Хирург и Она. Матрица? - Белов Руслан (читаем книги бесплатно TXT) 📗
– Вы хотите о чем-то меня спросить? – спросил он в конец растерявшуюся Дашу.
– Да... Если позволите.
– Я к вашим услугам. О чем же вы хотели меня спросить? – старик тепло посмотрел на проволоку, стягивавшую Дашины зубы.
– Я не знаю, как сказать... – смутилась она.
– Говорите, говорите, о нашем разговоре никто не узнает.
– Видите ли, я недавно близко познакомилась с одним человеком, бывшим хирургом. И он сказал мне, что сделает меня красавицей. Что выпрямит оперативным путем большие и малые берцовые кости, сделает пластические операции на лице, и во... во...
– Во влагалище?
– Да. И еще сказал, что после этого надо будет у меня внутри кое-что подремонтировать. Печень и тому подобное. Вот я и подумала, не больной ли он? Тем более, он говорил, что и себе операции делал...
– Гм... – задумался старик. В глазах его светилось сочувствие. – И где он все это собирается с вами проделать?
– У меня дома, в спальне. Он уже оборудование купил...
Старик виновато улыбнулся:
– Знаете, психиатрической науке известны такого рода мании. Вы можете назвать его фамилию, имя и отчество?
Даша покраснела.
– Нет...
– Я бы мог навести справки.
– Я не знаю точно, как его зовут...
Даша жалела, что начала разговор.
– Да... – протянул старик, посмотрев профессиональным взглядом.
"Думает, что я параноик", – поняла Даша и пролепетала:
– Я спрашивала много раз, он не говорил. Может, боялся, что я справки в психоневрологическом диспансере наведу...
– Знаете что, у вас есть время?
– Есть...
– Тогда пойдемте со мной, я позвоню в одно место, и, может быть, нам повезет.
– Не надо никуда идти. У меня есть мобильный телефон.
Даша вспомнила, что у нее есть номер хирурга, оперировавшего Мурьетту. "Он все равно ничего про своего друга не сказал бы", – решила она, передавая старику телефон.
– А сколько лет ему вы знаете?
– Нет, – Даша отрицательно покачала головой. – Он сильно пьет, по лицу не определишь. К тому же, по его словам, он делал себе лицевую пластическую операцию.
– Делал пластическую операцию, – задумчиво проговорил психиатр. – А вы сорвиголова, сударыня, одобряю, сам таким был...
– На вид ему лет сорок, – опустила Даша глаза.
Следующие пятнадцать минут старик-психиатр учился пользоваться телефоном и звонил в Москву.
– Есть такой человек в Первопрестольной, – сказал он, отдавая мобильник. – Зовут его Лихоносов Виктор Васильевич. Ему сорок три года, в прошлом – известный многопрофильный хирург. Семь лет назад он оперировал свою дочь, и она умерла. Отклонения в его поведении были обнаружены лишь спустя два года после этой трагедии. Год назад его выписали из лечебницы по ходатайству видного человека.
Даша похолодела. Похолодело ее тело, похолодело побелевшее лицо.
Она вспомнила, как Хирург однажды произнес: "Я хочу, чтобы ты стала человеком и через год подошла и сказала, Слушай, Витя, я..."
"Значит, он действительно маньяк. И возраст сходится... Что же делать?"
– Вы не бойтесь так, – участливо улыбнулся старик. – Давайте, я позвоню куда надо, и через десять минут по указанному вами адресу поедет машина с врачами и санитарами? Освидетельствование и установление личности много времени не займут. Если ваш знакомый не является Лихоносовым, и не подвержен мании, то... то вы сможете сказать ему, что к появлению врачей вы не имеете никакого отношения. Да и врачи по моей просьбе скажут то же.
Подумав, Даша назвала адрес. Подумав еще, подробно описала внешний вид маньяка.
26. Почти финиш.
Лекарства она купила в самой дорогой аптеке города (ее посоветовал психиатр). Купила скорее по инерции. Или просто установка Хирурга продолжала действовать.
Потом походила по городу, зашла на рынок.
Поела в уличном кафе жареной курицы. Под красным зонтом.
Подумала, расплачиваясь: "Цветами, наконец, займусь и скорее на работу, девочки без меня, наверное, совсем запарились"
Пошла к станции. Кругом все было по-другому.
