Кровавое дело - де Монтепен Ксавье (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
На что решиться?
Он ясно видел, что Сесиль разлюбила его, мало этого — даже ненавидела, значит, отныне между ними все кончено, навеки, без малейшей надежды на возвращение! Ведь не навяжешься насильно женщине, которая перестала любить!
Без всякого сомнения, она любила этого незнакомца и должна была выйти за него замуж.
Вызвать его? Драться с ним?
Но к чему все это?
Если даже допустить счастливый исход дуэли — то есть, конечно, счастливый с его точки зрения, — то разве это обстоятельство может возвратить сердце Сесиль?
Дарнала как нельзя лучше понимал и чувствовал, что нет.
А если он сам будет убит — предположение, тоже имеющее для него громадное значение, — то такой оборот уже вовсе ничему не поможет!
Лучше остаться жить и постараться утешиться, что вовсе не так уж трудно, ввиду его молодости, красоты и положения выдающегося актера.
Все эти мысли промелькнули во взбудораженном мозгу бедного Поля, и он ответил голосом тихим и до такой степени дрожащим, что он стал почти неузнаваемым:
— Да, это правда… Я сожалею о том, что сделал… Сожалею й о том, что сказал… Внезапное горькое и страшное разочарование совершенно отуманило мою голову. Вы правы, сударь. Мужчина имеет тогда только права на женщину, когда он является ее мужем или же когда она сама добровольно предоставляет ему эти права. Я думал, что mademoiselle Бернье относится ко мне именно таким образом.
— Никогда! — с силой воскликнула Сесиль. — Никогда!!!
— В таком случае вы сами заблуждались…
Молодая девушка не могла удержаться от гневного жеста.
— Разговор этот тянется слишком долго, — вмешался итальянец, — кажется, вы могли бы сами понять это.
— Я понимаю и сейчас же уйду, — согласился артист, — но я должен предварительно возвратить одно письмо.
— Письмо от меня! Это ложь! — прервала его Сесиль. — Я вам никогда не писала!
— Я и не говорил, что это письмо от вас, напротив, оно адресовано вам.
— Кем?
— Вашим покойным отцом.
Итальянец инстинктивно навострил уши.
— Моим отцом? — повторила Сесиль.
— Письмо, которое monsieur Бернье написал вам и которое вы, вероятно, потеряли на пути в Дижон, где был и я как раз в момент вашего приезда. Я нашел его в зале первого класса, на вокзале в Дижоне. Вот оно. А теперь прощайте.
Актер подал письмо и вышел, унося в сердце непреодолимую горечь, ненависть и злобу.
При виде пяти красных печатей на конверте Пароли почувствовал, как у него по спине забегали мурашки.
Сесиль взглянула на конверт, вынула письмо, развернула его и вдруг вскрикнула от удивления.
— Что с вами? — поспешно осведомился итальянец.
— Ах, Боже мой, да ведь это то самое письмо, о котором я вам говорила, — ответила Сесиль, дрожа. — Письмо, которое было у меня в записной книжке, а в нем — банковский билет в пятьсот франков! И вдруг оно найдено в Дижоне! Согласитесь, что это очень странно!
— Действительно, очень странно! Это обстоятельство еще усложняет таинственную обстановку вокруг трагической смерти вашего отца. Не позволите ли задать вам один вопрос?
Сесиль инстинктивно угадала, какого рода вопрос задаст ей доктор, и почувствовала, что почти теряет сознание.
— Этот человек солгал, не так ли? Этот ломающийся актер, фат, дышащий самодовольством, позволил себе вообразить, что один взгляд, а может быть, и улыбка, которую вы бросили ему, как милостыню, дают ему право надеяться Бог знает на что?
Дочь Жака Бернье склонила голову под проницательным взглядом доктора, который, казалось, пронизывал ее до глубины души.
— Как! Вы молчите! — воскликнул Пароли. — За несколько минут до его прихода вы сказали мне: «Не расспрашивайте меня!» Не были ли эти слова продиктованы опасением и нежеланием сознаться, что вы уже отдали свое сердце? Что вы уже невеста?
Сесиль сложила руки умоляющим жестом и, устремив на итальянца взгляд, полный мольбы и нежности, проговорила:
— Прошу вас, умоляю вас, сударь, сжальтесь надо мной!
