Кровавое дело - де Монтепен Ксавье (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Что же тут, по-твоему, странного?
— Да ведь имя убитого — Жак Бернье!
— Так что же? Это не что иное, как самое простое и обыкновенное совпадение. Ведь имя Бернье встречается так же часто, как имя Дюрано, Леблон или Легри… Я даже и внимания-то никакого не обратил на эту случайность.
— А я так, признаться, обратил, и по весьма серьезной причине.
— Какая же это причина?
— Мне показалось, что между madame Анжель и убитым Жаком Бернье какая-то связь.
— Связь? Какого же рода могла быть эта связь?
— Не знаю и даже не догадываюсь, то есть не предполагаю ничего положительного. Я тебе только сообщил о той мысли, которая промелькнула у меня в голове, вот и все. Помнишь, когда madame Анжель приехала сюда и мы расспрашивали ее о преступлении в поезде?
— Да.
— Она сказала, что знала убитого.
— Действительно!
— И даже назвала его по имени.
— Верно, верно!
— Но когда она говорила о нем, то в ее манере ясно проглядывало какое-то смущение, странная неловкость.
— И что же ты заключаешь из всего этого?
— Повторяю, ровно ничего. Только мне думается, что в жизни madame Анжель существует тайна и что эта тайна имеет какую-то связь с Жаком Бернье.
— Я узнаю у отца, прав ты или нет. Его покойный друг не имел от него никаких тайн.
— Мне думается также, что не совсем чужд жизни madame Анжель и барон Фернан де Родиль, — продолжал Рене Дарвиль.
— Товарищ прокурора! — воскликнул Леон.
— Он самый. Я заметил взгляды, которыми они обменивались, некоторые слова. Затем, я нашел крайне странным этот разговор madame Анжель с товарищем прокурора. Во всем преступлении есть таинственная сторона. Ты любишь дочь madame Анжель, поэтому не оставляй без внимания моих замечаний и постарайся воспользоваться ими.
— Я не понимаю… — начал было Леон.
— И я не понимаю, — прервал его Рене, — но будущее объяснит нам, без сомнения, все, что кажется теперь таким загадочным, и ты увидишь, что я был совершенно прав.
Оба друга вернулись в гостиную. Сын нотариуса сообщил madame Дарвиль о необходимости, в которую он был поставлен, уехать в тот же вечер для того, чтобы известить отца обо всем случившемся и передать ему поручение прокурора относительно поездки в Париж.
— Когда ты едешь? — спросила madame Фонтана.
— Через час, милая тетя, на поезде, который отходит отсюда в четыре часа сорок пять минут.
— Этот поезд останавливается в Лароше?
— Да.
— Ну, так и я поеду с тобой.
— Уже! — воскликнула madame Дарвиль тоном вежливого сожаления.
— Вы так добры и любезны, сударыня, что я с удовольствием воспользовалась бы вашим гостеприимством на более продолжительное время, но, к моему величайшему сожалению, я не могу сделать этого, так как, вы знаете, на моем попечении дети.
— Да, это правда.
— Так готовьтесь же к отъезду, дорогая тетя, — сказал Леон, — и я, со своей стороны, пойду делать то же.
Начальница пансиона и ее племянник живо закончили приготовления к отъезду. Им оставалось только попрощаться с madame Анжель и Эммой-Розой.
Доктор и Анжель ни на минуту не отходили от изголовья больной. Эмма с трудом пришла в себя после продолжительного обморока и теперь страшно страдала: ее мучила жестокая лихорадка.
Не зная, что делать, доктор счел необходимым обратиться к сильным средствам и дал больной микстуру с долей опиума.
Madame Фонтана слегка постучалась у двери больной.
Madame Анжель сама отворила ей. Лицо бедной матери было буквально залито слезами. Увидев madame Фонтана в шубе и шляпе, а Леона с ружьем и охотничьей сумкой через плечо, она не могла удержаться от тревожного движения.
— Вы уже уезжаете? — грустно проговорила она. — И оба разом?
— Да, сударыня!
— Но почему же так скоро?
— Я должен возвратиться в Дижон, к отцу, потому что завтра его вызывают в суд, в Париж. Что же касается моей тетки, то ее присутствие в Лароше необходимо. Итак, мы пришли попрощаться с вами… и с mademoiselle Эммой-Розой.
