Сообразительный мистер Ридер. Воскрешение отца Брауна (сборник) - Честертон Гилберт Кийт (версия книг txt, fb2) 📗
– И в чем конкретно это выразилось?
– Вы уж меня простите, – сказал священник, впрочем, не особенно смущаясь, – но я посчитал, что был обязан включить и их, и всех остальных в число подозреваемых. Я подозревал мистера Крейка и капитана Уэйна в том смысле, что рассматривал возможность или вероятность их виновности. Я говорил им, что пришел на их счет к определенным выводам и сейчас готов рассказать им, что это были за выводы. Удостовериться в их невиновности мне помогло то, как и с какой скоростью их неведение сменялось негодованием. Пока в голову им не приходило, что им грозит обвинение, они снабжали меня сведениями, на основании которых это обвинение и строилось. Они практически сами рассказали мне, как могли бы совершить это преступление. А потом они начинали понимать, что теперь и их можно заподозрить, что было для них полнейшей неожиданностью и приводило в искреннее возмущение. Причем осознавали они это гораздо позже того времени, когда подозрение на их счет уже могло появиться, но задолго до того, как оно им было предъявлено. Ни один человек, действительно виновный, не стал бы себя вести так. Настоящий преступник стал бы осторожничать с самого начала, или, наоборот, изображал бы неведение и спокойствие до конца. Он ни за что не стал бы сначала подбрасывать против себя улики, а потом страшно удивляться и с жаром опровергать то представление о себе, которому сам же помог выстроиться. Подобное поведение возможно только в том случае, если человек не понимает, к каким выводам приведут его слова. Сознание преступника никогда не позволит ему сперва позабыть о своей причастности к преступлению, а потом вспомнить об этом, чтобы начать возмущаться и отрицать ее. Таким образом, вас двоих я исключил из числа подозреваемых, с остальными было по-другому, но сейчас нет смысла об этом распространяться. Вот, например, секретарь… Но сейчас разговор не об этом. Послушайте, я только что разговаривал по телефону с Уилтоном, и он разрешил мне поделиться с вами важной новостью. Я полагаю, вам всем уже известно, кем был Уилтон и чего он добивался.
– Мне известно, что его интересует только Судия Даниил, и он не успокоится, пока не сцапает его, – отозвался Питер Уэйн. – И еще я слышал, будто он – сын старика Хордера, почему и жаждет крови. Так или иначе, он разыскивает человека по имени Даниил.
– Он нашел его, – коротко сказал отец Браун.
Питер Уэйн от неожиданности подскочил на месте.
– Нашел убийцу! – вскричал он. – Его уже схватили?
– Нет, – с серьезным видом произнес отец Браун. – Я сказал, что это новость важная, но она важнее, чем вы думаете. Боюсь, что бедный Уилтон взял на себя ужасную ответственность. И я боюсь, что не менее ужасную ответственность он собирается возложить на нас. Он выследил преступника, и когда наконец загнал его в угол… Взял правосудие в свои руки.
– Вы хотите сказать, что Судия Даниил… – неуверенно начал адвокат.
– Я хочу сказать, что Судия Даниил мертв, – твердо произнес священник. – Они схватились, и Уилтон убил его.
– Туда ему и дорога, – проворчал мистер Гикори Крейк.
– Уилтона нельзя винить за то, что он покончил с таким преступником. Особенно если учесть, что для него это кровное дело, – сказал, одобрительно кивая, Уэйн. – Это все равно что раздавить ядовитую змею.
– Я с вами не согласен, – сказал отец Браун. – Все мы, бывает, бездумно говорим всяческие высокопарные глупости, оправдывающие самосуд и беззаконие, и все же я подозреваю, что если мы будем отступаться от наших законов и свобод, ничем хорошим это не кончится. Кроме того, мне кажется нелогичным вообще что-то говорить о совершенном Уилтоном убийстве, если мы не знаем, что мог сказать сам Судия. Я очень сомневаюсь в том, что Судия был обычным убийцей, ведь он мог быть безумцем, охваченным навязчивой идеей, связанной с этой чашей. Может быть, он сначала старался заполучить ее при помощи угроз, а убийства происходили во время борьбы. Обе жертвы были найдены рядом с их домами. Уилтон своими действиями добился того, что мы никогда не узнаем точку зрения самого Судии.
– А я терпеть не могу, когда начинается подобный сентиментальный вздор, когда начинают оправдывать отъявленных, закоренелых преступников, да еще и убийц к тому же! – вскипел Уэйн. – Если Уилтон прикончил этого мерзавца, он сделал благое дело, и все тут.
