Самый упрямый клиент в мире - Сименон Жорж (библиотека электронных книг .txt) 📗
Из резиновых букв складывалась фраза: «Я с тобой расправлюсь».
Рапорт судебного медика содержал интересные детали. Сначала о самом преступлении: выстрел был произведен сзади, с расстояния в три метра, и смерть наступила мгновенно.
На теле убитого имелось множество шрамов, среди них выделялись следы укусов на ногах — в Центральной Африке в ноги впиваются клещи, и их приходится извлекать оттуда ножом. Его печень была в плачевном состоянии, это была печень пьяницы; также удалось установить, что мужчина, убитый на улице Сен-Пер, переболел малярией.
— Вот так!.. — пробормотал Мегрэ, разыскивая свою шляпу. — В дорогу, старина Жанвье!
Они пешком дошли до угла бульвара Сен-Жермен и за оконным стеклом увидели Жозефа, занятого уборкой.
Но комиссар сначала зашел в кафе на противоположной стороне улицы. Два кафе, одно напротив другого, различались всем, чем только возможно. Насколько «царство Жозефа» было незатейливо-старомодным, настолько другое заведение под вывеской «У Леона» было вызывающим, до вульгарности современным.
Здесь, разумеется, стояла длинная стойка, за которой сновали два официанта в рубашках с засученными рукавами, едва успевая подавать кофе со сливками, бокалы с белым, а потом с красным вином и анисовый аперитив.
Горы круассанов, бутербродов, крутых яиц… Табачный ларек в конце стойки, где хозяин и хозяйка сменяли друг друга, затем зал — с его красно-золотистыми, мозаичными колонками, с его неизвестно из чего сделанными столиками, с его сиденьями, покрытыми гофрированным бархатом кричаще-красного цвета.
Здесь все окна выходили на улицу, и с утра до вечера стояла толкотня. Люди входили и выходили, среди них были каменщики в пыльных блузах, разносчики, оставившие мотороллеры у края тротуара, служащие, машинистки, да и просто те, кому хотелось выпить или нужно было позвонить по телефону.
— Налей стаканчик!.. Два божоле!.. Три кружки пива!..
Касса-автомат трещала без устали, лбы барменов покрылись потом, и они утирали его той же тряпкой, какой протирали стойку. Они на мгновение опускали бокалы в оловянный таз, наполненный мутной водой, и, не дав себе труда высушить их, снова наливали в них красное или белое вино.
— Два стаканчика белого… — начал Мегрэ, который наслаждался этим утренним шумом.
У белого вина был особый привкус, который обычно ощущается, когда пьешь в заведениях такого типа.
— Скажите мне, официант… Вы припоминаете этого парня?
Служба криминалистического учета хорошо постаралась. Это была неблагодарная и весьма деликатная работа.
По фотографии всегда трудно опознать убитого, особенно если у него слегка повреждено лицо. В таких случаях работники службы гримируют лицо и подкрашивают снимок так, что с портрета как бы смотрит живой человек.
— Кажется, это он, Луи?
Другой официант с тряпкой в руке подошел и посмотрел через плечо своего напарника.
— Это он… Вчера он так достал нас, что просто невозможно его не узнать.
— Вы помните, в котором часу он впервые здесь появился?
— Ну, это трудно сказать… Мы не всматриваемся в клиентов, которые заходят ненадолго… Но я помню, что около десяти утра этот тип был уже крайне возбужден…
Он не сидел на месте… Он подходил к стойке… Заказывал белого вина. Расплачивался и залпом выпивал…
Потом выходил на улицу… Мы думали, что избавились от него, а через десять минут мы снова видели его в зале, он звал официанта и требовал еще белого вина…
— И так он провел весь день?
— Кажется, да… Во всяком случае, я видел его раз десять — пятнадцать, не меньше… С каждым разом он все сильнее возбуждался, у него был какой-то странный взгляд, а пальцы дрожали, как у старухи, когда он протягивал деньги… Вроде бы он разбил у тебя стакан, Луи?
— Да… И упрямо собирал в опилках осколки, приговаривая: «Это светлое стекло… Это приносит счастье, старина! Видишь ли, сегодня мне особенно нужно, чтобы что-нибудь сулило удачу… Ты никогда не бывал в Габоне, сынок?»
