет.
– Тогда есть доля риска. Мы можем наверняка определить лишь два чувства, владеющие им: чувство обиды за несправедливость и желание отомстить. Если же и таковые у него отсутствуют, то он либо сверхчеловек, либо недочеловек. В таком случае нам никогда его не найти. Я понимаю, что стреляю наугад да еще и но невидимой цели, и будет чудо, если цель будет поражена. Есть какие-то другие соображения?
Я сказал, что добавить мне нечего и пододвинул к себе пишущую машинку.
2
В черте Большого Нью-Йорка проживает по крайней мере сто тысяч человек, по отношению к которым была когда-то совершена несправедливость или же они думают, что была совершена; хотя бы у пятидесяти инициалы П.Х., половина из них увидят это объявление, одна треть на него откликнутся – трое письменно, шесть позвонят, а двое зайдут в старый аристократический особняк на Тридцать Пятой Западной улице, который является собственностью Вулфа и в котором он проживает и властвует надо мной до тех самых нор, пока мне не покажется, что его власть зашла слишком далеко.
…Первым откликнулся не П.Х., а Л.К. – Лон Коэн из «Газетт». Он позвонил в четверг утром и спросил о сообщении по делу Хейза. Я сказал, что мы не давали никакого сообщения по делу Хейза, на что он мне коротко ответил: враки.
– Вулф дает объявление, обращенное к П.Х., заявляя, что знает, будто тот невиновен, а ты говоришь, вы не делали никакого сообщения, – распинался он. – Ладно, ладно. И это после всех тех одолжений, которые я для тебя сделал. Я всего только и спрашиваю…
– Проклятье! – прервал я его сентенции. Уж мне бы следовало знать, да и мистеру Вулфу тоже: ведь мы регулярно читаем газеты и знаем, что некто по имени Пол Хейз привлечен к суду по обвинению в убийстве. – Это не наш П.Х., – кричал я в трубку.
– О'кей. Судя по всему, вы вцепились в дело мертвой хваткой, а уж коли Вулф вцепится во что-то мертвой хваткой, он никого и близко не подпустит. Но когда вы будете готовы чуть-чуть отпустить челюсти, вспомните обо мне.
Разубеждать Лона было бесполезно, и я этого делать не стал. И Вулфу, который находился в данный момент в оранжерее на очередном заседании со своими орхидеями, не стал звонить. Какой смысл поднимать его на смех из-за того, что шеф упустил из виду, что человека с инициалами П.Х. в настоящий момент судят по обвинению в убийстве – ведь и я начисто про это забыл.
Большую часть дня меня то и дело теребили другие П.X… С одним из них, П. Хорганом, не было никаких проблем, ибо он заявился к нам собственной персоной и мне достаточно было на него взглянуть: он был значительно старше нашего клиента. Другой, тоже явившийся собственной персоной, доставил немало хлопот. Его звали Перри Хэттингер, и он отказывался верить, что объявление не имеет к нему никакого отношения. Когда мне наконец удалось от него избавиться и я вернулся в столовую, Вулф уже разделался с мясным пирогом, и я остался без добавки.
Что касается телефонных звонков от П.Х., то с этим было посложней – звонивших я не видел в лицо. Троих я исключил в результате длительных бесед, однако на трех других стоило посмотреть – я назначил им свидания. Отходить от телефона мне было нельзя и я позвонил Солу Пензеру, попросив его зайти за фотографией, оставленной нашим клиентом, и прошвырнуться на эти самые свидания. Разумеется, для Сола, лучшего из оперативных сыщиков с таксой в шестьдесят долларов в час, такое детское поручение показалось настоящим оскорблением, но на то была воля нашею клиента, к тому же я платил из его кармана, а не из своего, и мог чуток добавить.
То, что в уголовной хронике фигурировал человек, чьи инициалы тоже были П.X., как я и предполагал, здорово осложнило жизнь. Звонили из всех газет, в том числе и из «Таймс», две редакции командировали к нам корреспондентов, с которыми я беседовал через порог. Около полудня позвонил сержант Пэрли Стеббинс из Отдела расследования убийств. Он жаждал переговорить с Вулфом, однако я сказал ему, что Вулф занят, и это соответствовало действительности, поскольку он потел над кроссвордом в лондонском «Обсервере». Я поинтересовался у Пэрли, не могу ли ему чем-либо помочь.
– Вы еще сроду мне ни в чем не помогли, – буркнул он, – и ваш Вулф тоже. Но раз он дает объявление в газете, в котором утверждает, что убийца не виновен и что он хочет назвать имя истинного преступника, мы должны поинтересоваться, что все это значит. Я за этим и звоню. Если он не скажет мне по телефону, я буду у него через десять минут.
– Мне очень жаль, если вы станете себя утруждать, – заверил я Стеббинса. – Разумеется, вы не поверите ни одному моему слову, поэтому я рекомендую вам позвонить лейтенанту Мэрфи из Бюро пропасших людей. Он вам расскажет все, как есть.
– Что еще за шутка?
– Вовсе не шутка. Я бы ни за что не осмелился шутить с блюстителем законности. Позвоните Мэрфи. Если же его рассказ вас не удовлетворит, приходите к нам на ланч. Перуанская дыня, мясной пирог, эндивий под соусом из мартини и…
