В моей руке – гибель - Степанова Татьяна Юрьевна (библиотека книг .TXT) 📗
– Ну, теперь в морг. – Колосов взглянул на Катю, потом на наручные часы: рабочий день окончился – 18.00. Однако судмедэксперта Семена Павловича можно было застать в отделе экспертиз, находившемся при морге районной больницы, и в гораздо более позднее время.
– Никит, а ты мне не хочешь объяснить, что все это значит? – В машине Катя, помалкивавшая до сих пор, ринулась в атаку. – Ты меня взял с собой, а я тут как дура – ничего не знаю, не в курсе. Это не честно. Мы не так договаривались.
– Мы договаривались, что ты не станешь морочить мне голову со своими газетами, – буркнул Колосов. – А я тебя возьму с собой. И все. Слушай и смотри. И запоминай.
– Но хоть скажи, кто такой Яковенко!
Он встретился с ней взглядом. Когда требовалось, Катя умела смотреть на мужчин «как надо». И он скрепя сердце подчинился – нет, не капризному тону, не ее настырному любопытству, а этим вот глазам… Бог мой, зачем ты дал женщинам, к которым мы «ну очень хорошо относимся», только не решаемся им в этом признаться, такие вот глаза, такие…
Катя слушала его краткий сухой отчет и злилась: информацию выжимает из себя по капле. И даже не взглянет – смотрит себе остолбенело на дорогу. И главное, ничегошеньки не объясняет! Думай сама – легко сказать. При чем это в деле о заказном убийстве бывшего депутата и убившего его киллера какие-то еще пропавшие без вести? Соленый – алкоголик, этот бедняга… Жалко парня. Раз столько дней нигде не объявился – значит, труп, чудес не бывает. Царствие ему небесное. Но пропал-то он в Москве, а Никита…
Однако трещать о том, что «ей все равно ничего не ясно», она поостереглась: Колосов и так хмурый, как туча, нечего его раздражать пустой болтовней.
Она даже вздохнула с облегчением, когда они въехали во двор больницы: может, тут, у патологоанатома она услышит что-нибудь полезное для будущей статьи. Вообще-то к моргам, несмотря на годы службы в милиции, Катя относилась очень неспокойно и при малейшей возможности старалась таких визитов избегать. К счастью, судмедэксперт – крошечный, гномьего вида старичок в очках и белом халате – принял их не в анатомическом зале, препарируя бездыханное тело. Катя страшилась именно этого, у нее аж коленки подгибались, когда Колосов вел ее к одноэтажной пристройке на задворках больницы, пропахшей формалином и хлоркой.
Семен Павлович принял их в своем кабинете, тут же гостеприимно включая чайник в розетку: «Вы, молодежь, с дороги, пожалуйте, чайку с лимончиком, вот печенье курабье…»
Катя скромненько угнездилась в углу. Пока она пила чай, Колосов внимательно изучал заключение судебно-медицинской экспертизы тел Сладких и Антипова, подготовленное Палычем для прокуратуры. Потом передал листы Кате. Она тоже все внимательно прочла. Итак, смерть Антипова наступила… смерть Сладких наступила… Входящее пулевое отверстие… выходящее… та-ак… поражение левой лобной доли мозга…
Игорь Сладких умер почти мгновенно – ранение в голову, он даже выстрела не успел услышать. А вот его убийца – Грант… Что у него? Перелом шейных позвонков… укушенная рана языка… гематома в области спины, в области правого предплечья… рваная рана диаметром… разрыв гортани, разрыв сонной артерии…
Она хотела было уже задать уточняющий вопрос, но Никита ее опередил:
– Семен Павлович, а механизм образования этой рваной раны на горле какой, по-вашему?
Судмедэксперт задумчиво жевал печенье.
– Каким предметом причинено это повреждение, я, право, затрудняюсь сказать. Однако достаточно необычным. Понимаете, мягкие ткани буквально вырваны. Кстати, фрагменты их мы нашли неподалеку от тела еще на месте. Создается впечатление, – старичок покосился на Катю, – что намеревались перервать именно сонную артерию, однако площадь захвата кожных покровов оказалась достаточно обширной: рана в поперечнике – я указал в заключении – больше шести сантиметров. И сила должна быть приличной, чтобы вот так рвануть плоть.
– А сколько человек, по-вашему, напало на Антипова? – вмешалась Катя.
– Сзади напал один. Для потерпевшего это оказалось полнейшей неожиданностью. Думаю, применили какой-то специальный боевой прием: захват, резкий поворот шеи вправо и рывок вверх.
