Маленькие подлости - Посадас Кармен (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

И гальего Тельди не задавал вопросов, в то время их вообще никто не задавал.

А если кто-то что-то спрашивал, то исключительно шепотом, да и то два-три года спустя, когда по деревням, расположенным вдоль реки, стали расползаться слухи о самолетах, которые к Рио-Плата отправлялись тяжело груженными, а возвращались всегда пустыми. И еще говорили о криках в ночи и о многом другом, хотя лучше все это забыть, спрятать глубоко в подсознании, чтобы не тревожиться понапрасну, ведь Минелли, что ни говори, – хороший парень, сдержал слово, не мешал контрабанде сигарет, Эрнесто тоже честно выполнял обязательство: не задавал вопросов.

И теперь Эрнесто Тельди мог прогуливаться по улице Коррьенте, или Посадас, или 25 Мая без всякого страха, потому что не задавал лишних вопросов ни в то время, ни потом, когда все закончилось, и он, бросив сигаретный бизнес (весьма разбогатев на нем), остался в Буэнос-Айресе еще на десять лет, чтобы торговать произведениями искусства. И все было очень хорошо.

Только вот, через два года после того случая с Минелли, когда Эрнесто еще занимался контрабандой, однажды ночью произошло нечто. Нет, интересно, на самом деле чепуха, конечно, скорее всего игра воображения, но все же. Перелетая в очередной раз на собственном самолете через реку, он услышал крик, потом еще и еще. Он не поверил себе: из-за рева моторов вообще ничего нельзя было разобрать, плюс расстояние до воды. Посмотрел вниз. Черная река, без малейших признаков присутствия человека. «Невозможно», – подумал он, закурил сигарету, чтобы прочистить мозги, и выкинул случившееся из головы. Однако с того дня Эрнесто начал слышать крики во сне, хорошо – не наяву, он, можно сказать, легко отделался. А человек, к счастью, ко всему привыкает, даже к кошмарам.

Вот почему крик Карела в то утро стал для Тельди лишь одним из многих, населявших его сны. Эрнесто не проснулся, Адела пришла из соседней спальни и разбудила. Жена трясла его так долго, что пришлось в конце концов открыть глаза, тогда Эрнесто увидел письмо на туалетном столике. Толстый конверт, на котором зелеными чернилами выведено имя получателя: «Гальего Тельди». Обратного адреса нет. Письмо пришло по почте накануне вечером. Прежде чем перевести взгляд на Аделу, Эрнесто долго смотрел на послание из мира кошмаров. «Дьявол, и в самом деле письмо, – подумал он. – А ведь я почти поверил, что это просто еще один проклятый сон…»

Адела Тельди, гостеприимная хозяйка

Когда сеньора Тельди услышала крик Карела Плига, то немедленно решила, что случилось непоправимое. А если нельзя поправить, то зачем спешить? Адела не выскочила из постели и не выбежала с причитаниями в коридор. Она всегда удивлялась тому, как люди бегут, словно подталкиваемые невидимой пружиной, при сообщении о каком-либо фатальном событии: например, если энцефалограмма больного выпрямилась, или если на морских волнах закачалось детское тельце. И вот суетятся, будто способны победить смерть, будто повернуть время вспять так же просто, как перемотать видеокассету на несколько минут назад! А вдруг энцефалограмма изогнется, а вдруг ребенок только нахлебался воды и лежит на высоком донном выступе и мать успеет навсегда запретить ему заплывать слишком далеко! И вот женщина мечется по побережью, ищет, на чем бы добраться до маленького мертвого человека…

Еще с вечера Адела чувствовала приближение непоправимого. При этом она не располагала никакой информацией, кроме странного покалывания в больших пальцах на руках. «By the pricking of my thumbs something wicked this way comes…» Адела не слишком увлекалась трагедиями Шекспира, зато долгое время оставалась верной почитательницей таланта Агаты Кристи: «В пальцах чуть колоть начнет, знай – беда уже идет». Ей нравилась повесть, в которой приводится эта цитата, и она была совершенно согласна, что большие пальцы на руках могут чувствовать приближение неприятных событий. Во всяком случае, покалывание в пальцах всегда предвещало ей несчастье. Конечно, Шекспир, а за ним и Агата Кристи наделяли даром предвидения только злых волшебниц, однако это не имеет значения. Жизнь отличается от литературного произведения, где роли персонажей неизменны до скончания веков. В реальности приходится рано или поздно переиграть все роли. Ты то жертва, то главная героиня, то злодейка, то всего лишь статистка. И так до конца спектакля.

