Здесь был Хопджой - Уотсон Колин (книги бесплатно читать без txt) 📗
— Если у вас на уме то, что вычерпали из отстойника…
— Именно.
— Так, ну что ж, мне лучше сразу вам сказать, что не существует способа определить, была ли эта бурда мужчиной, женщиной или ручным кенгуру архиепископа Кентерберийского. — Он помолчал, потом махнул рукой. — Да ну, что тут думать… я хочу сказать, тело-то исчезло — трудно найти более очевидное объяснение.
— Как раз это меня и не устраивает. — Пербрайт повернулся. — Кое-какие вещи в этом деле выглядят чуточку слишком очевидными. И вы же, я надеюсь, не вообразили себе, что я забыл про тот хитрый молоток?
— Да, с молотком не все ясно. Как, — твердо добавил Уорлок, — я и указывал.
— Верно, указывали. И я думаю, вы заслуживаете того, чтобы узнать кое-что еще. Предполагаемая жертва являлась — или является — исключительно легкомысленным джентльменом, которого плотно осаждали кредиторы и мужья. Он специализировался на том, что уверял всех подряд в своей занятости на весьма и весьма секретной и, я полагаю, романтической работе.
— Так вот откуда взялись эти Траляля и Труляля.
— О, вы, значит, уже встречались с майором Россом и его коллегой?
— Встречался с ними? Да они устроили мне форменный допрос с пристрастием в камере. Тот из них, который выглядит как секретарь врача-венеролога, — коротышка с острым носом — чертовски был напорист. Я ему так и сказал. — Воспоминания об этой встрече заставили Уорлока возобновить свою беспокойную разминку. Пританцовывая, он принялся переносить вес с одной ноги на другую и выбрасывать вперед руку, обозначая удар по стене. — Никогда раньше не видел ласку и кольчатого червя в одной компании. Ну, ладно: ройте дальше. — Уже открывая дверь, он обернулся и вопросительно посмотрел на Пербрайта: — Вы в самом деле считаете, что все это было подстроено нарочно, а?
Инспектор улыбнулся, ничего не. ответив.
— О, кстати, чуть было не забыл вот про это…— Уорлок вернулся к столу, выудив по дороге из грудного кармана стеклянную пробирку, которую осторожно уронил на стел перед Пербрайтом. — «Фибрафон» считает, что это из расчески для малышей, «Портлэнд Пластикс» говорит — рыболовная леска, а «Хоффманз» единодушно настаивает на удерживающей нити гирокомпаса. Выбирайте.
Пербрайт узнал нейлоновую нитку, чудом застрявшую в крестовине слива пресловутой ванны с Беатрис-Авеню.
— Не скажешь, что эти эксперты оказались нам особенно полезны, как вы считаете?
— Я мог бы обратиться еще в несколько фирм, если хотите. Но должен признать, что, по-моему, все дело тут сводится к задаванию людям глупых вопросов и получению на них глупых ответов.
Инспектор отложил пробирку в сторону.
— Забудьте о ней пока. Нет смысла нагружать вас дополнительной работой, когда есть очень большая вероятность, что нас всех водят за нос по диснейленду. Кстати, —о диснейленде, — он посмотрел на часы на стене, — не забыть мне переговорить с главным констеблем.
Мистер Чабб находился в своей оранжерее, где был увлечен подсчетом черенков. Сквозь стекло он казался холодным, высоким и седым. Пербрайт закрыл боковую калитку с эмалированным НЕТ, обращенным к уличным торговцам, разносчикам рекламных проспектов и сборщикам всевозможных пожертвований, и прошел по краю небольшой, в форме полумесяца, лужайке. Трава была усеяна резиновыми костями, истерзанными теннисными мячиками и еще какими-то предметами, уже навсегда утратившими свой первоначальный облик, — свидетельствами самого бездумного потакания капризам йоркширских терьеров мистера Чабба, экскременты которых в изобилии валялись повсюду, изумляя своей разноцветностью. Самих животных, с благодарностью отметил Пербрайт, не было видно: он подумал, что сейчас они, наверное, тащат в три поводка запыхавшуюся миссис Чабб в свой ежедневный поход против мира, спокойствия и гигиенического состояния окрестностей.
Главный констебль отметил появление Пербрайта тихой, терпеливой улыбкой сквозь стекла оранжереи. Улыбка эта возвещала о его готовности поставить общее благо выше петуний и долг превыше всех радостей.
