Убийства на улице Морг. Сапфировый крест (сборник) - Честертон Гилберт Кийт (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
– Да, – сказал священник. – Уэлкин сам доставлял леди письма своего противника. Видите ли, он должен был это делать.
– Ну все, с меня довольно, – взорвался Фламбо. – Кто он такой этот Уэлкин? Как он выглядит? Во что одеваются невидимые для разума люди?
– В красное, синее и золотое, – не задумываясь, ответил священник. – Неплохое сочетание цветов. И в этом ярком, даже броском костюме он на глазах у четырех человек вошел в Гималайя-мэншнс, хладнокровно убил Смайта и вышел обратно на улицу, неся его тело в руках…
– Преподобный! – остановившись, воскликнул Ангус. – Вы что, с ума сошли? Или это я спятил?
– Вы не сумасшедший, – сказал Браун. – Вы всего лишь немного ненаблюдательны. Вот этого человека вы, например, не заметили.
Он сделал три быстрых широких шага вперед и положил руку на плечо обычного почтальона, который как раз проходил мимо них в тени деревьев.
– Почему-то никто никогда не обращает внимания на почтальонов, – задумчиво сказал священник. – Хотя у них тоже, как и у всех людей, есть чувства и они даже носят при себе большие мешки, в которые запросто можно спрятать маленький труп.
Почтальон, вместо того чтобы обернуться, что было бы естественной реакцией, отпрянул в сторону и налетел на придорожные кусты. Это был худощавый светлобородый мужчина самой обычной внешности, но когда он повернул встревоженное лицо, трое путников увидели жуткие, почти дьявольские смотрящие в разные стороны глаза.
Фламбо вернулся домой, в комнату с саблями, восточными коврами и персидским котом, где его ждало множество других дел. Джон Тернбулл Ангус вернулся в кондитерскую лавку к девушке, рядом с которой этому безрассудному молодому человеку каким-то образом удается чувствовать себя очень уютно и спокойно. А отец Браун еще долго бродил под звездным небом по заснеженным холмам рядом с убийцей, и что они говорили друг другу, мы никогда не узнаем.
Странные шаги
Если в гостинице «Вернон» вам случится встретить кого-нибудь из членов привилегированного клуба «Двенадцать верных рыболовов», приехавшего на ежегодный торжественный обед, то, когда он будет снимать пальто или плащ, вы увидите, что фрак его не черного, а зеленого цвета. Если вы настолько безудержно смелы, что не побоитесь обратиться к такому человеку и спросите его, почему – он, вероятно, ответит: чтобы не быть похожим на официанта. После этого вы в полном недоумении пойдете своей дорогой. Подобная встреча, конечно, сама по себе – событие весьма необычное, можно даже сказать, исключительное, но загадка останется загадкой.
Точно так же (если продолжить воображать невероятные ситуации), если вы когда-нибудь повстречаете тихого, трудолюбивого, невысокого священника, по имени отец Браун, и спросите его, что, по его мнению, является самой большой удачей в его жизни, скорее всего, он ответит, что, пожалуй, больше всего ему повезло в гостинице «Вернон», когда он сумел предотвратить преступление и, возможно, спасти чью-то душу после того, как всего-то прислушался к шагам в коридоре. Может статься, что он очень гордится той своей удивительной догадкой и с удовольствием поведал бы о ней. Однако, поскольку вероятность того, что вы когда-либо подниметесь по социальной лестнице так высоко, чтобы повстречать кого-то из «Двенадцати верных рыболовов», или когда-либо опуститесь до уровня городских трущоб и преступного мира, чтобы встретить отца Брауна, неизмеримо мала, я боюсь, истории этой вам никогда не услышать. Разве что вы узнаете ее от меня.
Гостиница «Вернон», в которой «Двенадцать верных рыболовов» проводили свои ежегодные обеды, являлась тем заведением, которое может существовать исключительно в олигархическом обществе, помешанном на правилах хорошего тона. Это было одно из тех «эксклюзивных» коммерческих предприятий, где все поставлено с ног на голову. Другими словами, деньги там зарабатывали не привлекая клиентов, а отказывая им. В мире, где правят большие капиталы, продавцы становятся достаточно хитры, чтобы понимать, насколько выгоднее быть разборчивее своих покупателей. Они целенаправленно создают трудности, чтобы их богатые и уставшие клиенты могли тратить деньги и труды на их преодоление. Если бы в Лондоне существовала фешенебельная гостиница, в которую не допускались бы люди ростом ниже шести футов, наверняка светские рауты для людей ростом в шесть футов устраивались бы именно в ней. Если бы существовал некий дорогой ресторан, который по прихоти своего владельца работал бы только по понедельникам, каждый понедельник он был бы забит до отказа богатой публикой.
Гостиница «Вернон» как будто случайно приютилась в уголке одной из площадей Белгрейвии. Гостиница была небольшой и очень неудобной. Однако именно это неудобство преподносилось как те стены, которые защищают определенный класс от соприкосновения с внешним миром. Одно из таких неудобств считалось особенно важным, а именно то, что обедать одновременно там могли не более двадцати четырех человек. Единственный большой общий стол в гостинице стоял на своего рода террасе, выходившей в один из старейших и красивейших парков Лондона. И так случилось, что ровно двадцать четыре места имелось за этим столом для желающих насладиться хорошей погодой, что делало подобное наслаждение еще более недостижимым и оттого еще более желанным. Тогда владельцем гостиницы был еврей по фамилии Левер, и он заработал около миллиона, сделав свое заведение почти недоступным. Разумеется, он сделал все возможное, чтобы в его гостинице все было по первому разряду. Вина и блюда там были не хуже, чем в любом другом месте Европы, а поведение работников в точности соответствовало настроениям английского высшего класса. Всего в гостинице работали полтора десятка официантов, и владелец знал каждого как свои пять пальцев. Надо сказать, что было намного проще стать членом парламента, чем устроиться официантом в эту гостиницу. Каждый из них прошел суровую школу обучения молчанию и незаметности, как будто его готовили в личные слуги какого-нибудь джентльмена. И действительно, каждого обедающего там джентльмена обслуживал, по меньшей мере, один официант.
