Холодные шесть тысяч - Эллрой Джеймс (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Уэйн-старший спросил:
— Сколько?
Литтел ответил:
— Двадцать четыре миллиона.
97.
(Нью-Хиброн, 30 ноября 1966 года)
Клановцы не менялись.
Кто-то тащил пушки. Кто-то их смазывал. Кто-то вырезал купоны.
Они набились в Бобову хижину и работали там. Снаружи бушевала гроза с градом. В «бункере фюрера» воняло газами и остатками пороха.
Уэйн прохлаждался. Боб Релье стесывал серийные номера и брюзжал.
— Мои поставщики совсем обленились. Считают, что нужно обязательно выжигать серийные номера, — по мне, так ради Бога, хоть Пит и возражает. Но вот заниматься такой работой самому — это, черт возьми, совсем другое дело.
Уэйн, зевая, наблюдал за процессом. Боб мазал винтовки, обрезы и гранатометы. На нем были резиновые перчатки. Он макал кисть в раствор едкой щелочи. Щелочь разъедала железо — серийные коды с тремя нулями.
Боб сообщил:
— Мои поставщики разворовали возле Мемфиса несколько армейских грузовиков. Там еще городишко есть, называется Уайтхейвен, туда переехали все белые, чтобы не жить вместе с черножопыми. Полгорода — рядовые армии.
Уэйн чихнул — щелочь едко пахла. Уэйн отдыхал и размышлял. Папаша, сделки с персоналом, «умная» ненависть.
Боб сказал:
— Как называется обезьяна, которая сидит на ветке рядом с тремя неграми? Заведующий отделением.
Придурки в капюшонах загоготали. Боб набил нос табаком и принялся за винтовки М-14. Час назад с Уэйном связался Пит и сказал: планы меняются. Ты не поедешь на Кубу — наблюдать за передачей пушек. Прилетай в Вегас. Возьмешь Сонни, и займитесь неплательщиками.
Боб принялся паковать оружие. Скоро должен был приехать Флэш — чтобы сопроводить очередную партию товара. Караван с оружием — из Нью-Хиброна в Бей-Сент-Луис.
Уэйн поднялся и принялся расхаживать по «бункеру». По стенам были развешаны ножи и знамена с расистской символикой. И фотографии на стенах соответствующие: Джордж Уоллес, Росс Барнетт, Орвал Фобус [151].
Групповые снимки: «Королевские рыцари». Фотографии из тюрьмы — трое осужденных — «Легион молнии». В тюремных робах. С улыбками до ушей. И подписи: Клод Дайнин, Лойал Биннс и Джимми Рей.
Боб сказал:
— Слушай, Уэйн, ты вообще говоришь с папой?
Он поехал на север. Из Мемфиса полетел в Вегас. По пути думал о Дженис, Барби и отце.
Дженис старела красиво. Хорошие гены и сила воли плюс плотские радости. Барби же старела быстро. Дурные привычки и упрямство, к которым скоро прибавятся подавляемые желания. Уэйн-старший постарел, но держался молодцом. Его держала на плаву «умная» ненависть.
Дженис хромала. Значит, теперь она будет трахаться охотней и чаще. Чтобы победить свой физический недостаток или по крайней мере его компенсировать.
Самолет приземлился. Уэйн сошел на землю, потирая глаза, — час десять ночи.
А вот и Пит. Стоит у гейта возле багажных тележек. И курит.
Уэйн поставил саквояж и, сонно моргая, подошел.
— Убери чертову сигарету…
Пит толкнул тележку — так, что она врезалась Уэйну в колени. Тот не удержался и опрокинулся на спину. Пит подбежал к нему и поставил ногу на грудь:
— Предупреждаю: мне плевать, что ты там испытываешь к Барби или думаешь, она должна сделать. Если ты еще раз ее ударишь, я тебя убью.
Перед глазами Уэйна поплыли «звездочки». Он увидел небо и Питов ботинок. Вдохнул воздух. Глотнул выхлопов самолета и постепенно смог дышать.
— Я сказал ей то, чего не сказал бы ты, — и ради тебя тоже, между прочим.
— Иди займись. Возьми Сонни. Барби ушла, так что давай забудем.
Мимо прошла монахиня. Испуганно посмотрела на них: мол, что творят, нехристи.
Пит ушел. Уэйн как следует отдышался. Мимо проходили два идиота — увидев лежавшего на спине Уэйна, захихикали.