Пербрайт был жестом приглашен присесть на жесткую скамью под сенью лавров, растущих в соседнем саду, откуда можно было слышать, как супруга городского землемера скоблит пригоревшую сковородку и периодически восклицает «о!» или «неужели?», не давая затухнуть монотонному бормотанию зашедшей на кухню гостьи.
Мистер Чабб непринужденно облокотился на решетчатую изгородь и устремил взгляд в никуда.
— Это дело с Беатрис-Авеню, сэр, — начал Пербрайт. — Я бы хотел сообщить вам все, что нам пока удалось собрать, и выслушать ваше мнение. Возможно, наши первые впечатления были ошибочными.
— А, — кивнул мистер Чабб почти одобрительно. — Этого всегда следует ожидать, мистер Пербрайт. И нет ничего зазорного в том, что первоначальные расчеты оказываются неверными. Если у вас, скажем, есть пакетик с семенами, это еще не значит, что из них вырастет именно то, что на пакетике написано.
— О нет, сэр.
Мистер Чабб на несколько дюймов спустился со своего Олимпа и положил руку на спинку скамьи.
— Одно я скажу тебе, мой мальчик. Я очень доволен, что ты уверенно взялся за это дело, а не оставил его нашим тяжеловесам. Я не сомневаюсь в компетентности майора Росса и его сотрудника, но люди посторонние, видимо, никогда не смогут понять, почему жители маленького городка, вроде нашего, поступают так, как поступают, а не иначе. А это, знаешь ли, важно. Очень важно. — Поучительное выражение растворилось на его лице, мистер Чабб опять воспарил к своим высотам. — Сожалею, что прервал вас, инспектор. Продолжайте.
— Как раз когда я выходил из кабинета, — Пербрайт пошарил в «дипломате», который не выпускал из рук, — мне пришла в голову интересная мысль насчет того анонимного письма, с которого все и началось. Вы, конечно, его помните. — Он протянул главному констеблю сложенный пополам лист бледно-голубой бумаги. — А теперь взгляните вот на это, сэр: мы нашли его среди прочих бумаг в спальне Хопджоя.
Мистер Чабб открыл обложку блокнота, который Пербрайт достал из своего «дипломата». Он сравнил письмо с верхним листом блокнота, потом разгладил один лист на другом. Х)ни совпадали по размеру, цвету и качеству бумаги.
— Можно даже проследить продавленные шариковой ручкой строчки, — добавил Пербрайт. — Они различимы на первых двух-трех страницах.
— Н-да, теперь его вряд ли назовешь анонимным, — сухо заметил мистер Чабб. Он наблюдал, как Пербрайт сворачивает письмо и вкладывает его в блокнот, откуда оно когда-то было вырвано. На его лице появилось сердитое выражение. — Как же, черт возьми, прикажете тогда все это понимать? Неудачная шутка или что?
— Для Периама эта шутка могла бы обернуться смертным приговором за убийство, сэр.
— Ну нет, клянусь богом, это уж вы переборщили, — пробормотал мистер Чабб.
— И однако, — настаивал Пербрайт, — все вполне могло этим и кончиться. Свидетельства того, что он убил своего постояльца и потом избавился от тела, на первый взгляд казались очень впечатляющими. Мы получаем это письмо и естественно приписываем его одной из соседок, которая случайно слышала их ссору, а может быть, даже и видела что-нибудь похожее на драку. В письме особо упоминается ванная комната — довольно убедительный нюанс, должен сказать. У нас нет другого выбора, кроме как начать расследование. Вот тут-то все они и выходят на свет — признаки того, что в доме творились мерзкие, зловещие дела: пятна крови, заляпанная парафином ванна, прожженный кислотою пол, молоток, испачканный в крови и с прилипшими к нему волосами. А в саду мы находим зарытые осколки бутыли, корзину от которой — слишком большую, чтобы ее можно было тоже зарыть, и слишком прочную, чтобы разломать, — в спешке засунули в гардероб подальше от глаз.
Мы заглядываем в канализацию — это тоже, конечно, нетрудно было предугадать — и полностью убеждаемся, что тело убитого растворили в кислоте. Но чье? Вне всяких сомнений, того из двух, кто проиграл схватку в ванной, о которой нам так предусмотрительно написала страдающая бессонницей соседка или сосед. Победитель, когда мы установим, кто это, разыскав его, автоматически оказывается убийцей.