– Теперь, Адела, твоя очередь быть ведьмой, – сказала она, глядя в зеркало.

И была безусловно права. Попробуйте в течение пятидесяти двух лет кокетливо прищуривать глазки. Или более полувека демонстрировать в широкой улыбке коллекцию прекрасных зубов. Добавьте солнце тысячи пляжей. Немного виски. Постоянное недосыпание (исключая те случаи, разумеется, когда она мучилась по собственной инициативе, увлекшись философией безразличия Камю). Всего этого будет достаточно, чтобы понять, почему отражение в зеркале ванной комнаты напоминало достойную сожаления внешность шекспировской Гекаты. Адела медленно провела ладонью по лицу, словно стирая разрушительные следы времени, далее вниз по шее, пока не остановилась на груди. Тут ее осенила мысль облачиться в пеньюар, самый тонкий и мягкий из имеющихся. Идея заключалась не в том, чтобы одеться, а в том, чтобы соответствовать ситуации. Пусть каждый, кто увидит ее, спешащую на крик Карела, поймет: перед ним зрелая, но все еще очень красивая дама, она явно напугана, поэтому одета наспех, однако очень мило. Адела махнула расческой по волосам, отложила ее, приблизила к зеркалу голубые близорукие глаза и кончиками пальцев провела сначала по подбородку, затем по ключицам, словно стараясь отыскать что-то на ощупь… Но ожидаемого эффекта от легкого массажа достигнуть не удалось, тело нуждалось в более изощренных и длительных ласках, простое касание не смогло воскресить ощущение юношеских поцелуев, которые последние две недели сотрясали ее внутренний мир.

Тем не менее тело Аделы помнило ласки Карлоса Гарсии; они сохранились в кожных порах, на висках, даже в мало украшающих морщинках возле уголков губ (и это вопреки искусству пластической хирургии!). Как ураган оставляет след на самой твердой скале, торнадо меняет очертание песчаного пляжа, так лицо Аделы подверглось воздействию порыва страсти: оно было прежним и одновременно новым.

– Силы небесные, Аделита, – сказала она, поскольку благодаря старой песне в исполнении Нэт Кинг Коула [8] давно научилась с иронией относиться к себе и своему библейскому имени, которое так мало соответствовало ее натуре. – Силы небесные, дорогая, кто угодно сказал бы тебе, что этот мальчик – твой первый любовник. – Адела засмеялась, и зеркало на сей раз довольно веллкодушно ответило ей все еще очень красивой улыбкой. – Как же так, Адела, ты же ветеран любви, твой послужной лист в любовной жизни можно сравнить с карьерой военного (какое сравнение может быть лучше!), ему даже несравненный Нэт Кинг Коул позавидовал бы! И вдруг появился этот мальчик – да он тебе в сыновья годится! – и твое тело словно в конвульсиях бьется.

Да что там скрывать, в самых что ни на есть конвульсиях, – вот что творит с ней Карлос, что-то потрясающее, го-ло-во-кружительное, как сказала бы Адела, будь ей менее противны театральные выражения. И все-таки да, головокружительное до такой степени, что из памяти почти выветрились, испарились воспоминания о прошлых любовных приключениях. Вглядываясь в зеркальное отражение светской дамы, она не могла отыскать на нем ни малейших следов предыдущих романов, даже самого скандального, даже самого тайного и жестокого, не говоря уже о многочисленных кратковременных встречах, страстных и порой забавных. Теперь, глядя в зеркало, Адела могла воскресить в памяти лишь дрожь неопытной, чуть влажной руки, сладкий запах молодого тела и ничего больше, словно ее плоть осталась неизведанной территорией.

Адела Тельди засмотрелась на впадинку между ключицами, притягательнейшее место для поцелуев. Кожа во впадинке была дряблой и морщинистой, как и все ее тело; плоть ведьмы Гекаты. Но как ни странно, ее кожа вроде никогда не вызывала у юноши неприятного чувства, даже в тот день, когда они узнали друг друга.