Лунный удар - Сименон Жорж (книги TXT) 📗
Именно это, его изнуренный вид и нервное возбуждение, испугали лесорубов.
Буйу отставил стаканы.
— Пойдем сюда, дружок! Давай поговорим.
Он увел Тимара в угол кафе, где они могли спокойно разговаривать, не боясь быть услышанными, поставил на стол бутылку и стаканы, сел, облокотясь о стол, и, протянув руку, положил ее на руку Тимара.
Посетители, сидевшие за соседним столиком, сейчас же удалились, бормоча:
— До завтра, Луи! Спокойной ночи всем!
Затем послышались их шаги на дороге. Остались только любители бильярда, с необычным оживлением гонявшие шары.
— Успокойся! Сейчас не время делать глупости.
Тон был покровительственный, но настолько мягкий, что напомнил Тимару голос одного патера, которого он встречал в юные годы.
— Не будем ломать комедию! Ведь мы оба мужчины.
Продолжая следить за лицом собеседника, Буйу пригубил вина из своего стакана, но снова взял бутылку, которую было схватил Тимар.
— Не сейчас.
На стенах, выкрашенных в пастельные тона, по-прежнему висели ритуальные маски. В кафе ничего не изменилось, разве что не было Адели. Он представил себе, как она, в своем неизменном шелковом платье, с серьезным выражением лица сидит за стойкой, погруженная в подсчеты, или, подперев подбородок руками, с безучастным видом глядит в пространство.
— Завтра дело будет слушаться в суде. Понимаешь?
Он придвинул лицо совсем близко к лицу Тимара.
Странная физиономия! Вблизи Буйу совсем не походил на человека-зверя, каким его привыкли себе представлять, и Тимару снова вспомнился патер, у которого вошло в привычку говорить убежденным тоном.
— Все улажено! Адель может не волноваться. Конечно, для этого пришлось соблюсти кучу предосторожностей.
— Где она?
— Повторяю, это мне неизвестно. О тебе не следует даже упоминать на суде. Лучше бы вообще никто не знал, что ты в Либревиле. Тебе еще невдомек? Адель — славная девочка и совсем не заслуживает того, чтобы ей влепили восемь или десять лет каторжных работ.
Тимару казалось, что у него галлюцинация: до него доносились слова, он понимал их смысл, но в то же время ему чудилось, что слова эти образовывают перед ним непроницаемую завесу.
Адель — славная девочка! Вот как они о ней говорят!
И они, черт возьми, конечно, спали с ней! Это все друзья-приятели, одна банда, для которой он стал помехой.
Тоном разгневанного юнца, который и слушать ничего не желает, он повторил:
— Где она?
Буйу, казалось, не знал что делать. Он выпил свой стакан, забыв помешать Тимару наполнить себе еще один.
— Послушай меня! Здесь белые держатся друг за друга. То, что она сделала, она и должна была сделать.
Рассуждать об этом бесполезно. Повторяю тебе, что все уже устроено и тебе остается только ждать и довериться…
— Разве, когда вы были ее любовником…
— Да нет же, молодой человек, ничего подобного не было.
— Вы сами мне говорили…
— Это не одно и то же. Нужно постараться понять, ведь положение очень серьезное. Я говорил, что спал с Аделью. И другие делали то же самое. Все это к делу не относится.
Тимар рассмеялся скрипучим смехом.
— Повторяю, это не имеет к делу никакого отношения. Вот почему я не позволю теперь…
Лицо Тимара внезапно побледнело, кулаки сжались, и Буйу поспешил продолжить:
— В жизни бывает всякое. В ту пору за спиной у Адели стоял Эжен. До тебя еще не дошло? Эжен никогда в таких случаях не ревновал. Он знал, как ему нужно поступать.
Тимар смеялся, но не был уверен, что через минуту не зарыдает от унижения.
— Мы, живущие здесь, и большие господа вроде губернатора и его компании, все мы были с ней близки.
Адель этим показывала расположение к нам, при ее ремесле это было просто необходимо.
Буйу говорил все резче, почти угрожающим тоном:
Я знаю Адель уже десять лет. Что же касается тебя, то, пожалуй, подобное случилось с ней впервые.
Знай я об этом раньше, я сделал бы все возможное, чтобы вам помешать. Так-то!
Он продолжал с большой горячностью:
— Хорошо еще, что Эжен умер как раз в ту ночь, так как — я уверен — все могло бы плохо обернуться. Ты по-прежнему не понимаешь? Нужно поставить точку над «и»? Вот тебе честное слово Буйу: Адель в затруднительном положении. Это чудо, что ей удалось более или менее выпутаться, правда, еще не совсем: дело окончательно решится только завтра. Так вот, повторяю, нас здесь несколько человек, которые не позволят, чтобы…
Он замолк. Может быть, почувствовал, что слишком далеко зашел? А может быть, его испугало лицо Тимара, бледное, с красными лихорадочными пятнами, блестящими глазами и багровыми губами? Длинные тонкие пальцы Тимара дрожали на столе.
— Нет смысла нам ссориться. Адель знает что делает.
Бильярдные шары все еще ударялись друг о друга, а оба игрока неутомимо огибали зеленое поле.
— Так вот! У Адели свой план. Завтра вечером все будет кончено. Она сможет возвратиться с тобой туда.
Что же касается того, права ли она, что покинула Либревиль, это уж ее дело.
— Где она сейчас?
— Где? Понятия не имею. Да и никто здесь не вправе спрашивать об этом. Слышишь? А ты — меньше чем кто-либо другой. Где она? Может быть, с кем-нибудь любезничает, чтобы спасти свою голову.
Буйу внезапно повернулся к бою, неподвижно стоявшему возле стойки:
— Запирай!
— А вы сматывайтесь! — обратился он к игрокам.
Теперь он сам был охвачен гневом. Тимар не знал, что ответить. Ему так хотелось выхватить револьвер, что рука судорожно сжалась. С грохотом закрылись ставни, и послышались удаляющиеся шаги двух последних клиентов.
— Если все это необходимо, чтобы спасти голову, неужели ты станешь вмешиваться…
Его сжатые кулаки готовы были обрушиться на Тимара, а тот, в свою очередь, уже схватился за револьвер.
Но нет! Зверь вдруг обернулся человеком, заговорил приветливо, похлопал молодого человека по плечу.
— Вот что, юноша, не нужно ничего вбивать себе в голову. Сейчас спокойно идите спать, а завтра вечером все будет кончено, и вы сможете отправиться вдвоем туда, к себе, и будете заниматься любовью, сколько душе угодно…
Тимар налил себе последний стакан и выпил. Вид у него был по-прежнему хмурый, беспокойный, но когда Буйу подтолкнул его к двери, он больше не спорил.
