Под прицелом - Леонард Элмор Джон "Голландец" (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗

Глава 8

Райан любил одиночество. Не постоянное, а просто ему нравилось, когда он бывал один. Вот так же хорошо было и сейчас, во время прибоя, под шелестящим во тьме ветром. Можно вообразить, что находишься на берегу где-нибудь совсем в другом месте. Дома за деревьями – это деревенские хижины, а лежащие на берегу лодки – китайские сампаны, которыми пользуются вьетнамцы. Получено донесение, что они везут груз – минометы и автоматы, закупленные у китайцев, а он – одинокий патрульный, проник сюда, севернее Чу-Лая, чтобы зарисовать для флота, стоящего на воде за пять миль, расположение складов боеприпасов и позиции радиолокаторов. Странно, что люди боятся темноты. На войне некоторым ребятам – подрывникам-подводникам или парням из спецвойск – приходится идти по ночам через джунгли с автоматами "М-16", вымазав лица черной краской. Один неверный шаг, и получишь удар в спину. А есть такие, которые боятся ходить тут. Если у тебя хватит духа подкрадываться сзади к тем, кто хочет тебя убить, ничего не стоит напасть на тех, кто боится темноты. Чудно, но это и хорошо, что некоторые ее боятся.

Надо привыкнуть к ней, вот и все. Уговорить себя, что все будет хорошо, и не паниковать. Приучить себя к хладнокровию. Нет, больше чем к хладнокровию. Господи, каждый считает себя хладнокровным. Надо приучить себя к ледяному спокойствию. Профи с ледяной водой в жилах. Как Кэри Грант [12]. Наливая девчонке шампанского или стоя на высокой крыше перед идущим на него типом с железным крюком вместо руки, он все тот же Кэри Грант. Не потеет. Здорово он мотанул того типа, а когда тот падал, крюк заскрежетал по металлическому скату крыши, оставляя царапины.

А еще Кэри Грант ловко крал драгоценности. Только никогда не показывают, что он потом с ними делал. В Хайленд-Парке был один тип, армянин, который скупал краденые телевизоры, одежду, меха и прочее. Ну а если бы ему принесли бриллиантовое ожерелье? "Гарри, у меня тут ожерелье за сто тысяч долларов. Сколько ты мне за него отвалишь?" Можно себе представить физиономию Гарри!

Только этого больше не будет. Без машины, в ста пятидесяти милях от ломбарда, все телевизоры и чемоданы останутся при своих хозяевах. Да в любом случае этого больше не будет.

Когда Райан работал с цветным парнем Леоном Вуди, сначала они искали чего-нибудь полегче: присматривали дома, где у входных дверей скопились газеты, где газоны нуждались в стрижке, а вечером было темно за закрытыми ставнями и опущенными жалюзи. Еще следили за приглянувшимися домами. Отмечали, где и в какое время горят лампы, и, если два-три вечера подряд горели одни и те же – одна или две внизу на лестнице и одна наверху, – подходили к парадным дверям и звонили. Если никто не отвечал, лезли в дом.

У Леона Вуди был любимый прием – подойти днем к какому-то дому и позвонить в дверь. Если кто-нибудь выходил, он расспрашивал, нет ли, случайно, работы, не надо ли сделать покраску, вымыть стены, убрать во дворе. Леди почти всегда отвечали отказом, тогда Леон интересовался соседями – может быть, леди знает, дома они или нет. Иногда ему отвечали: нет, уехали на лето или во Флориду, сообщив таким образом важные сведения. Леон Вуди медленно качал головой, сокрушался: "Господи боже мой, вот невезуха!" – изображая глупого негра, но при этом косился на Райана и чуть ли не в открытую усмехался. Если у леди находилась для них работа, то Леон восклицал: "Ой, спасибо, мэм! Конечно, мы премного благодарны. Только, знаете, сейчас уже поздно, мы лучше утром придем".

И, удаляясь от дома, говорил Райану: "Как же, утром, пускай дожидается!"

