Щелкни пальцем только раз - Кристи Агата (книги полностью TXT) 📗
Ее взгляд переместился на мисс Блай. Беспокойно сидит на стуле, иногда встает, чтобы пододвинуть кому-нибудь стул, предложить подушку, переставить коробку с сигаретами или спичками. Нервничает, ей не по себе. Смотрит на Филиппа Старка. Каждый раз, когда она немного расслабляется, ее взгляд обращается к нему.
«Собачья преданность, — подумала Таппенс. — По-моему, когда-то она была влюблена в него. Да и сейчас еще по-своему любит его. Из-за того только, что человек постарел, любить ведь не перестанешь. Это молодежь, вроде Дерека и Деборы, думает, что перестаешь. Им трудно себе представить, что влюбленный может быть немолод. А мне кажется… мне кажется, она любит его безнадежной, преданной любовью. Сказал же кто-то — миссис Копли или викарий, — что в молодости она была его секретарем и что она по-прежнему присматривает здесь за его делами.
«Впрочем, продолжала размышлять Таппенс, это вполне естественно. Секретарши часто влюбляются в своих боссов. Ну что ж, предположим Гертруда Блай любила Филиппа Старка. Что это нам дает? Заподозрила ли мисс Блай, что за спокойной аскетической внешностью сэра Филиппа Старка кроется ужасное сумасшествие? Он всегда так любил детей».
«Я всегда считала, слишком уж он любит детей», — сказала миссис Копли, — «жизнь и впрямь берет человека в оборот подобным образом. В этом-то, возможно, и кроется причина того, что он кажется таким измученным».
«Если только человек не патолог, не психиатр и не психоаналитик, он ничего не знает о сумасшедших убийцах, — размышляла Таппенс. — Почему им хочется убивать детей? Откуда возникает в них это побуждение? Сожалеют ли они об этом впоследствии? Испытывают ли отвращение, горе, ужас?»
Тут она заметила, что его взгляд упал на нее. Его глаза встретились с ее глазами и, казалось, оставили какое-то послание.
«Вы думаете обо мне, — сказали эти глаза. — Да, то, что вы думаете, правда. Я человек с привидениями».
Да, эта фраза как раз к нему подходит… Он человек с привидениями…
Таппенс перевела взгляд на викария. Викарий ей нравился. Он душка. Знает ли он хоть что-нибудь? Может, и знает, подумала Таппенс, а может, он опутан каким-то злодейским клубком, о котором даже не подозревает. Вокруг него творится много всяких дел, но он, вероятно, ни сном ни духом о них не знает, поскольку обладает весьма тревожным свойством невинности.
Миссис Боскоуэн? Но о миссис Боскоуэн Таппенс почти ничего не знала. Женщина средних лет, личность, как заявил Томми, но этого явно не достаточно. Как будто Таппенс позвала ее, миссис Боскоуэн вдруг встала на ноги.
— Вы не возражаете, если я поднимусь наверх и умоюсь? — сказала она.
— Ах, ради бога! — мисс Блай вскочила на ноги. — Я отведу вас наверх. Можно, викарий?
— Я и сама отлично знаю дорогу, — отрезала миссис Боскоуэн. — Не беспокойтесь… Миссис Бересфорд?
Таппенс слегка подпрыгнула.
— Я покажу вам, где что находится, — сказала миссис Боскоуэн. — Идемте со мной.
Таппенс послушно, как ребенок, встала. Вряд ли бы она признала, что дело обстояло именно так. Но она поняла, что ей приказывают, а когда приказывает миссис Боскоуэн, вы повинуетесь.
Миссис Боскоуэн прошла в дверь, ведущую в холл, и, когда уже стала подниматься по лестнице, Таппенс догнала ее.
— Свободная комната на лестничной площадке, — сказала миссис Боскоуэн. — Ее всегда держат наготове. Из нее есть дверь в ванную.
Она открыла дверь наверху лестничной площадки, прошла в комнату, включила свет, и Таппенс вошла вслед за ней.
— Я очень рада, что нашла вас здесь, — сказала миссис Боскоуэн. — Я надеялась, что найду. Я переживала за вас. Ваш муж говорил вам?
— Насколько я поняла, вы говорили что-то такое, — ответила Таппенс.
— Да, переживала. — Она закрыла за ними дверь, чтобы можно было спокойно говорить. — Вы хоть вообще почувствовали, — спросила Эмма Боскоуэн, — что Саттон Чанселлор — опасное место?
