Архив Шерлока Холмса - Дойл Артур Игнатиус Конан (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
На седьмой день швы сняли, но в вечерних газетах тем не менее появилось сообщение о рожистом воспалении. Те же вечерние газеты поместили объявление, которое я не мог не довести до сведения моего друга, здоров он или болен. В объявлении говорилось, что среди пассажиров парохода «Руритания», отплывающего из Ливерпуля в ближайшую пятницу, будет барон Адальберт Грюнер, которому необходимо уладить важные денежные дела в Штатах накануне бракосочетания с мисс Виолеттой де Мервиль, единственной дочерью и проч. Холмс выслушал известие с холодным сосредоточенным выражением лица, по которому я определил, что эта новость стала для него серьезным ударом.
— В пятницу! — воскликнул он. — Всего трое полных суток в нашем распоряжении. Похоже, негодяи решил обезопасить себя. Но ничего не выйдет, Уотсон! Клянусь Иисусом Христом, ничего не выйдет! Так, Уотсон, вы должны кое-что для меня сделать.
— Я здесь специально для этого, Холмс.
— В таком случае посвятите ближайшие двадцать четыре часа основательному изучению китайской керамики.
Он не дал никаких пояснений, да я их и не спрашивал, зная по долгому опыту, что благоразумнее всего делать так, как он велит. Но когда я вышел от Холмса и зашагал по Бейкер-стрит, разум мой терзала одна мысль: как же выполнить столь странное распоряжение? В конце концов я поехал в лондонскую библиотеку на Сент-Джеймс-скуэр, изложил дело своему приятелю Ломаксу, младшему библиотекарю, и отправился домой с увесистым томом под мышкой.
На следующий вечер я явился к Холмсу и был с пристрастием проэкзаменован. Он уже встал с постели, хотя догадаться об этом по печатным отчетам было нельзя, и сидел в глубинах своего любимого кресла, подперев рукой обмотанную бинтами голову.
— Право же, Холмс, — сказал я, — если верить газетам, вы при смерти.
— Именно такое впечатление я и хотел создать, — отвечал он. — Ну как, Уотсон, выучили уроки?
— Во всяком случае, попытался.
— Хорошо. Вы в состоянии вести умный разговор о предмете?
— Думаю, что в состоянии.
— Тогда передайте мне вон ту коробочку, что стоит на камине. Он откинул крышку и извлек из коробки маленькую вещицу, заботливо обернутую тонким восточным шелком. Развернув его, Холмс вытащил крохотное блюдечко тонкой работы прекрасного темно-синего цвета.
— Эта штуковина требует осторожного обращения, Уотсон. Настоящая керамика времен династии Мин. Не толще яичной скорлупы. У Кристи никогда не было таких искусно выполненных изделий. Целый сервиз стоит громадных денег, да и неизвестно, существует ли где-либо за пределами императорского дворца в Пекине такой полный набор. При виде этой штуки любой подлинный ценитель потеряет голову.
— Что я должен с ней сделать?
Холмс вручил мне карточку, на которой было напечатано: «Доктор Хилл Бартон, улица Хафмун-стрит, 369».
— На сегодняшний вечер это ваше имя, Уотсон. Вы пойдете к барону Грюнеру. Я немного знаком с его привычками. В половине девятого он, вероятно, будет свободен, О вашем приходе он узнает заранее из записки. Вы напишете, что хотели бы принести ему предмет из совершенно уникального фарфорового сервиза, изготовленного в эпоху династии Мин. Вы медик. Эту роль вам удастся сыграть без натяжек. Вы собиратель. Блюдечко попало к вам в руки, и вы, зная о том, какой интерес питает барон к фарфору, были бы не прочь продать сервиз за хорошую цену.
— За какую цену?
— Отличный вопрос, Уотсон! Разумеется, вы загремите, если не будете знать стоимость своего товара. Это блюдечко мне достал сэр Джеймс, взяв его, насколько я понял, из коллекции своего клиента. Можно без преувеличения сказать, что второго такого в мире нет.
— Я мог бы предложить оценить сервиз у какого-нибудь знатока.
— Превосходно, Уотсон! Сегодня вы просто блистательны. Предложите обратиться к Кристи или Сотби. Деликатность мешает вам самому назначить цену.
