Почему же не Эванс? - Кристи Агата (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

– Послушай, Франки…

– Быть может, ты удостоишь своим присутствием мой прием в саду. Надеюсь, в «Вулвортсе» ты сумеешь по дешевке обзавестись перламутровыми пуговицами.

– Франки…

Слова Бобби потонули в шуме мотора, Франки уже завела свой «бентли». Небрежно махнув ему рукой, она отъехала.

– Черт! – вырвалось у Бобби. Это уж она чересчур. Возможно, он высказался не слишком тактично, но, черт побери, ведь, по существу-то, он прав.

Хотя, возможно, и не следовало так откровенничать. Оставшиеся до отъезда три дня тянулись бесконечно. У викария разболелось горло, и разговаривал он исключительно шепотом и совсем мало. Присутствие своего четвертого сына он переносил с христианским смирением. Только раз или два не удержался – процитировал строфу из Шекспира о том, что «укуса змей страшнее детей неблагодарность…» [11].

В субботу Бобби понял, что накаленную атмосферу родных пенатов ему больше не вынести. Он попросил миссис Робертс, заправлявшую вместе с мужем хозяйством викария, сделать ему несколько сандвичей и, прихватив еще заранее купленную бутылку пива, в одиночестве отправился на пикник.

В последние дни ему отчаянно не хватало Франки. Эти старики просто невыносимы… Знай долдонят одно и то же.

Бобби растянулся на заросшем папоротниками берегу реки, обдумывая важный вопрос: то ли ему сперва закусить, а потом поспать, то ли сперва поспать, а потом закусить.

Вскоре его сморил сон, и все решилось само собой.

Проснулся он уже в половине третьего. При мысли о том, как осудил бы подобное времяпрепровождение отец, Бобби усмехнулся. Прошагать пешком миль двенадцать по свежему воздуху – вот как должно проводить досуг здоровому молодому человеку. И только тогда сей молодой человек с полным правом мог бы произнести сакраментальное: «А теперь, полагаю, я заработал право на обед».

«Чушь какая-то, – подумал Бобби. – Почему право на обед надо зарабатывать, шляясь по округе, когда тебе совсем этого не хочется? И какая в этом заслуга? Если тебе нравится ходить, тогда ты просто потакаешь своим желаниям, а если нет, надо быть полным идиотом, чтобы тащиться в такую даль».

Придя к такому заключению, он принялся за сандвичи, смакуя каждый кусочек. Потом, удовлетворенно вздохнув, откупорил бутылку пива. Пиво оказалось непривычно горькое, но освежало…

Бобби забросил пустую бутылку в заросли вереска и опять откинулся на землю.

Он ощутил себя чуть ли не Господом Богом. Мир лежал у его ног. Слова не новые, но чем они плохи? Все ему подвластно.., все, стоит только захотеть! Великолепнейшие планы, смелые замыслы мелькали в голове. Потом опять стало клонить в сон. Все смешалось. Он уснул… Тяжелым, цепенящим сном…

Глава 7

Спасение

В своем большом зеленом «бентли» Франки подъехала к краю тротуара и остановилась перед большим старомодным особняком, над дверью которого было начертано: «Святая Асафа» [12].

Выскочив из автомобиля, она взяла с сиденья большой букет лилий. Потом позвонила в дверной колокольчик. На пороге появилась женщина в форме медицинской сестры.

– Могу я повидать мистера Джоунза? – спросила Франки.

Сестра с острым интересом окинула взглядом «бентли», лилии и саму Франки.

– Как ему передать, кто его спрашивает?

– Леди Франсез Деруэнт.

Это имя произвело на сестру впечатление – их пациент сразу возвысился в ее глазах.

Она провела Франки наверх, в комнату на втором этаже.

– К вам посетительница, мистер Джоунз. И кто бы вы думали? Это будет вам приятный сюрприз, – заключила она нарочито бодрым тоном, которым обычно разговаривает больничный персонал.

– Господи! – воскликнул изумленный Бобби. – Франки, ты?!

– Привет, Бобби. Я, как и полагается, с цветами. В лилиях есть нечто кладбищенское, но выбирать было не из чего.

– Что вы, леди Франсез, они восхитительны, – сказала сестра. – Пойду поставлю их в вазочку.