— Для меня оно оказалось опасным, — сказала Таппенс.
— Да, я знаю. Хорошо, что не произошло ничего худшего, а впрочем… да, я думаю, я могу это понять.
— Вы что-то знаете, — сказала Таппенс. — Вы ведь что-то обо всем этом знаете, правда?
— Да как сказать? — ответила Эмма Боскоуэн. — В некотором роде — знаю, а в некотором — нет. У человека бывают инстинкты, чувства, вы знаете. Когда они подтверждаются, это тревожит. Все это дело с бандой преступников — оно кажется таким неординарным. Оно, похоже, не имеет ничего общего с… — Она резко замолчала, потом продолжала:
— Я хочу сказать, такое всегда имеет место… такое всегда имело место, явно. Только теперь все поставлено на деловую основу. Ничего по-настоящему опасного, вы знаете, нет, во всяком случае, в уголовной части этого дела. Важно другое, а именно: понимание того, где таится опасность и как от нее защититься. Вам нужно быть поосторожней, миссис Бересфорд, право, поосторожней. Вы ведь из тех, кто бросается в дело сломя голову, а это небезопасно. Только не здесь. Таппенс неторопливо заговорила:
— Моя старая тетя — вернее, не моя, а тетушка Томми… кто-то сказал ей в том приюте для престарелых, где она умерла… что там был убийца.
Эмма медленно кивнула головой.
— Там было две смерти, — продолжала Таппенс, — в истинной причине которых доктор не убежден.
— Именно это и заставило вас действовать?
— Нет, — ответила Таппенс, — я этого тогда не знала.
— Если у вас есть время, — попросила Эмма Боскоуэн, — может, вы мне быстренько, как можно быстрее, потому что нас могут прервать, расскажете, что же именно произошло в этой лечебнице или приюте для престарелых женщин, или как там называется это заведение, из-за чего вы принялись действовать?
— Да, я могу рассказать вам очень быстро. — И Таппенс все рассказала.
— Понятно, — сказала Эмма Боскоуэн. — И вы не знаете, где эта старушка, эта миссис Ланкастер, находится сейчас?
— Нет, не знаю.
— Вы думаете, она умерла?
— Я думаю… возможно, да.
— Потому что она что-то знала?
— Да. Она о чем-то знала. О каком-то убийстве. Возможно, о каком-то ребенке, которого убили.
— Тут, по-моему, вы ошибаетесь, — возразила миссис Боскоуэн. — По-моему, ребенка приплели к этому делу, а возможно, она все перепутала. Я имею в виду вашу старушку. Она перепутала ребенка с чем-то еще, с каким-то другим убийством.
— Я полагаю, это возможно. Старые люди действительно все путают. Но ведь был же в этих краях убийца детей, разгуливавший на свободе, разве нет? Во всяком случае, так мне сказала женщина, у которой я останавливалась.
— В этой части страны было несколько убийств детей, да. Но это было довольно давно, вы знаете. Я даже не уверена, когда именно. Викария тогда здесь не было, он наверняка ничего не знает. Зато мисс Блай была. Да-да, она была здесь. Она, наверное, в то время была сравнительно молодой.
— Да уж наверное, — согласилась Таппенс. — Она всегда была влюблена в сэра Филиппа Старка?
— Вы это заметили, правда? Да, я думаю. Абсолютная преданность, переходящая в поклонение. Мы заметили это, еще когда впервые приехали сюда, Уильям и я.
— Что заставило вас приехать сюда? Вы жили в Доме на канале?
— Нет. Там мы никогда не жили. Он любил его писать. Он написал его несколько раз. Что произошло с вашей картиной, которую показывал мне ваш муж?
— Он отвез ее к нам домой, — ответила Таппенс. — Он передал мне, что вы сказали о лодке — что ваш муж ее не рисовал, о лодке под названием «Водяная лилия»…
— Да, муж ее не писал. Когда я в последний раз видела картину, никакой лодки на ней. не было. Ее кто-то дорисовал.
— И назвал ее «Водяная лилия»… А человек, которого не существовало, майор Уотерс… написал о детской могилке… о девочке по имени Лилиан… но в той могилке не оказалось никакого ребенка, только детский гробик, набитый награбленным добром. Дорисованная лодка, вероятно, была каким-то посланием-сообщением, где спрятана добыча… Все это, похоже, увязывается с преступностью…
