Знак зеро - Стаут Рекс (полные книги .TXT) 📗
– Что ж, понятно, – произнес Кремер.
– Полицейский сделал вид, будто все понимает и сочувствует мне, но затем вдруг арестовал меня якобы за попытку его подкупить. Когда же я решительно отвергла его обвинения и попыталась уйти, он удержал меня силой, отчего у меня на теле даже остались следы! Пришлось смириться, и вот я здесь. Надеюсь, вы понимаете, что у меня достаточно оснований для недовольства, и я, конечно же, буду жаловаться!
Кремер пристально посмотрел на нее.
– Вы пытались дать ему взятку?
– Нет, не пыталась.
– Но вы предлагали ему деньги?
– Нет!
Пэрли Стеббинс издал низкий утробный звук, похожий на урчание или, может быть, хрюканье, намекая тем самым, что хотел бы выйти, но Кремер не обратил на него внимания. Он лишь глубоко вздохнул.
– Позвольте попробовать мне? – подал голос Вульф.
– Спасибо, не надо, – кисло ответил Кремер. Он не сводил глаз с миссис Тиллотсон. – Вы делаете ошибку, мадам, – продолжал он. – Вся эта ложь ни к чему хорошему не приведет, а только ухудшит ваше положение. Попробуйте для разнообразия говорить правду.
Она выпрямилась и расправила плечи, чем, впрочем, не произвела желаемого эффекта. День для нее выдался трудным, и она была изрядно утомлена.
– Вы назвали меня лгуньей! – напустилась она на Кремера. – Да еще при свидетелях! – Она повернулась к стенографисту. – Я требую, чтобы все это было занесено в протокол!
– Не беспокойтесь, он запишет, – заверил ее Кремер. – Послушайте, миссис Тиллотсон, вы сами признались, что лгали относительно своего визита к Хеллеру до тех пор, пока не убедились, что это бесполезно. Ведь привратник мог под присягой подтвердить факт вашего прихода к Хеллеру. Теперь что касается вашей попытки дать взятку полицейскому. Это уголовное преступление. Если дежурный настоит на обвинении и вас будут судить, я, конечно, не берусь предсказывать, кому больше поверят присяжные, вам или ему, но я прекрасно знаю, кому бы поверил я.
– Позовите его сюда, – потребовала она. – Я хочу посмотреть ему в глаза.
– Думаю, он тоже хотел бы взглянуть вам в глаза, но это излишне. Я привык доверять своему чутью, а оно подсказывает мне, что вы лжете. И еще вы, конечно же, лжете, зачем так стремились получить доступ к бумагам Хеллера. Хеллер изобрел свой специальный шифр, и потребовалась бы целая бригада дешифровщиков, чтобы прочесть его записи. Вы это знали, и я не верю, что вы рискнули бы подкупить полицейского только ради того, чтобы изъять записи, касающиеся вас и вашей семьи. Впрочем, я допускаю, что среди записей Хеллера имеются и те, которые вас интересуют. Завтра утром мы посадим людей разбирать его документы, они их внимательно просмотрят страницу за страницей, и если действительно обнаружат что-либо похожее, дадут мне знать. А пока, до выяснения обстоятельств, я задержу вас за попытку подкупа должностного лица. Если вы хотите позвонить адвокату, можете сделать один звонок в присутствии полицейского.
Голова Кремера повернулась как на шарнире.
– Стеббинс, проводите ее к лейтенанту Роуклиффу и введите его в курс дела.
Пэрли поднялся. Миссис Тиллотсон сжалась, на глазах становясь все менее и менее дородной.
– Подождите минуту, – попросила она.
– Две минуты, мадам. Но не пытайтесь снова состряпать какое-нибудь вранье. У вас это плохо получается.
– Ваш человек неправильно меня понял. Я и не собиралась давать ему взятку.
– Я же сказал, вы имеете право позвонить адво…
– Мне не нужен адвокат, – уверенно возразила она. – Поскольку бумаги Хеллера скоро расшифруют, истина неизбежно откроется. Лучше уж я расскажу вам сама. Речь идет о нескольких письмах. Они в конвертах, адресованных мне, но без подписи отправителя. Это анонимки. Я хотела, чтобы Хеллер вычислил их автора.
– Письма касаются вашего сына?
– Нет, меня лично. Мне угрожали. Что-то вроде шантажа.
– Сколько их всего было?
– Шесть.
– И чем же вам угрожали?