Если никто не открывал, они оставляли машину на подъездной дорожке, шли к черному ходу и снова звонили. Если все равно никто не отвечал, влезали, как правило, через подвальное окно. Первым делом искали большие сумки, что-нибудь такое, во что можно сложить барахло. Потом выходили из парадных дверей с чемоданами, набитыми одеждой, мехами, серебром, телевизорами, радиоприемниками – всем, что, по их мнению, стоило брать, – и укладывали в машину.

Они всегда сохраняли хладнокровие во время взлома и проникновения, никогда не обнаруживали своих чувств друг перед другом, каждый переживал про себя. Никогда не говорили друг другу: "Ну хватит, пошли". И никогда не показывали, что спешат поскорее убраться. Идея заключалась в следующем: не спеша обойти дом, отбирая нужные вещи. Райан однажды вошел в кабинет, а там вольготно посиживает Леон Вуди, читая журнал, и в руке у него бокал с выпивкой. Это долго оставалось самым хладнокровным поступком до того случая, когда однажды днем в дом неожиданно пришел парень с вещами из чистки. Райан пошел к дверям, принял у парня пальто и два костюма, поблагодарил, затем уложил одежду в чемодан. Благодарность – хороший штрих. Побить этот рекорд хладнокровия было трудно. Леон Вуди только приблизился к достижению Райана, ответив на телефонный звонок. Звонивший субъект желал знать, где его жена. Леон ответил: "Ждет меня наверху в постели, старик. А ты думал где?" – и положил трубку. Они дали себе еще несколько минут – вполне достаточно – и были уже в соседнем квартале, когда перед домом затормозил полицейский автомобиль.

Однажды Леон Вуди принес где-то украденный набор электротехнических инструментов. Они подсоединились к проводке в подъезде и высверлили замок входной двери квартиры. Райан сказал: "Чересчур много шума". Леон Вуди ответил: "Угу, только так больше похоже на профессионалов". Обязательно надо менять стиль, утверждал он, чтобы все взломы и проникновения не выглядели одинаково. Странный был парень – высокий, костлявый чудак; играл в баскетбол в средней школе, получил предложение пойти в колледж, но не сумел сдать вступительные экзамены даже в спортивные школы. У Вуди была одна проблема – героин. Он находился под кайфом почти все время знакомства с Райаном. Это ему обходилось в пятнадцать – двадцать долларов в неделю. Но парень он был хороший и погорел, забравшись в воскресенье в дом, где хозяева принимали гостей: пятьдесят человек ели гамбургеры на лужайке перед парадным подъездом.

В темноте светились огоньки, с булавочные головки, холодные точечки где-то в ночи, далекие, словно звезды, как будто горели не на берегу и не сию минуту.

Еще лился свет сверху, слабый, оранжевый. Береговая полоса озера постепенно вздымалась от низкого откоса у "Бей-Виста" к крутому холму над пляжем, к поросшему кустами склону, поднимавшемуся из песка, с деревянными лестницами, каждая футов по двести, уходившими в темноту.

Райан смотрел вверх на склон проходя мимо, пока у него не возникло и полностью не окрепло ощущение, что он зря тратит время. Наконец остановился. Надо было остаться в постели. Что он собирается делать? Угадывать, какая лестница ведет к ней? А если угадает, то что? Поднимется, постучит в дверь и небрежно скажет: "Привет, я тут просто шел мимо"? Да черт с ней!

Нэнси наблюдала за ним. Следила сверху, с холма, как он шел мимо. Видела, что Райан остановился, постоял минуту, глядя вверх на склон, потом повернул обратно. Она шагнула в оранжевое пятно света от фонаря на столбе – девушка в темном свитере, шортах и мокасинах, – затем вышла из него, вновь став темной фигуркой, спускающейся по лестнице к озеру.

Нэнси ждала, положив на перила руку. Он смотрел вверх на склон и опустил глаза только тогда, когда почти поравнялся с ней. И вот она – стоит всего в нескольких шагах от него.

– О, Джек Райан, – произнесла девушка. – Какой сюрприз!

Он подошел, она не отступила, не сменила положения. Держалась спокойно, небрежно. Дожидалась его. А ведь ждала его появления, он это чувствовал.

– Я гулял, – пояснил Джек.

– Угу.

– Думаешь, тебя искал?

– Угу, просто гулял.

– Просто по берегу, ничего особенного.