Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Борис Блантер

Игорь Бобров

СХВАТКА СО ЗЛОМ

Рассказы

ПОЙМАНЫ С ПОЛИЧНЫМ

Дело…№№

Конец карьеры Профессора

Темнело. Ветер, привыкший к волжским просторам, злился, ненароком попав в узкие улицы. Трепал одежду на редких прохожих, лихо, по-разбойничьи посвистывал в проводах.

Толя плелся домой медленно, не разбирая, куда ступают его разношенные башмаки, уже набухшие студеной апрельской водой. Несчастье, свалившееся на мальчика, было настолько внезапным и непоправимым, что он даже не плакал.

Постоял у двери, стараясь проглотить торчащий в горле колючий комок, прижмурил темные, с косоватым монгольским разрезом глаза. Шагнул в комнату.

— Наконец-то явился, — укорила его мать. — Цельный день шалыгана носит… — Она оглядела сына, вдруг испуганно всплеснула руками: — А где же хлеб, Толюшка?

Мальчик, придавленный собственной виной, молчал — стыд перехватил дыхание. Выросший в годы войны, Толя хорошо знал, что такое голод. Больной отец приподнялся на кровати и тоже с немой надеждой смотрел на восьмилетнего сына.

— Карточки украли… в булочной… — чужим голосом сообщил мальчик.

— Кто? — спросил зачем-то отец.

Толя понурил голову — ожидал упреков, брани, колотушек. Злой на себя, он даже хотел этого, Пусть мама возьмет ремень, отстегает. Да посильнее. Но бить его и не собирались.

— Как жить-то будем, родные вы мои?.. — чуть слышно вздохнула мама. Ее лицо постепенно — от подбородка к скулам — залила какая-то мертвящая бледность.

Отец попытался улыбнуться:

— Картошка, вроде, осталась, проскрипим.

— Да ведь гнилая, мороженая, а у тебя, Михаил, язва в желудке…

Они говорили спокойно, стараясь хоть чем-нибудь утешить друг друга. Мама стягивала с мальчика мокрые ботинки, поглаживая теплыми ладонями его закоченевшие ноги. От этих ласковых прикосновений Толю еще сильнее кольнуло сознание страшной семейной беды, он впервые по-взрослому пожалел родителей. Вспомнились наглые глаза парня в куцей кепке, который стоял за ним в очереди и улизнул за минуту до того, как мальчик хватился карточек. Весь этот день, холодный и нескончаемый, бродил Толя по улице, надеясь его встретить…

Потом мама отвернулась к окну, незаметно утирая проступившие слезы, а больной отец прикусил губу, чтобы не застонать.

И лютая, непримиримая ненависть к ворам обожгла Толю Малькова.

— Привыкай, Мальков, сразу определять карманного вора…

Иван Филиппович Лушников, оперуполномоченный уголовного розыска Ленинского РОМа, учит нового бригадмильца:

— …Запомни: карманники перчаток не признают, руки у них всегда наготове. А зимой, чтоб не потерять гибкость пальцев, они беспрестанно шевелят ими, ну, будто на невидимой гитаре играют. Это становится привычкой. Потом обувь: летом они обычно в тапочках, а чуть похолодало — в хромовых сапогах. Убегать легче. На походочку обрати внимание — мелкая такая, семенящая. Карманник не идет, а подкрадывается. Дальше — поведение. «Работают» они там, где больше народа, где толкучка. К примеру, на трамвайных и автобусных остановках. Здесь заметить вора легко: пустую машину пропустит, а в переполненную лезет. Дойдет до ступенек и начинает выдираться в сторону — значит, уже с добычей. Или в трамвае: сядет, положим, в первый вагон, а потом перекочует во второй. А то доедет до конца и покатит обратно. Тут — ясно. В магазинах их засечь трудней. Тычется человек от прилавка к прилавку — может, вор, а может, и вправду купить что-нибудь хочет. На пальцы смотри… — Лушников улыбнулся. — Я тебе на практике покажу, лучше поймешь.

— Да я понимаю, Иван Филиппович, — поторопил его Мальков. — Еще что?..

