Неизвестные приключения Шерлока Холмса - Карр Джон Диксон (первая книга .txt) 📗

Арнсуорт, подобно многим замкам, принадлежавшим семьям, исповедовавшим в старину католицизм, был снабжен специальной потайной комнатой, где в минуту опасности мог спрятаться священник. Там-то я и укрылся, выходя лишь ночью в библиотеку, чтобы дать последние указания своему верному слуге.

— И тем самым подтвердили мои подозрения, что вы где-то рядом, — вставил реплику Холмс, — поскольку в пяти местах стряхнули пепел со своих турецких сигарет прямо на ковры. Но чем же вы собирались все это закончить?

— Я сумел отомстить за величайшее зло, какое только один человек может причинить другому, и при этом избежал позорного ареста, суда и казни. Стивен никогда не предаст меня. Что до моей жены, то, хотя ей тоже все известно, она не сможет выдать моей тайны, не предав одновременно огласке свою супружескую неверность. Для меня самого жизнь потеряла всякий смысл. А потому я дал себе день-другой, чтобы привести свои дела в порядок, чтобы потом наложить на себя руки. Спешу вас заверить, что, обнаружив меня в моем укрытии, вы едва ли ускорили мой конец более чем на час или около того. Стивену я оставил письмо, в котором как о последней услуге прошу тайно похоронить меня в склепе среди надгробий моих предков.

Такова, джентльмены, моя история. Я — последний отпрыск древнего рода, и теперь от вас зависит, прервется ли эта долгая нить с позором или нет.

Шерлок Холмс положил ладонь поверх его руки.

— Вероятно, очень кстати мне и моему другу Уотсону уже ясно дали понять, что мы находимся здесь исключительно на правах частных лиц, — произнес он тихо. — Я сейчас позову Стивена, потому что не могу избавиться от ощущения, что вам станет гораздо комфортнее, если он перенесет вас вместе с креслом в тайник для священника и закроет за вами секретный вход.

Нам пришлось склониться очень низко, чтобы расслышать ответ лорда Джоселина.

— Скоро Высший Суд оценит всю тяжесть моего преступления, — прошептал он на последнем издыхании, — а мой секрет навсегда поглотит могила. Прощайте, и примите благословение в благодарность от умирающего…

Наше возвращение в Лондон получилось холодным и унылым. К ночи снегопад возобновился, и Холмс, менее всего расположенный к общению, смотрел в окно на пробегавшие то и дело мимо в окружавшей нас темноте редкие огни деревень и фермерских домов.

— Старый год уходит от нас, — сказал он вдруг, — и в сердцах всех этих милых добрых людей, ждущих сейчас полуночного боя часов, снова оживает неистребимое предчувствие, что будущее окажется лучше того, что уже минуло. И эта надежда, такая надуманная и в прошлом столько раз уже обманувшая, все равно остается самым лучшим лекарством от тумаков и шишек, которые готовит нам судьба.

Он откинулся назад и принялся набивать трубку излюбленным черным табаком.

— Кстати, если вам вдруг вздумается написать об этом крайне необычном случае в Дербишире, — продолжат он, — у меня есть для вашего рассказа подходящее название. Пусть это будет «Рыжая вдовушка».

— Мне известно ваше небезосновательно пристрастное отношение к женщинам, Холмс, и потому я удивлен, что вы все-таки обратили внимание на цвет ее волос.

— В данном случае, Уотсон, я имею в виду всего лишь прозвище, которым народ наградил гильотину во времена французской революции.

Было уже совсем поздно, когда мы наконец добрались до нашей старой квартиры на Бейкер-стрит, где Холмс, едва успев развести огонь в камине, тут же облачился в свой мышиного цвета халат.

— Скоро полночь, — сказал я, — и мне хотелось бы распрощаться с 1887 годом в обществе жены, а потому пора отправляться домой. Позвольте пожелать вам счастливого нового года, мой дорогой друг!

— От всей души желаю вам того же, Уотсон, — отозвался он. — И передайте поздравления своей женушке вместе с извинениями за вашу временную отлучку.

Когда я оказался на пустынной улице, то на мгновение остановился, чтобы поднять воротник плаща, за который норовили попасть хлопья снега, и уже собирался продолжить свой путь, когда мое внимание привлекли звуки скрипичных струн. Помимо воли я поднял взгляд к окну нашей гостиной и увидел четко очерченный на фоне подсвеченной лампой шторы силуэт Шерлока Холмса. Я мог разглядеть так хорошо мне знакомый ястребиный профиль, чуть опущенное плечо, которым он упирался в инструмент, и движения смычка — вверх-вниз. Но исполнял он точно не сентиментальную итальянскую арию и не сложную импровизацию собственного сочинения. В неподвижном воздухе этой холодной зимней ночи плавно разносилась другая мелодия:

Должно быть, в этот момент снежинка угодила мне прямо в глаз, потому что, когда я отвернулся, свет газовых фонарей, протянувшихся вдоль безлюдной Бейкер-стрит, стал почему-то странно расплывчатым.

Итак, моя миссия исполнена. Записные книжки снова уложены в черный металлический ящик, где они и хранились все эти годы, а я в последний раз обмакиваю кончик пера в чернильницу.

Через окно, выходящее на небольшую лужайку нашего загородного дома, мне виден Шерлок Холмс, прогуливающийся между своими ульями. Волосы его совершенно поседели, но сухопарая фигура все также подвижна и полна энергии, а на щеках играет здоровый румянец, подаренный матерью-природой и созданным ею свежим бризом, пронизанным ароматами клевера и моря, характерными для этих пологих долин в Суссексе.

Наши жизни постепенно клонятся к своему закату, и уже многие лица и события стерлись в памяти навсегда. И все же стоит мне откинуться в кресле и прикрыть глаза, как перед мысленным взором встают затмевающие день сегодняшний сцены прошлого, и я снова вижу клубящийся над Бейкер-стрит желтоватый туман и словно опять слышу голос наилучшего и мудрейшего из всех людей, которых я когда-либо знал:

— За дело, Уотсон, кажется, что-то наклевывается!

Из рассказа «Скандал в Богемии» (сборник «Приключения Шерлока Холмса»):

«Мне это очень пригодилось при расследовании дарлингтоновского скандала, как и в случае с убийством в замке Арнсуорт».