Тот поднялся, уворачиваясь от носильщиков и багажных тележек. И побрел в телефонную будку. Бросив в щель несколько монеток, набрал номер. Услышал жужжащий звук соединения, три гудка и его голос.
— Кто это звонит в столь поздний час?
Уэйн сказал:
— Я принимаю твое предложение.
98.
(Лас-Вегас, 1 декабря 1966 года)
На сцене: Милт Ч. и Джанки-Манки.
Милт спросил:
— Чего это Говард Хьюз устроил тут шумиху?
Джанки-Манки ответил:
— Слышал, он педик и решил переехать поближе к Либерале [152].
Зрители захихикали и заржали.
Милт сказал:
— Да ну, ерунда. Слышал, он трахает Аву Гарднер.
Джанки-Манки ответил:
— Это я трахаю Аву. Она бегает ко мне от Сэмми Дэвиса. Раз к Сэмми подошел на поле для гольфа какой-то мужик и спросил: а у тебя какой гандикап? Ну тот и ответил, мол, я одноглазый черножопый еврей и никак не могу купить себе дом в здешних местах. Я хочу, чтобы Конго и Израиль подписали договор о мире и согласии, а то мне некуда вешать костюмы от Сая Девора.
Зрители хрюкнули. Милт шевелил губами, озвучивая куклу. Получалось у него не очень. Пит смотрел и курил. Пит оплакивал отъезд Барби.
Прошло три дня с тех пор, как она ушла. Не звонила и не писала. И он не звонил ей и не писал. Вместо этого он набросился на Уэйна.
И сделал глупость. Уэйн был прав — и он это знал. Барби его бросила, и он сделал себе поблажки, оправдываясь тем, что у него личная трагедия. Стал курить, есть калорийные бутерброды и вообще положил на диету с прибором. Он пил и смотрел, как выступает Милт и группа Барби. «Бондсмены» без Барби смотрелись отвратительно.
Тем не менее бар был полон. В основном молодежь — юные модники обожали Милта.
Джанки-Манки изрек:
— Фрэнк Синатра спас мне жизнь. Его головорезы били меня ногами на парковке «Песков». Пришел Фрэнк и сказал: «Ладно, парни, хорош».
Толпа заржала. Кто-то тронул его руку. Пит обернулся и увидел Дуайта Холли.
Они зашли в кабинет Пита.
Устроились возле бара — стоя совсем рядом, теснили друг друга.
Пит сказал:
— Давненько не виделись.
— Ну да, с шестьдесят четвертого. Ваш Уэйн пристрелил двоих чернокожих.
Пит зажег сигарету:
— И ты предъявил.
— Он мне изрядно нагадил, но вы с Литтелом все уладили. А теперь угадай — я пришел говорить «спасибо»?
Пит налил себе виски:
— Был в городе и решил заскочить.
— Не совсем. Я приехал, чтобы встретиться с Литтелом, — и предпочел бы, чтобы ты об этом не распространялся.
Пит отпил из стакана. Дуайт легонько постучал по его груди.
— Как моторчик?
— Работает.
— Бросил бы ты курить.
— Тебя забыл спросить.
Дуайт рассмеялся и налил себе виски.
— Не хочешь помочь мне? Надо поймать с поличным одного коммуняку.
— Тебе и мистеру Гуверу?
— Я не буду отвечать на этот вопрос. Молчание, говорят, знак согласия, вот и делай выводы сам.
Пит сказал:
— Выкладывай. Сперва о деньгах.
Дуайт отпил из стакана:
— Лично тебе — двадцать штук. «Наживке», ассистенту и тому, кто будет устанавливать жучок, — по десять.
Пит рассмеялся:
— Уорд блестяще устанавливает жучки.
— Уорд в этом деле — король, но я бы предпочел Фредди Турентайна, а также чтобы король остался в неведении.
Пит придвинул к себе пепельницу и затушил в ней окурок.
— С какой это стати я стану плевать на Уорда, чтобы помочь вам?
Дуайт развязал шейный платок:
— Во-первых, к Уорду это не имеет прямого отношения. Во-вторых, это работа на высшем уровне, от которой ты не сможешь отказаться. Ну и в-третьих — ты повязан, рано или поздно ты вляпаешься — а мистер Гувер вступится за тебя без лишних вопросов.
Пит глотнул виски, повернул шею — и стукнулся головой о стенку.
— Кто?
— Бейярд Растин, мужчина, негр, пятидесяти четырех лет. Борец за гражданские права, питающий слабость к молоденьким белым мальчикам. Похотливый, горячий — и насквозь пропитанный коммунистическими идеями.