Вмешался другой официант:
— И мне тоже он говорил о Габоне, уж не помню, в связи с чем… Ах да! Когда он начал есть крутые яйца… Он съел двенадцать или тринадцать штук подряд… Я испугался, что он задохнется — учитывая, что он уже немало выпил…
А он мне говорит: «Не бойся, сынок! Однажды в Габоне я на спор съел тридцать шесть яиц и выпил столько же кружек пива — и выиграл».
— Он казался озабоченным?
— Смотря что вы имеете под этим в виду. Он все время то входил, то выходил. Я сначала даже подумал, что он кого-то ждет. Порой он посмеивался про себя, как будто рассказывая себе какие-то истории. Он прицепился к одному старику, который каждый день заходит сюда после обеда выпить два-три стаканчика красного вина, и стал хватать его за отвороты пиджака…
— Вы знали, что он вооружен?
— Как я мог об этом догадаться?
— Дело в том, что человек такого типа вполне способен продемонстрировать всем вокруг свой револьвер!
У него и вправду было оружие, найденное на тротуаре около тела, большой револьвер с барабаном, из которого ни разу не стреляли.
— Дайте нам еще два белого!
У Мегрэ было хорошее настроение, и он не смог отказать маленькой торговке цветами, худенькой девочке с босыми и грязными ногами и самыми прекрасными глазами на свете. Он купил у нее букетик фиалок и затем, не зная, что с ним делать, засунул его в карман пиджака.
Надо сказать, что это был день стаканчиков вина.
Ибо, выйдя из бара, комиссар и Жанвье перешли улицу и оказались в прохладном зале кафе «Министерское», где им навстречу поспешил Жозеф.
Здесь постепенно начал вырисовываться расплывчатый образ человека с крашеными усами и с чемоданчиком в руке. Но слово «расплывчатый» не совсем подходит. Скорее возникало впечатление сдвинутого фотоснимка, еще точнее — пленки, на которой сделано сразу несколько снимков.
Все говорили по-разному. Каждый видел клиента по-своему, а полковник даже готов был поклясться, что незнакомец походил на человека, замышлявшего недоброе дело.
Одним он казался возбужденным, другим — удивительно спокойным. Мегрэ слушал, кивал, аккуратно набивал трубку указательным пальцем, раскуривал ее, выпуская небольшие клубы дыма, и блаженно щурил глаза, словно бы наслаждаясь чудесным днем, одним из тех, когда небо, расщедрившись, дарит людям хорошее настроение.
— Женщина…
— Вы хотите сказать, девушка?
Ибо Жозефу, почти не видевшему ее, она казалась девушкой — симпатичной и благовоспитанной девушкой из хорошей семьи.
— Могу поспорить, что она не работает.
Он видел ее хозяйкой, готовящей закуски и пирожные для гостей в приличном буржуазном доме, в то время как у кассирши, мадемуазель Берты, сложился свой взгляд на вчерашнюю посетительницу:
— Я бы не сказала, что за ней не числится грехов…
И все же, несомненно, она лучше его…
Бывали минуты, когда Мегрэ хотелось потянуться, словно он загорал на солнышке. В это утро все нравилось ему на этом перекрестке: автобусы, которые останавливались и отъезжали, кондуктор, привычным жестом нажимавший кнопку звонка, когда пассажиры поднимались на площадку, скрежет переключения передач, подвижные тени листьев каштанов на асфальте тротуара.
— Держу пари, что она далеко не ушла… — пробормотал комиссар, обращаясь к Жанвье, недовольному тем, что он не смог дать более подробного описания человека, сидевшего у него перед носом.
Какое-то время они постояли на краю тротуара. Кафе на этом углу и кафе на том углу улицы… Клиент в одном кафе, клиент в другом…
Можно сказать, что случай поместил каждого из них в привычную обстановку. Здесь — маленький усатый господин, который просидел, не двигаясь весь день, лишь раз отлучившись позвонить по телефону и довольствуясь кофе, минеральной водой «Виши» и лимонадом; он даже не протестовал, когда Жозеф объявил, что у них не бывает закусок.
Напротив, в шумной толчее, среди рабочих, служащих, разносчиков, всего этого мелкого, спешащего люда — этот молодчик, любитель белого вина и крутых яиц, который то входил, то выходил и который приставал к тому или другому посетителю, чтобы поговорить с ними о Габоне.