– Значит, шею ему один ломал, а остальные могли при этом присутствовать, подстраховывать. – Колосов забрал у Кати заключение и вернул эксперту.
– Никита, а вы не передадите это Касьянову сами? – спросил тот. – А то он звонил, просил поскорее, а у них вроде курьер в прокуратуре на бюллетене. И тогда вот это тоже ему передайте.
– А что это? – Колосов смотрел на аккуратно запакованный маленький бумажный конверт, подколотый к документам.
– Это обнаружено мной при повторном осмотре тела Антипова. Это волосы.
– Волосы?
– Именно. Я изъял их с брюк и правого рукава куртки Антипова. Вряд ли они принадлежат убитому – он коротко стрижен и брюнет. А волосы эти длиной около пяти сантиметров и гораздо светлее. И структура их… Словом, я все документально оформил, пусть Касьянов вынесет собственное постановление, и направляйте в ваш ЭКО на Варшавку. По волосам, увы, я не специалист.
Когда они покинули кабинет патологоанатома, уже смеркалось. Катя смертельно устала за этот суетный день. Вроде бы и не делала ничего – а вот… От бензина и тряски на ухабах подмосковных дорог разболелась голова.
– Ну что примолкла, Катерина Сергеевна? – осведомился Никита, закуривая и выпуская дым в окно, когда они отъехали от Раздольска добрый десяток километров.
– Пытаюсь осмыслить то, что увидела.
– Ну и?
– Ты сказал: в этом деле что-то не так. Я думаю, Никита. А это такое утомительное занятие.
– Сейчас ты знаешь по этому делу ровно столько, сколько и я.
«Как бы не так, – подумала Катя. – Ты, голубчик, знаешь самое главное: почему вы так уверены, что Сладких убил именно Грант. Кто сделал заказ на это убийство, на кого Грант работал. Вот это и есть, наверное, самое основное в этом деле, от этого нужно все версии выстраивать».
Она не подозревала, что шкала интереса в этом деле по некоторым причинам для начальника отдела убийств внезапно резко сдвинулась. После посещения сегодня Раздольска эта самая неуловимая, но весьма настойчивая уверенность: что-то не так в этом деле – еще больше усилилась. Но выводы было делать пока рано.
– Мне надо уточнить у тебя еще кое-что. Сегодня голова уже не варит. Когда завтра мне к тебе подойти? – спросила она, вздохнув.
– Как только, так сразу. Как день начнется, как карты лягут, но видеть тебя буду рад… возможно. – Он полуобернулся. – Что, жалеешь, что время на меня угробила?
– Ничего я не жалею. Просто удивляюсь: как ты так работаешь, словно заводной, целые сутки – по области туда-сюда… И вроде бы даже не слишком изможденный на вид. Нет, вы, мужчины, все же выносливые и сильные создания.
Он ничего не ответил ей на это глубокомысленное замечание. Может быть, это был тайный комплимент с ее стороны? Он, правда, предпочел бы, чтобы она оценила его силу и выносливость в совершенно иной ситуации, ну да…
– Ты меня высади не у дома, а у во-он того магазинчика, – попросила Катя, когда они уже подъезжали к ее родной Фрунзенской набережной. Он молча повиновался.
– Пока, – попрощалась она легкомысленно. – До завтра, Никита.
Он мигнул на прощание фарами. Катя быстро шмыгнула в темный двор: боже, на часах половина десятого, не хватало только того, чтобы Кравченко увидел ее в обществе Никиты! По вечерам он совершал свою традиционную пробежку по набережной. То-то звону будет, то-то скрипу и претензий. Она знала: друзей ее связывали весьма сложные отношения. Мещерский, например, не только общался с Колосовым, но даже дружил с ним. В том памятном для всех них деле они даже здорово помогли друг другу. А вот Кравченко про начальника «убойного» слыхал лишь с их слов, напрочь отвергая идею о личном общении. И не упускал случая отпустить в адрес Никиты какое-нибудь дерзкое и ядовитое замечание.
Поднимаясь в лифте на пятый этаж, Катя размышляла, что бы такое правдоподобное соврать Вадьке насчет своего позднего возвращения домой. Дразнить его Колосовым ей не хотелось. Она твердо решила быть с «драгоценным В. А.» особенно нежной: ведь он улетал в среду – ах-ах! И в их распоряжении оставались лишь эта ночь, день, наполненный заботами, и еще одна ночь, такая короткая, весенняя.