— Она спит, вы можете войти.
Madame Фонтана и ее племянник, ступая на цыпочках, чтобы заглушить свои шаги, подошли к постели, около которой сидел доктор, тревожно наблюдавший за девушкой.
Леон остановился, сложив руки, и долго молча смотрел на побледневшее личико больной. Две крупные слезы текли по его щекам, и он даже не замечал их.
Анжель увидела эти слезы, и брови ее сдвинулись: невыразимая мука наполнила ее душу.
Сын нотариуса разом оторвался от немого созерцания, в котором тесно связывалось горькое сожаление и глубокое обожание.
— Пойдемте, тетя, — почти прошептал он, — нам пора.
И он направился к двери, а за ним — madame Фонтана.
Анжель и доктор проводили их до верхней ступеньки лестницы.
— О, доктор, позаботьтесь о ней хорошенько! — сказал Леон умоляющим голосом.
— Все возможное будет сделано. Положитесь на меня!
Леон робко протянул Анжель руку, которую она крепко сжала в своих.
— Еще раз благодарю вас, сударь, благодарю от всей души! — пробормотала она едва слышным от волнения голосом. — Вы первый оказали помощь моему ребенку. Не будь вас, она бы теперь была мертва! О, я никогда не забуду этого! Верьте мне, никогда, никогда!
Она бросилась в объятия madame Фонтана и разрыдалась.
— Успокойтесь, голубушка! Бог даст, все пойдет хорошо. Прошу вас, уведомляйте меня обо всем, что случится, как можно чаще. Обещаете мне это?
— Обещаю.
— Поцелуйте за меня Эмму-Розу. Я не смею и подойти к ней теперь. Боюсь разбудить!
Наконец они расстались.
Анжель и доктор вернулись к больной.
Madame Фонтана и Леон, распростившись с madame Дарвиль и ее сыном, отправились на вокзал в сопровождении Рене.
Через несколько минут подошел поезд, и они уселись в один из вагонов первого класса.
Леон не говорил ни слова; он казался совершенно уничтоженным, подавленным.
Тетка уважала его немую скорбь и поэтому воздерживалась от передачи своего разговора с Анжель, разговора, который разрушил бы вконец все надежды молодого человека.
Поезд остановился в Лароше, тетка Леона вышла, а он поехал дальше по направлению к Дижону.
Прежде чем отправиться в Париж, судьи, по взаимному соглашению с прокурором из Жуаньи, приняли решение относительно розысков, которые должны были привести к разгадке кровавой тайны, не дожидаясь дальнейших показаний Эммы-Розы.
Они решили, что Казнев, прозванный Светляком, и Флоньи — Спичка, немедленно должны отправиться в Марсель, а оттуда — в Дижон.
Исходной точкой для них должны были служить подробности, сообщенные Сесиль Бернье относительно письма отца, а также нож, оставленный убийцей в ране жертвы.
Получив инструкции начальника сыскной полиции необходимую сумму на путевые издержки и непредвиденные расходы, они сели в вагон и отправились в Ларош, где должны были дождаться курьерского поезда, который должен был доставить их в Марсель.
Они ехали в том самом поезде, который увозил из Сен-Жюльен-дю-Со madame Фонтана и ее племянника. Так же, как и madame Фонтана, они высадились в Лароше и пошли обедать в ожидании курьерского поезда.
Немедленно по возвращении в Париж начальник сыскной полиции дал все известные ему приметы Оскара Риго наиболее ловким и опытным агентам.
— Отправляйтесь на поиски, не теряя ни минуты! — заключил он свои наставления.
На следующий день по возвращении господин де Жеврэ, судебный следователь, рано утром явился в свой кабинет, чтобы закончить кое-какие спешные дела.
Отдав все необходимые приказания, он отправился к себе на квартиру, находившуюся на улице де Рениль.
Господин де Жеврэ был одних лет с бароном де Родилем и так же, как и он, холост. Брачные узы не привлекали его, так как у него были на это весьма веские причины.
Сдержанный, холодный и официальный до последней степени, с речью, часто походившей на проповедь, он, в сущности, был страшнейшим кутилой и поклонником прекрасного пола. Вся мораль, звучавшая в его речах, опровергалась им на деле самым поразительным образом. У него было множество любовниц, и он продолжал пополнять их несметное число.