Клуб «Двенадцать верных рыболовов» ни за что не согласился бы отобедать в другом месте, поскольку настаивал на изысканной уединенности. Даже мысль о том, что в одном здании с ними находится любой другой клуб, могла основательно расстроить его членов. По случаю ежегодного обеда у рыболовов было принято выставлять напоказ свои богатства (примерно как в семьях достают фамильное серебро, когда собираются гости), особенно знаменитые ножи и вилки в форме рыб, которые являлись своего рода символами принадлежности к их обществу. Каждый из этих предметов был изготовлен из серебра и имел на ручке большую жемчужину. Они выкладывались на стол, когда подавалась рыба, и рыбное блюдо, само собой разумеется, представляло самую важную часть этих изумительных трапез. Общество это имело множество специальных ритуалов и церемоний, но не имело ни истории, ни цели, в чем и заключался его аристократизм. Членом клуба мог стать любой человек, поскольку, если вы уже не входили в определенную категорию людей, вы бы о нем и слыхом не слыхивали. Существовал клуб двенадцать лет, председателем его был мистер Одли, вице-председателем – герцог Честер.
Если мне удалось более-менее убедительно передать атмосферу этой гостиницы, у читателя может возникнуть вполне естественный вопрос: а откуда мне о ней известно. Он может даже задуматься о том, как такой обыкновенный человек, как мой друг отец Браун, оказался в этой золотой галере. Моя история, до известной степени, проста и даже банальна. Есть в этом мире один очень старый мятежник и учитель, который врывается даже в самые недоступные укромные уголки с вестью о том, что все люди – братья, и куда бы ни явился этот «великий уравнитель» на коне бледном, задача отца Брауна – следовать за ним. В тот день одного из официантов, итальянца, хватил удар, и его хозяин-еврей, тихо удивляясь подобным суевериям, вынужден был послать за ближайшим католическим священником. О чем на исповеди поведал официант отцу Брауну, нас не касается, поскольку служитель церкви не стал об этом распространяться, но очевидно, что разговор с умирающим обязал священника срочно написать определенное письмо или заявление, целью которого было передать кому-то некое сообщение или же исправить какую-то ошибку. Поэтому отец Браун с кроткой настойчивостью, которую, впрочем, проявил бы и в Букингемском дворце, потребовал предоставить ему отдельное помещение и письменные принадлежности. Мистер Левер не знал, что делать. Он был добрым человеком, но обладал и тем качеством, которое порой принимают за доброту: он терпеть не мог спорить и устраивать сцены. В то же время присутствие в его гостинице в тот вечер неизвестного человека было для него точно пятно грязи на чем-то только что вычищенном. В гостинице «Вернон» не было ни смежных, ни подсобных помещений, никто не дожидался в вестибюле, и случайные посетители в нее не заходили. В ней находились пятнадцать служащих и двенадцать гостей, и в тот вечер обнаружить в гостинице нового гостя было равносильному тому, чтобы у себя дома столкнуться с новым членом семьи. Более того, внешний вид святого отца был, мягко выражаясь, неприглядным, и на нем была грязная одежда. Увидь его кто-нибудь из гостей, даже издалека, это могло обернуться кризисом для клуба. Раз уж устранить этот позор не было возможности, мистер Левер придумал план, позволявший его скрыть. Если вы войдете в «Вернон» (чего, можно не сомневаться, никогда не произойдет), сначала вы пройдете по короткому коридору, украшенному несколькими сомнительными, но дорогими картинами, а потом выйдете в главный вестибюль с холлом, от которого по правую руку от вас отходят коридоры, ведущие в номера, а по левую – такие же коридоры, ведущие в кухни и помещения, занимаемые работниками заведения. Непосредственно слева от себя вы увидите угол комнаты со стеклянными стенами, выходящими в холл, – это своего рода дом в доме, что-то вроде застекленной стойки администратора старой гостиницы, которая когда-то, возможно, занимала это место. Здесь теперь дежурил помощник Левера (никто в гостинице не исполнял своих обязанностей лично, если этого можно было избежать), а сразу за этим помещением, по дороге к служебным комнатам, находился гардероб для джентльменов – граница их владений. Но между застекленной будкой и гардеробом располагалась крошечная комнатка, которую хозяин гостиницы использовал для важных деликатных дел, как-то: одалживал какому-нибудь герцогу тысячу фунтов или отказывал ему в шести пенсах. О невиданной снисходительности мистера Левера говорит тот факт, что он позволил простому священнику осквернить своим присутствием это святое место, оставив его там на целых полчаса с письменными принадлежностями. История, которую отец Браун изложил тогда на бумаге, наверняка намного интереснее, чем моя, только мы ее никогда не узнаем. Я могу лишь сообщить, что по длине они почти совпадают и что последние два-три абзаца ее менее всего интересны и захватывающи.
