Дело о дневнике загорающей - Гарднер Эрл Стенли (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Решающее слово судьи Коуди оказалось в пользу окружного прокурора:
– Возражение принято. Если вы хотите использовать его лишь для определения почерка автора записок, то защите будет дана возможность ознакомиться с ним позднее и во всех деталях.
Самолюбие Гамильтона Бергера было удовлетворено, он не скрывал чувства триумфа.
Так же неохотно, как и доктор Кандлер, Мейсон вернул дневник окружному прокурору, который сразу же закончил опрос свидетеля.
– Больше, доктор, я вас спрашивать ни о чем не буду. Я приглашу вас снова чуть позже, а теперь мне бы хотелось высказать еще одно соображение по поводу необходимости и ценности данного дневника для слушаемого дела.
– Одну минуту, мистер Бергер, – заговорил Мейсон, когда доктор Кандлер уже повернулся, чтобы покинуть место свидетеля, – я хочу провести перекрестный допрос.
– Но свидетель не сказал ничего, что могло бы дать пищу для перекрестного допроса. Он еще будет мною вызван для дачи показаний, когда я посчитаю нужным представить этот дневник в качестве вещественного доказательства.
– Но свидетель показал, что дневник написан почерком моей подзащитной.
– Что касается почерка, то о нем вопрос уже не стоит – дело решенное. Почерк принадлежит Арлен Дюваль.
– Не будьте так уверены, господин окружной прокурор.
Мейсон встал и подошел к свидетелю. Доктор Кандлер стоял неестественно прямо, на побелевшем лице его напрягся каждый мускул.
– Скажите мне, доктор, – заговорил Мейсон, – вам знаком почерк подзащитной?
– Да, мистер Мейсон.
– Сейчас я хочу вам показать фотографию одного документа и спросить: написан ли и он рукой Арлен Дюваль?
С этими словами Мейсон вытащил из внутреннего кармана увеличенный снимок листка с цифрами, который ему удалось хитростью выманить и сфотографировать на пляже при встрече с Томасом Сэккитом.
Доктор Кандлер взглянул на цифры на листке и отрицательно покачал головой. Лицо его, а Мейсон внимательно следил за ним, не выражало абсолютно никаких эмоций.
– Минуточку, – послышалось возражение Гамильтона Бергера, – я хочу заявить, что сейчас уже я имею право взглянуть на документ, который представляет противоположная сторона. Если, конечно, уважаемый суд позволит…
– Не имею ничего против. – Мейсон протянул фотографию Бергеру. – Пожалуйста, взгляните.
Гамильтон Бергер посмотрел на фотографию, и глаза его от удивления широко раскрылись. Он повернулся, быстро прошел к своему месту у стола истца. Порывшись в бумагах на столе, он взял оттуда какую-то тетрадку и стал сравнивать номера из нее с номерами на фотографии.
Мейсон в это время, тихо пройдя за ним следом, понаблюдал какое-то время, как Бергер смотрит то в тетрадку, то на фотографию, а потом, улучив момент, когда окружной прокурор отвернулся к своим записям, спокойно взял фотокарточку, так что Бергер ничего и не успел заметить. Мейсон уже почти вернулся на место, когда услышал сзади возмущенный возглас:
– Эй, погодите-ка! Верните ее, я хочу посмотреть!..
В ответ Мейсон только улыбнулся.
– Но, ваша честь, – закричал Гамильтон Бергер, – это же новый важный поворот в деле! Этот документ находится на руках у защитника незаконно. Я… я хочу с ним ознакомиться!
– У вас было достаточно времени, чтобы убедиться, каким почерком он написан, – невозмутимо ответил Мейсон, – подзащитной или же другим человеком.
– Но я требую, чтобы мне дали возможность его изучить! Я настаиваю…
Мейсон, однако, уже обращался к слегка озадаченному судье Коуди:
– Ваша честь, я предъявил этот документ и хочу, чтобы вы это учли, единственно с целью идентифицировать его автора. Следовательно, по предложенному самим же обвинителем порядку, на данном этапе слушания дела он не имеет права читать документ. Он взглянул на него, и этого вполне достаточно.
– Но, ваша честь, – умолял Гамильтон Бергер, – этот документ носит настолько секретный характер, что… то, что там написано, охранялось самым строгим образом. В разбираемом нами деле нет ничего более секретного, чем этот документ, и я требую, чтобы он был представлен.
