Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр
… — Теперь, господа! — торжественно произнес председатель. — Я предоставляю слово нашему уважаемому товарищу «Выгребаю», который сообщит вам биографию юбиляра.
Выступил «Выгребай» и прочел по бумаге краткий очерк жизни Холмса. Очерк был составлен объективно и дельно. Я услышал упоминание и моего имени.
Выгребай окончил, поклонился Холмсу и отошел в сторону.
… — Слово предоставляю «Воробью», — сказал председатель. — Он сообщит нам статистические данные, хранящиеся в нашем архиве в двух шкафах, носящих название: «Холмс № 1» и «Холмс № 2». Должен сказать вам, как представителю королевской полиции, — обратился он к Скотту, что уважаемый юбиляр в нашем архиве занимает места более, чем сыскная полиция всего Соединенного Королевства.
Скотт сконфуженно крякнул.
Вышел Воробей. Он имел вид настоящего ученого, в сюртуке, застегнутом на все пуговицы, в очках, одетых на маску… Тусклым, монотонным голосом он стал приводить цифры, одни цифры дел, раскрытых Холмсом, дел нерешенных им, цифры лиц, попавших из-за Холмса в тюрьму, на срочное заключение, на каторгу, на виселицу…
В зале сделалось тихо. Я слышал явственно, как колотилось мое сердце. Тук… Тук… Холмс был бледен.
Когда Воробей насчитал, как сейчас помню, 83 повешенных, он сделал паузу…
Председатель встал и сказал: «Прошу всех присутствующих почтить память погибших вставанием»… Все поднялись…
— Уважаемые гости, — обратился к нам Стальной Лом, — будьте любезны, встаньте и вы.
Мы поднялись.
Секунду все постояли молча. Председатель дал знак, и все опустились на места.
Воробей продолжал свою статистику. Он сравнивал на цифрах работу официальной полиции и Холмса. Сравнение было уничтожающее для полиции Лондона… Я помню, что по данным Воробья, в 1889 году один Холмс открыл удачно 545 дел, а лондонская полиция, в составе более тысячи агентов, раскрыла лишь 31 дело… В зале раздались смешки. Скотт усиленно пыхтел.
Воробей закончил свой доклад сопоставлением цифр дел, открытых разными «мировыми сыщиками», «чемпионами сыска». Оказалось, что Холмс раскрыл около 12000 дел, Нат Пинкертон — около 5000, Картер — 2000… Следовали имена французских, итальянских, испанских детективов. На последнем месте стоял русский сыщик Путилин. За ним значилось 9 открытых дел… Зал огласился хохотом, рукоплесканиями, криками: «Да здравствует Холмс! Чемпион сыска!.. Король детективов!..»
У меня отлегло от сердца… Я искоса посмотрел на Холмса. Легкая краска показалась на его лице… Он тихо поднялся и сделал неопределенный поклон в пространство.
Зала пришла в неистовый восторг… Все ревели от восторга. Председатель дал зале выразить свой бурный восторг и позвонил.
— Слово предоставляется нашему историографу — товарищу «Отмычке», — возгласил он.
Вышел Отмычка, толстенький, кругленький субъект, и в пространной речи стал излагать историю замечательнейших преступлений, открытых Холмсом… Должен сказать, что речь его направлена была, главным образом, против меня. Ведь, я был, так сказать, «официальным историком» Холмса. Оратор указал, что основная точка зрения моя неправильна, что я стою на устаревшей «идеалистической точке зрения» и совсем не учитываю новых идей «исторического материализма». Это было справедливо. Не умаляя достоинств Холмса, оратор ловко провел идею о значении масс, говорил, по-моему, слишком много о «классовом самосознании». Закончил он свой доклад перечнем фактических ошибок, которые я допустил в своих очерках, слишком субъективно представив деятельность Холмса. Признаюсь, мне было немного неловко. Я вспомнил, что и Холмс неоднократно удерживал меня от излишней идеализации.
Отмычка кончил и отошел с поклоном в сторону. Председатель предоставил слово «Маркизу».