Жизнь стала другой. Нет, в ней оставались приятные моменты – курица, например, была на удивление вкусной.
Но жизнь стала другой. Она стала прозрачной с конца до края.
Прозрачно-серой. Впереди ничего не проглядывалось. Ничего, что зависело бы лично от нее. А не от таких шакалов, как Чихай и таких лисиц как Лихоносов. Как Хирург.
Все. Это почти финиш. Завтрашний день будет похож на послезавтрашний, сведущая неделя – на такую же в августе, этот июнь на июнь следующего года. Дни будут отличаться сделанными покупками, недели – погодой, месяцы – одеждой и обувью. Через десять лет она будет рекламировать газонокосилки следующего поколения. И импортные стиральные машины толщиной в пять сантиметров.
Потом она умрет. И перед смертью нечего будет вспомнить. Почти нечего.
Разве что отца, брезгливо смотрящего.
Соседа-казака, всегда клавшего на живот.
И еще как неделю была в Хургаде. Как встряхнул Чихай.
Как Хирург все перевернул, и как старикашка-психиатр все поставил на место.
Чтоб ему пусто было!
Стало совсем тоскливо, и Даша взяла мороженое. Мороженое не помогло, и она решила что-нибудь купить. Тряпку. Нет туфельки. Вон как раз магазин. Да, туфельки. Красивые туфельки на высоких каблучках, которые так нравятся мужчинам и которые не нравятся женщинам, склонным к прямолинейному практицизму – это слова Хирурга. Как он рассказывал о туфельках! "Ты просто не представляешь, что это такое! О каждой женщине по ним можно сказать только определенное. Почему? Да потому, что туфелька по Зигмунду Фрейду – вековой символ влагалища, тогда как нога – это символ фаллоса. Нога входит в туфельку, входит-выходит к взаимному удовольствию... Привлекающая взгляд туфелька на ножке женщины – это символ красивого секса. Она – это заверение в женственности, это обещание необыкновенных ощущений. А каблучок? Высокий тоненький каблучок? Что он обозначает, что символизирует? О, многое! Во-первых – это символ эрекции, не той ее животной части, которую производит мужская страсть, а той, которая подчинена женщине. Высокий тоненький каблучок говорит устами женщины – будь моим, и я все сделаю, я уничтожу все твои страхи, я сделаю тебя сильным и счастливым мужчиной. И еще он говорит: берегись! Если ты сделаешь хозяйке плохо, то я сделаюсь стилетом! А во-вторых, высокие каблучки отрывают женщину от земли, отрывают от практичности и устойчивого существования, они придают владелице хрупкость, они намекают на ее неустойчивость и возможность падения. А толстый высокий каблук? Что он может сказать? Толстый высокий каблук – это опять-таки символ фаллоса, он говорит – я тебя истолку! Я тебя изнасилую! А просто каблук? А просто каблук – это не женщина, это домашнее хозяйство, это дети, это муж, забывший день рождения... А эти высокие плоские каблучки? Жаль, теперь их не носят. Я их любил, они меня завораживали своей истинно женской сущностью. Сбоку тонюсенькие, и не увидишь, женщина как парит. А посмотришь сзади – каблук каблуком..."
Входя в магазин, Даша была так захвачена идеей "стать на каблук", что, оказавшись в зале, никого и ничего, кроме женской обуви, не увидела.
Но менталитет есть менталитет, и к стенду с туфлями на шпильках она подойти не смогла.
Она прошла мимо. Прошла к выкладке, на которой стояла крепкая практичная обувь на удобных низких каблуках. Туфли стояли как танки, готовые форсировать любые препятствия, будь то бездонные лужи или непролазная грязь. Они блестели обещанием пройти не менее тысячи километров, а после ремонта – еще пятьсот.
Даша взяла один из танков. "На дачу ездить – самое то. И на работу ходить в них будет удобно". Но боковое зрение приклеилось к лодочкам. Модные. С узкими задранными мысками, с тоненькими каблучками-гвоздиками. Она недавно видела, как на станции "Москва-Курская" очень даже неплохой мужчина, специально стал так, чтобы можно было съесть глазами женщину, обычную женщину, на которой были такие туфельки. И съел – заметив его внимание, женщина виновато улыбнулась. Мужчина подошел, сказал что-то. И они уехали вместе, хотя мужчине было в другую сторону.