– Это не были угрозы в полном смысле слова. Письма содержали разного рода сентенции. В одном говорилось: «Тому, кто не может платить, остается только молиться». В другом: «Лишь умирая, ты оплачиваешь все долги», а в последнем: «Банкет окончен – наступает час расплаты». Остальные послания были пространнее, но в том же духе.
– А почему вы расценили их как прелюдию к шантажу?
– А разве вы подумали бы иначе? «Тому, кто не может платить, остается молиться». Как вам такое нравится?
– И вы хотели, чтобы Хеллер идентифицировал их отправителя. Сколько раз вы с ним виделись?
– Два.
– Разумеется, вы предоставили ему исчерпывающую информацию. Мы займемся письмами утром, а сейчас расскажите, что вы сообщили Хеллеру. Изложите как можно подробнее все, что вы говорили ему, и что он вам отвечал.
Тут я позволил себе почти в открытую улыбнуться и взглянул на Вульфа, желая узнать, должным ли образом он оценил то мастерство, с каким Кремер использовал его методу, но Вульф сидел с каменным выражением лица.
Я затруднялся сказать, насколько откровенна была миссис Тиллотсон, и как много она утаивала. Например, существовало ли в ее прошлом нечто такое, за что ее можно было заставить сейчас платить или даже назначать час расплаты; знала ли она сама, о чем идет речь; скрыла ли это от Хеллера или рассказала ему, но не хотела посвящать в дело нас.
И началась волынка. Миссис Тиллотсон с трудом, постоянно запинаясь, вспоминала подробности своих бесед с Хеллером и те факты, которые сообщала ему для его расчетов. Кремер то гнал ее вперед, то возвращал назад, пока в конце концов не запутал настолько, что потребовалась бы дюжина знахарей-математиков, чтобы поставить все с головы на ноги.
Наконец вмешался Вульф. Он взглянул на стенные часы, а затем, развернувшись в кресле и переместив тело весом в одну седьмую тонны чуть влево, объявил:
– Уже за полночь. Слава богу, у вас тут целая армия детективов, и есть кому все это рассортировать. Если ваш лейтенант Роуклифф еще здесь, то пусть он займется миссис Тиллотсон, а мы отведаем немного сыра. Я проголодался.
Кремер и сам был рад прерваться, и потому возражений, не имел. Пэрли Стеббинс увел миссис Тиллотсон. Стенографист тоже вышел по своим делам. Я же отправился на кухню пожать мужественную руку Фрица. Весь вечер он разрывался на части, непрерывно, поднос за подносом штампуя бутерброды для всей этой оравы из Отдела по расследованию убийств, засевшей у нас в доме.
Возвратившись в кабинет с провизией, я застал такую картину: Кремер уже почти оседлал письменный стол, что-то возбужденно доказывая Вульфу, а сам Вульф сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Я пустил по кругу поднос с изготовленным Фрицем il pesto и крекерами, а также пивом для Вульфа и стенографиста, кофе для Кремера и Стеббинса и молоком для меня.
Минут через пять Кремер поинтересовался:
– А что за штуковину мы едим?
– Это итальянский деликатес. Называется il pesto, – ответил Вульф.
– Из чего его делают?
– О, сюда входят сыр «канестрато», анчоусы, свиная печень, черный орех, шнитт-лук, сладкий базилик, чеснок и оливковое масло.
– Боже!
Не прошло и трех минут, как Кремер обратился ко мне с видом человека, делающего одолжение:
– Гудвин, передайте-ка мне еще этой самой штуковины.
Когда я стал собирать пустые тарелки, он принялся опять наседать на Вульфа. Вульф не утруждал себя сопротивлением. Он дождался, когда Кремер умолк, чтобы перевести дух, и пробормотал:
– Уже почти час ночи, а у нас еще целых три свидетеля.
Кремер послал Пэрли за следующей жертвой. На сей раз в дверях появился высокий худой мужчина – тот самый, что утром нахально разглядывал нас с Сьюзен в вестибюле дома на 37-й улице, когда мы сидели на диване у камина. Я уже читал его предварительные показания и знал, что его зовут Джек Эннис, что он холост, живет в районе Куинс и что он непризнанный изобретатель. По его коричневому костюму по-прежнему рыдал утюг.
Когда Кремер сообщил ему, что вопросы Вульфа следует рассматривать как часть официального дознания по делу об убийстве Лео Хеллера, Эннис встрепенулся и с интересом уставился на великого сыщика.