– Он и был представлен, – рассудил судья.
– Но я требую, чтобы он был представлен в качестве вещественного доказательства.
– Разве это входит в компетенцию обвинения? – Судью Коуди это явно забавляло.
– Но его, возможно, собираются использовать как отвлекающий маневр, чтобы направить суд по ложному следу, чтобы запутать…
– Остановимся на этом, – произнес судья. – Значит, вы хотели бы видеть данный документ в качестве вещественного доказательства?
– Я… я бы хотел этого, и мне придется… Ваша честь, в этом документе приводится список номеров тех банкнотов, что были похищены. Точнее, тех из них, что были в числе пяти тысяч, приготовленных для вымогателя.
Мейсон поспешил успокоить рассерженного окружного прокурора:
– Чуть позже, когда я представлю этот документ в качестве вещественного доказательства, вы, мистер Бергер, непременно получите возможность изучить его досконально. А теперь, извините, вы сами предложили такой порядок. Вы хотели на него взглянуть, и вы это сделали.
– Но, ваша честь, – продолжал протестовать Гамильтон Бергер, – номера, приведенные в документе, настолько секретны, что даже я не смог получить полный их список. А у защиты они есть – по отношению к обвинению это несправедливо.
Как ни в чем не бывало Мейсон снова обратился к свидетелю:
– Извините, доктор, но я бы хотел задать вам несколько технических вопросов.
– К вашим услугам, сэр.
– У вас в офисе есть рентгеновский аппарат?
– Да, сэр.
– Простите, но перед этим я забыл спросить вас: вы ведь врач и вы – хирург, верно?
– Верно, сэр.
– А теперь, доктор, я бы попросил вас подойти к доске и начертить план вашего офиса. Я хочу знать, где находится рентгеновский аппарат, в какой комнате.
– Какое отношение это имеет к делу, ваша честь? – возмутился со своего места Гамильтон Бергер. – План офиса… Кому здесь нужен план его помещения?
– Простите, господин прокурор, ваш свидетель показал, что он – врач и хирург по специальности. Он показал это, отвечая на ваши вопросы. Вы также спрашивали его, и он ответил, что имеет практику в Санта-Ане. И я, – заключил Мейсон, – имею право это проверить.
Судья Коуди недоуменно нахмурился:
– Скажите, защитник, могу я получить ваше заверение, что вышеуказанные вопросы непосредственно относятся к делу и имеют какое-то значение?
– Я заверяю вас, ваша честь. И я думаю, что они могут вскрыть едва ли не наиболее значимые факторы в слушаемом деле.
– Хорошо. Не возражаю.
Доктор Кандлер подошел к доске и начертил схему помещения.
Мейсон посмотрел на нее и спросил:
– Ответьте мне, доктор, если бы двое людей сидели вот здесь – на стульях рядом с перегородкой между этими двумя комнатами, а в комнате за ней, как я сейчас вижу, стоит рентгеновский аппарат, то могло бы так случиться, что при соответствующем положении аппарата, если, разумеется, он включен, оказались бы засвеченными любые фотопленки в любом фотоаппарате, положенном вон там – у маленького столика в углу комнаты, как раз у той стены, за которой рентгеновский аппарат и расположен?
Доктор Кандлер в замешательстве смотрел на чертеж.
– Я… я не знаю. Впрочем, обождите, мне кажется – да. Лучи от рентгеновского аппарата, конечно, пробили бы эту стенку. Я так полагаю, что фотокамера, которую вы имеете в виду, не защищена никаким свинцовым экраном или чем другим и собрана из алюминиевых и пластмассовых частей, как самая обычная.
– Вы меня поняли правильно, доктор Кандлер.
– В таком случае – однозначно да. Пленка засветится.
– Вся пленка целиком?
– Конечно. Здесь же нет никакой преграды от рентгеновских лучей. Они проникают и сквозь металл, если металл не экранирован свинцом, не говоря уж о человеческом теле и костях.
– То есть если бы кто-то у вас в офисе подумал, будто у меня с собой фотокамера, а в ней – пленка, на которую заснято что-то ценное, что может быть использовано как доказательство, то этот кто-то мог бы, используя рентгеновский аппарат, мою пленку испортить?