Она вышла из комнаты.

Франки села на стул, предназначенный для посетителей.

– Ну, Бобби, – сказала она. – Что все это значит?

– Случай и вправду презабавный, – сказал Бобби. – Я тут у них произвел настоящий фурор. Восемь гран [13] морфия, не меньше. Они хотят написать обо мне в «Лансет» [14] или в «Б. М. Ж.».

– Что это за Б. М. Ж.? – перебила его Франки.

– Британский медицинский журнал.

– Чудненько. Валяй дальше, Бобби, выкладывай, в какие еще журналы они о тебе напишут, смотри какой-нибудь не пропусти.

– А известно ли тебе, моя милая, что полграна – смертельная доза? Я должен был бы быть в шестнадцать раз мертвее мертвого. Правда, был еще один – оклемался после шестнадцати гран, но восемь тоже неплохо, согласна? Я у них герой. Такого случая в их лечебнице еще не было.

– Им крупно повезло.

– А то нет. Теперь есть о чем говорить с остальными пациентами.

Снова появилась сестра, держа в руках две вазочки с лилиями.

– Ведь правда у вас никогда не было такого случая, как мой? – тут же спросил ее Бобби.

– Да уж, мистер Джоунз, вы бы не здесь должны были быть, а на кладбище, – сказала сестра. – Но, говорят, молодыми умирают только праведники. – Довольная собственным остроумием, она хихикнула и вышла из комнаты.

– Ага, что я тебе говорил! – воскликнул Бобби. – Вот увидишь, я еще прославлюсь на всю Англию.

Он все не мог успокоиться. От комплекса неполноценности, который так явственно проявился при его последней встрече с Франки, не осталось и следа. Он с удовольствием смаковал каждую подробность происшедшего и все, что с ним затем проделывали.

– Хватит, – попыталась унять его Франки. – Очень мне интересно знать про всякие там желудочные зонды. Можно подумать, до тебя никто никогда не травился.

– Да, но принять восемь гран морфия и остаться живым – на такое способны только избранные, – заметил Бобби. – Черт подери, я смотрю, на тебя это не произвело никакого впечатления.

– Твоим отравителям сейчас довольно тошно, – сказала Франки.

– Надо думать. Столько морфия зря пропало.

– Он был в пиве, да?

– Ну да. Понимаешь, кто-то наткнулся на меня, когда я спал мертвецким сном, попытались меня разбудить, и ни в какую. Естественно, всполошились, потащили в дом какого-то фермера, послали за доктором…

– Все, что было потом, я уже знаю, – поспешно вставила Франки.

– Поначалу решили, что я сам надумал отравиться. Но когда я рассказал, как было дело, они пошли искать пивную бутылку и, представь, нашли ее там, куда я ее закинул. Ну а после отдали ее на экспертизу – там на донышке были остатки.

– А как морфий попал в бутылку? Что-нибудь прояснилось?

– Ничего. Опрашивали посетителей пивной, в которой я купил бутылку, проверили на анализ другие бутылки – в них ничего.

– Может, кто-то подсыпал, пока ты спал?

– Возможно. Бумажная полоска на пробке была наклеена не очень крепко.

Франки задумчиво кивнула.

– Выходит, что тогда в поезде я была права.

– В чем права?

– Что того человека… Причарда.., столкнули с утеса.

– Ты это сказала не в поезде. А на вокзале, – вяло возразил Бобби.

– Какая разница.

– Но с чего ты взяла…

– Дорогой мой.., это совершенно очевидно. Иначе зачем кому-то понадобилось убирать тебя с дороги? Ты ведь не богатый наследник или какой-нибудь денежный мешок…

– Не скажи, а вдруг какая-нибудь двоюродная бабушка, о которой я слыхом не слыхивал, в Новой Зеландии или еще где оставила мне все свои деньги?

– Глупости. Могла бы оставить, если б знала тебя лично. А если не знала, с какой стати ей оставлять деньги четвертому сыну, а не старшему? Да в нынешнее трудное время даже у священника четвертого сына могло просто и не быть. Нет, это все чепуха. Твоя смерть никому не сулит никакой выгоды, так что это исключается. Тогда остается месть. Ты, случаем, не соблазнил дочь аптекаря?