— Выслушайте меня, mademoiselle. Я достаточно сказал для того, чтобы вы могли понять, что с первой минуты, как только я увидел вас, мое сердце отдалось вам навеки. Это бывает редко, я знаю, но случается, что любовь зарождается от одного взгляда, обрушивается, как удар грома, овладевает всем нашим существом и мгновенно решает нашу будущность!
Вот именно такова и моя любовь к вам, Сесиль! Она настолько сильна, велика и глубока, что поймет невольную ошибку… простит ее, если эта ошибка уже совершена… Она простила бы даже преступление, если бы, говоря об ангеле, я мог толковать о преступлении!
Кроме того, мой ум парит высоко!
Из всех земных добродетелей, по-моему, лучшая — снисходительность! Не надо обрушиваться на падших, а надо стараться поднять их!
Это мое убеждение! Моя любовь — вся самоотвержение, вся преданность, но преданность требует откровенности.
Если даже в вашей жизни было падение, вы и тогда будете моей женой, всеми уважаемой, почитаемой женой, поставленной так высоко, что все будут молиться на вас!… Но… я имею право знать, существует ли в мире такой человек, который бы мог попытаться оскорбить вас. Я жду правды! Одной только правды!
— Ах, вы будете презирать меня… — пробормотала Сесиль, окончательно растерявшись.
— Клянусь, что не только не буду презирать вас, но мое уважение еще увеличится вследствие вашей откровенности! Этот Дарнала был вашил любовником, не так ли?
Сесиль низко опустила голову и ее хорошенькое личико покрылось малиновым румянце..
Это был самый ясный ответ, какой она могла дать.
— Он намекал только на свои права, которыми он обязан вашей слабости?
Сесиль продолжала молчать, ее прелестная головка склонилась еще ниже.
— Бедное дитя! Несчастное дитя! — проговорил итальянец, привлекая Сесиль к груди и слегка целуя ее волосы. — Вы жестоко платите за один миг увлечения! Я понял все! Вы готовитесь стать матерью!
Сесиль вдруг разразилась громкими, истерическими рыданиями.
— О, не проклинайте меня! Не презирайте! — молила она, почти не помня себя.
— Да разве похоже, чтобы я проклинал или презирал вас?
— Если бы вы только знали, если бы вы знали, как я ненавижу этого негодяя, так низко воспользовавшегося моей слабостью, доверчивостью! Отец мой был в отъезде… Я была совершенно одна… без руководителя… без поддержки… В момент полнейшего безумия я позволила этому человеку отвезти меня к себе, совершенно не подозревая о той опасности, которая могла угрожать мне. Он восторжествовал надо мной силой, клянусь вам! Я защищалась, как могла, когда поняла… Но, к несчастью, было уже слишком поздно! Я погибла безвозвратно! Простите меня, сжальтесь надо мной!
И на этот раз, по обыкновению, Пароли в совершенстве сыграл свою роль.
Почти прикасаясь губами к Сесиль, он проговорил:
— Я вас люблю, Сесиль, и мне нечего прощать вам, мое бедное дитя, так как вы совершенно не виноваты. Соблазнитель, совершивший насилие, — страшнейший негодяй, а вы… вы несчастная жертва.
— Вы меня любите? Боже мой, неужели это правда? — как в бреду проговорила молодая девушка.
— Да, Сесиль, я люблю вас глубокой и чистой любовью! Любовью честного человека! А вы, хотите ли вы полюбить меня?
— О да, я уже люблю вас! Да и как мне не любить такого благородного, великодушного человека! Вы — ангел прощения. Вы снова возвысили меня в моих собственных глазах.
— В таком случае, — серьезным и торжественным тоном проговорил итальянец, — пусть прошлое исчезнет навеки! Пусть о нем не сохранится никакого воспоминания! Пусть оно сгинет из вашей памяти так же, как сгинуло из моей… Ребенок, который у вас родится, будет моим ребенком…
Сесиль упала на колени, протянув к Анджело обе руки.
— О, Боже мой! Вы — олицетворенное великодушие! Сама нежность и деликатность! Что вы за человек!
— Любящий человек! Человек, которого вы сделаете счастливым навеки, если согласитесь стать его женой… А теперь подумаем о том, как нам отомстить за вашего отца.