— Господа, — сказал он. — Это будет заключительное слово! Оно будет посвящено выяснению той роли, какую в истории и развитии воровства сыграл Холмс. Товарищ наш Маркиз, как вы знаете, отлично окончил курс в Оксфордском университете. Он — юрист по образованию и только обстоятельства жизни заставили его переменить профессию, хотя он и не прервал еще связей с тем обществом, из недр коего вышел. Прошу внимательно вслушаться в его речь!
Маркиз заговорил. Голос его показался мне страшно знакомым. Я заметил, что и Холмс словно насторожился.
Маркиз говорил красиво и очень толково. Он говорил о том, что Холмс первый воспользовался в деле сыска индуктивным методом. Честь применения и развития этого метода принадлежит ему. Он первый поставил дело сыска на научную почву. Но этим самым он содействовал тому, что поднял интеллектуальное развитие воров. Изучая поневоле его приемы, тонкие и научные, и они стали подводить научные обоснования своей работе. Раньше воры были примитивны, — теперь они — тонкие специалисты, которым приходится изучать и логику, и психологию, а также химию, физику, следить за своим умственным и физическим развитием, за быстрым ростом науки во всех ее областях. Всем этим мы обязаны гениальной деятельности уважаемого юбиляра, — говорил он. — И мы можем почтить его лучше всего тем, если существующие при нашем клубе «Высшие курсы воровства» украсим его знаменитым именем, — так закончил Маркиз свою речь, которую я передал вкратце.
Едва он произнес последние слова, зала огласилась восторженными криками.
Председатель позвонил и сказал:
— Согласно ли почтенное собрание с предложением Маркиза, которое им сделано с согласия президиума?
— Согласны! согласны! — раздались восторженные голоса.
— Баллотировать не надо?
— Нет! Нет! Протестов нет! — кричали все… — Единогласно!..
Председатель обратился к Холмсу:
— Я счастлив, — сказал он, — довести до вашего сведения, что в сегодняшнем торжественном заседании нашего клуба единогласно постановлено наши молодые курсы украсить вашим почтенным именем. Чтобы вы были уверены, что просветительное учреждение наше вполне солидное, я прошу секретаря сообщить вам некоторые сведения касательно жизни наших курсов.
Секретарь поднялся и сообщил, что курсы существуют уже пять лет, состоят из пяти отделений по специальностям: «воровство», «грабеж», «убийство» — курсы практического характера — и два курса «теоретические»: «воровская технология» и «воровская медицина». Каждое отделение разделяется на секции. Читаются лекции и ведутся практические занятия. Цель курсов — создание кадра узких специалистов. Окончило курсы в текущем году 556 лиц. Из них мужского пола — 285, женского — 269, — неизвестного пола — 2 (в зале смех). По первому отделению (все виды воровства) — 234 (75 % женщин), по второму (виды грабежа) — 119 (90 % мужчин), по третьему (виды убийств) — 149 (60 % женщин), по четвертому (технология) 58 (41 % мужчин), по пятому (медицина) — (90 % женщин). «Женщины все по секции отравлений», — прибавил он.
Секретарь окончил. Председатель обратился к Холмсу с вопросом, не пожелает ли он услышать поздравления от окончивших в текущем году курсы. Холмс молчал.
— Молчание ваше принимаю за согласие, — галантно сказал председатель и дал знак. К нам подошла группа воровской молодежи с высшим образованием. Сказано было несколько приветственных речей. Поднесен был венок из бледных роз.
Потом председатель дал знак, и оркестр сыграл туш в честь юбиляра. Снова бешеные крики восторга. Холмс опять поднялся и поклонился в пространство.
Когда радостные крики замолкли, председатель торжественно сказал:
— Официальная часть нашего торжества закончена. Сейчас мы перейдем к развлечениям. Но прежде я считаю своим долгом, в знак уважения к юбиляру, поднести ему то, что для него является одной из самых драгоценных и необходимых вещей… Секретарь, передайте юбиляру этот предмет.
Секретарь подошел к Холмсу и протянул ему что-то. Я вытянул шею, сгорая от любопытства. Холмс взял поданную вещь в руки и… вздрогнул. Я увидел, что у него в руках была его собственная трубка, его любимая неизменная трубка, оставленная им на письменном столе, когда мы выходили со Скоттом.