– Совершенно верно, – поддержал племянника Крейк, энергично кивая.
Отец Браун медленно обвел внимательным взглядом собравшихся в комнате.
– Вы все так считаете? – спросил он и тут же почувствовал себя англичанином, а потому – чужаком. Он понял, что сейчас его окружают иностранцы, хотя и дружески настроенные. Внутри этих чужеземцев горело неугасимое пламя, совершенно несвойственное его соплеменникам; другой, более горячий, западный дух, который способен вспыхивать и карать без суда и следствия; и самое главное – делать это одновременно. Он понял, что это уже произошло.
– Что ж, – вздохнул отец Браун. – Стало быть, я должен смириться с тем, что вы простили этому несчастному его преступление, или акт личного правосудия, или я уж не знаю, как вы это называете. В таком случае ему не повредит, если я расскажу вам еще кое-что.
Внезапно он встал, и хоть остальные не увидели в этом движении никакого особенного смысла, они сразу почувствовали: что-то изменилось, по комнате как будто пробежал холодок.
– Уилтон убил Судию довольно необычным способом, – начал он.
– Это каким же? – отрывисто произнес Крейк.
– При помощи стрелы, – ответил отец Браун.
К этому времени большая комната уже погрузилась в полумрак, а солнечный свет уменьшился до слабого мерцания, исходившего из окна внутренней комнаты, в которой расстался с жизнью великий миллионер. Почти машинально взгляды всех медленно повернулись в ее сторону, но никто не проронил ни звука. Потом раздался надтреснутый высокий старческий голос Крейка, похожий на воронье карканье:
– Как вас понимать? Как понимать вас, а? Брандера Мертона убили стрелой, и этого душегуба тоже убили стрелой…
– Той же самой стрелой, – сказал священник. – И в тот же самый миг.
И вновь в комнате повисла гнетущая, но в то же время беспокойная, нервная тишина. Юный Уэйн неуверенно начал:
– Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, что Судией Даниилом был ваш друг Мертон, – уверенным голосом произнес отец Браун. – Другого Судии Даниила не существовало. Эта коптская чаша буквально сводила с ума Мертона. Он каждый день поклонялся ей, как идолу, во времена своей лихой юности он даже убил двух человек, чтобы завладеть ею. Впрочем, я полагаю, что те смерти все же были случайными, его целью было не убийство, а ограбление. Но, так или иначе, это произошло. Дрейдж каким-то образом узнал об этом и стал его шантажировать. Но Уилтон преследовал его совсем по другой причине. Мне кажется, он узнал правду только тогда, когда попал в этот дом. Как бы то ни было, именно в этом доме, в этой комнате, охота завершилась, и он убил убийцу своего отца.
Долгое время все молчали. Потом стало слышно, как старый Крейк забарабанил пальцами по столу и пробормотал себе под нос:
– Брандер, наверное, сошел с ума. Точно, свихнулся.
– Но, черт возьми! – взорвался тут Питер Уэйн. – Что же нам теперь делать? Как все объяснить? Это ведь все меняет! Как быть с газетами, с деловыми партнерами? Брандер Мертон – это ведь не просто человек, это же величина, вроде президента или Папы Римского!
– Да, это действительно все меняет, – начал Барнард Блейк, адвокат, тихим голосом. – И разница заключается в том, что…
Отец Браун стукнул кулаком по столу, отчего задребезжали стоящие на нем стаканы, и даже таинственная чаша, все еще стоявшая в соседней комнате, казалось, откликнулась на этот звук призрачным эхом.
– Нет! – резко, как пистолетный выстрел, воскликнул он. – Никакой разницы не будет! Я дал вам возможность пожалеть этого несчастного, когда вы считали, что он – обычный преступник. Но вы меня не послушали и оправдали кровную месть. Никто из вас не стал возражать против того, чтобы его безжалостно убили безо всякого суда и следствия, точно дикого зверя. Вы сказали, что он только получил по заслугам. Что ж, прекрасно! Раз Судия Даниил получил по заслугам, то и Брандер Мертон получил по заслугам. Если Судия достоин такой смерти, то во имя всего святого, Мертон достоин такой смерти не меньше! Ваш дикий самосуд или наша скучная законность – выбирайте что хотите, но только во имя Господа Бога, пусть закон и беззаконие будут одинаковы для всех.