…Месяца три назад в заводском клубе встретился с рабочей молодежью майор милиции Щербаков. Крашеное фанерное сооружение, выставленное на сцену для такого случая, не дождалось на этот раз докладчика с конспектами и бумажками. Подтянутый, в ладном синем кителе майор прохаживался взад-вперед, говорил не спеша и раздумчиво, слегка окая по-волжски. Он попросту делился своими мыслями с теми, кто сидел в зале, и поэтому, наверно, слова его тронули Малькова.

Начальник Ленинского РОМа обращался к рабочим — жителям и хозяевам района.

— У милиции, — сказал он, — хватит, конечно, сил бороться с преступниками и хулиганами, тем более не так уж их много осталось. Но долг хозяина самому навести в своем доме полный порядок, вышвырнуть мусор вон.

— Обижает иной раз пьяный верзила девушку, — закончил майор, — или жулик лезет в карман. А некоторые, с позволения назвать, «граждане» потупят глаза да прибавят шажку. Лишь бы только их не потревожили, не впутали в историю. Думаю, — обвел он взглядом ряды, — негоже вам, рабочим парням, походить на трусливого обывателя.

Немало друзей Анатолия после беседы со Щербаковым записались в бригадмильцы. Хотел это сделать и Мальков, да как-то откладывал со дня на день. Но тут случилось, что у его товарища выкрали получку. Резко всплыло воспоминание детских лет: от голода в тот месяц кружилась голова и все пахло вокруг теплым свежевыпеченным хлебом. Не раздумывая, Толя отдал дружку половину своих денег и прямо с завода направился в милицию. Беспрекословно выполнял он все, что ему поручали. Вскоре Лушников заинтересовался упрямым, настойчивым бригадмильцем и, узнав о его ненависти к карманникам, включил Малькова в свою опергруппу…

— …Крупный, опытный вор, — продолжал рассказ старший лейтенант, — не суетится, от вагона к вагону не мечется. Одет хорошо. Чтобы не примелькаться, часто меняет костюмы. За трешницей в карман не полезет, сперва высмотрит куш. И при первом обвинении в бега не рвется, а если улик нет, тебя же еще и осрамит. Такого узнавай по правой руке. Ее карманник перед собой держит. Прикоснется к человеку, подвинуться, скажем, его попросит, и — нащупает деньги. Есть такие артисты, что определяют сумму с точностью до червонца. А затем любимый прием — повернется спиной, руку назад. Поглядывая, не следит ли кто, разрежет бритвой карман и — привет. Теория вся, Мальков… — Лушников встал, взял фуражку. — Пора и по домам.

Они шли по вечерней улице. Фонари расплывались радужными каплями в черном, лоснящемся асфальте. Сверху сеялись мелкие, похожие на изморозь дождинки.

Проводив Ивана Филипповича до автобуса, Мальков двинулся дальше. Возле ярко освещенной витрины магазина он остановился: люди, подняв воротники, ждали трамвая. «Может быть, среди них вор?» — под впечатлением недавней беседы подумал Анатолий. Он подозрительно осмотрел невысокого чернявого паренька, который дымил папироской, привалившись плечом к столбу. «А приметы совпадают. В хромовых сапогах и пальцы, вроде бы, в рукавах шевелятся…» — Толя зашел с другой стороны. «Ну, точно, он!» И сердце Малькова взволнованно заколотилось.

Вот и трамвай. Паренек ввинтился в стайку пассажиров. Прижался на секунду к молоденькой женщине… отстранился. Анатолий так вертел головой, что заболела шея. А чернявый влез на площадку, протиснулся в глубь вагона. Бригадмилец — за ним.

В трамвае Мальков ничего не смог уследить. Парень стоял спокойно, охотно передавал билеты и деньги за проезд. Вежливо пропускал вперед торопившихся пассажиров, два-три раза безразлично глянул на Анатолия и неожиданно для него сошел. Трамвай тронулся, увозя растерявшегося бригадмильца в противоположную от дома сторону. И только уже в своей комнате, раздеваясь, обнаружил Анатолий, что две бумажки по двадцать пять рублей, которые лежали в верхнем кармане его пиджака, исчезли. Не так стало жалко денег, как обидно за собственную беспомощность.