— А если он не пожелает принять меня?
— Еще как пожелает. Он одержим манией собирательства в самой острой ее форме, особенно когда речь идет о предмете, в котором он слывет признанным авторитетом. Садитесь, Уотсон, я продиктую вам письмо. Ответа не нужно. Вы просто уведомите его, что придете, и сообщите, зачем.
Это был восхитительный документ — краткий, изысканный, дразнящий любопытство истинного ценителя. В должное время районный парнишка-рассыльный понес его по назначению. Тем же вечером я отправился навстречу своей судьбе, держа в руках драгоценное блюдечко и сунув в карман визитную карточку доктора Хилла Бартона.
Прекрасный дом и его окружение свидетельствовали о том, что барон Грюнер, как и говорил сэр Джеймс, был обладателем значительного состояния.
Дворецкий, способный украсить собою жилище епископа, впустил меня внутрь и передал облаченному в бархат лакею, который и привел меня к барону.
Тот стоял у открытой дверцы громадного шкафа, помещавшегося меж двух окон и содержавшего часть его китайской коллекции. При моем появлении он обернулся. В руках у барона была маленькая коричневая вазочка.
— Садитесь, доктор, прошу вас, — сказал он. — Я как раз делал смотр моим сокровищам и прикидывал, могу ли я позволить себе пополнить их. Возможно, вас заинтересует это изделие времен династии Тан. Седьмой век. Уверен, что прежде вам не доводилось видеть более искусной работы и богатой глазури. Вы принесли с собой то самое блюдечко эпохи Мин, о котором говорили?
Я осторожно распаковал блюдечко и протянул его барону. Он уселся за письменный стол, пододвинул лампу, поскольку уже темнело, и принялся изучать фарфор. При этом лицо барона залил желтый цвет, и я смог спокойно рассмотреть его.
Это действительно был на редкость миловидный мужчина, вполне заслуженно слывший в Европе красавцем. Не выше среднего роста, однако с грациозными и выразительными линиями фигуры. Лицо смуглое, почти восточное, с большими томными черными глазами, неодолимо привлекательными для любой женщины. Волосы и усы у него были иссиня-черные, причем коротко остриженные усики стояли торчком и были тщательно напомажены. Правильность этих миловидных черт нарушал лишь прямой тонкогубый рот. То был настоящий рот убийцы — жесткий и твердый, словно рубец, и плотно сжатый. Он свидетельствовал о бессердечии и производил ужасающее впечатление. Кто-то очень неудачно посоветовал Грюнеру расчесывать усы таким образом, чтобы они обнажали губы — этот сигнал опасности, подаваемый жертвам барона самой природой. Голос его звучал завораживающе, а манеры были безупречны. Я бы дал ему чуть больше тридцати лет, хотя впоследствии мы узнали из документов, что барону было сорок два.
— Прелесть, просто прелесть! — сказал он наконец. — Вы говорите, у вас есть набор из шести штук? Удивительно, почему я прежде никогда не слыхал о таких чудесных изделиях. Я знаю, что в Англии есть только один набор, способный сравниться с вашим, и он вряд ли когда-нибудь появится на рынке. Не будет ли нескромным с моей стороны спросить, как вы завладели им, доктор Хилл Бартон?
— Так ли уж это важно? — ответил я с таким беспечным видом, какой только сумел на себя напустить. — Вы видите, что это подлинник, а что до его стоимости, так меня вполне устроит оценка знатока.
— Очень таинственно, — сказал барон, и его черные глаза подозрительно вспыхнули. — Когда имеешь дело с такими дорогими вещами, вполне естественно возникает желание узнать об условиях сделки все. Разумеется, это подлинник, тут у меня нет никаких сомнений. Но давайте допустим, что в один прекрасный день выяснится — а я обязан учитывать все возможности, — что вы не имеете права продавать его?
— Могу ручаться, что никаких претензий подобного рода не возникнет.
— И все же эта сделка поражает меня своей необычностью.
— Вы вправе принять ее или отказаться, — безразличным тоном ответил я. — Я решил обратиться с моим предложением сначала к вам, поскольку, как я понял, вы — истинный ценитель. Но я не встречу никаких затруднений в любом другом месте.
