Ты проснешься - Зосимкина Марина (электронная книга txt) 📗
Угроза деловой репутации – это то, что вряд ли напугает мелкого служащего, но, безусловно, стимулирует приличное поведение акул капитализма. Так вот с этими акулами и надо поговорить, предупредить и предложить разобраться.
Страх перед коммерческими потерями – хороший стимул для поисков истины, а потери будут неминуемы, если следствие заинтересуется их бизнесом изнутри. А значит, быстрейшая ясность им выгодна не меньше, чем Путято.
Так неужели же у таких деловых перцев не найдется знакомого мента? И Катя извлекла из сумочки визитку Демидова.
Голос он не узнал. Конечно, не узнал, а как он мог узнать ее голос, если она ни разу ему не звонила?
А когда, наконец, продрался через поток ее объяснений, то произнес снисходительно и одновременно учтиво:
– Здравствуйте, леди. Да, я вас узнал. Что я могу для вас сделать?
Это прозвучало в меру холодно и очень аристократично.
Он только-только выехал с автозаправки и собирался, включив четвертую, рвануть по левой полосе МКАД, если рвануть, конечно, удастся, если не будет этих долбаных пробок.
Через час он должен быть у клиента, хотя клиент был не его, а Ескевича. Большой груз намечался через Питер в Финляндию, оставались последние согласования, из тех, что не по телефону, а Ваня, скотина, слег с температурой и соплями.
Как будто у Демидова мало дел с западными партнерами, визами и таможенниками. И из офиса главбух вопит, срочно подписи на платежках нужны.
Но он притормозил у обочины и слушал голос. Вспоминал девочку. Увидел снова ее высокий лоб, ироничные складочки у краешков губ, насмешливую полуулыбку, спокойные и уверенные движения.
А глаза-предатели – интересно, она знает? – как у маленькой девочки, беззащитные. И тонкие пальцы рук с короткими круглыми ноготками без лака – детские совсем.
Держит себя надменно, но Демидов заметил, не со всеми. Со всеми она как раз проста и смешлива. А вот чем он ей не угодил?
Надоела ему как-то ее надменность, зацепил своей. Ему надменности не занимать.
Была какая-то тусня в интернате. А, вспомнил! День учителя они отмечали, точно. Испекли сами что-то, бантики с шариками по стенам развесили, одним словом – радовали административно-воспитательную часть вкупе с прочими.
Дети там, в принципе, нормальные, не все уроды. Он даже узнавать некоторых начал, из шустрых. Вот маленького Сергуню помнит, бойкий такой, нагленький. Будет толк. И друган у него тоже ничего, хороший пацан, хоть и слегка гундосит.
Естественно, Демидова с Ескевичем усадили на самое почетное место, во главе праздничного стола, выстроенного буквой Т. Так сказать, по левую ручку от директрисы и по правую.
Катюша – Демидов тогда уже знал, что она Катюша, – на другом конце длинной скатерти помогала какой-то нескладной рыжей девице с дикой челкой, выкрашенной в малиновый цвет, разобраться с кондитерскими изысками, резала торт на куски, раскладывала по пластмассовым тарелкам и передавала по цепочке. Шутила, знаете ли. Улыбалась воспитателям, среди них и пара-тройка мужиков была, улыбалась охранникам, еще кто-то там тощий и ужасный был, не охранник, похож на налоговика.
Высший пилотаж: улыбается без малейшей примеси кокетства, а мужики тащатся.
Потом был устроен какой-то концерт для дорогих воспитателей, публика вышла из-за стола, а идиоту Демидову захотелось получить свою порцию теплых дружеских улыбок.
Через весь актовый зал шел! Кретин. Решил комплимент сделать. Какая разница, какой? Комплимент – это как подарок, в зубы не смотрят. Ну, сморозил что-то на ходу, неважно. Даже из вежливости можно было улыбнуться и что-то там ответить.
А эта поганка посмотрела поверх его плеча, и без улыбки, даже без язвительной, только приподняв бровку как бы в недоумении, покивала головой в пустоту и отвернулась.
Тут к ней подошел какой-то тощий и длинный подросток и спросил у нее что-то про Интернет. Не обращая больше никакого внимания на Демидова с его отвисшей челюстью и не отойдя даже на полметра, стала давать пространные объяснения о преимуществах и недостатках различных поисковых систем.
Как же он озверел! Но взял себя в руки. Усмехнулся. И сказал какую-то исключительную вежливую гадость. И, конечно же, надменно. Деточка, ну с кем ты связалась? Он ведь курсы может открывать по надменности.
Она повернула голову и посмотрела на него своими беззащитными глазами. Посмотрела, чтобы произнести какие-то дежурные извинительные слова, но он их уже не слышал, потому что она взглянула ему в глаза.
В них лучше больше не заглядывать, хватит одного того раза. Стоило с нею встретиться взглядом, как беззащитность обратилась в бездну, манящую и опасную. И тогда все остальные кусочки мозаики сразу нашли свое место – и лоб, и рот, и движения. И плечи, и грудь, и... Демидов притормозил. И армейские ботинки.
Сложились и потянули туда. Куда? В эту бездну, в эту неволю. Он тогда даже усомнился в себе. Ведь знал, что никакими глазками его не проймешь, давно не проймешь.
Уже на школьном выпускном этим нельзя было его прошибить, что-то другое, пожалуй, зацепило бы, только уж не глазки. Например, воткнуться взглядом в краешек кружевного лифчика в смелом декольте или удостовериться, что лифчика на однокласснице и вовсе нет. А еще некоторые девчонки решили без трусов прийти на выпускной, идиотки. Фишка у них такая была, чтобы через тонкий шелк платья грубые швы трусов не проступали и общую красивость наряда не портили.
А тут – бездна в глазах. Он тогда даже придурком себя обозвал и посоветовал себе же самому больше отдыхать, чтобы не мерещилось.
Циничный бизнесмен Демидов не верил ни в какую магию, флюиды и прочую галиматью. А еще он ненавидел, когда его дергают за веревочки, а тем паче, всего целиком посредством аркана куда-то тягают.
Прошло несколько дней, неделя. Он понял, что ничего ему не померещилось и твердо решил с этим помешательством кончать. Способ надежный и простой. Пригласить барышню в кабак со всеми вытекающими последствиями. Два-три сеанса, ну максимум четыре – и всю дурь как рукой снимет. Проверено неоднократно. И радость жизни вернется.
И нужно всего-то остановить ее, дотронувшись до плеча, когда будет пробегать мимо по лестнице или по длинному интернатскому коридору, или проходить через двор, торопясь под вечерними фонарями домой, заговорить с ней и пригласить.
А он не воспользовался ни одним случаем, которых, кстати, было не так уж и много. Как-то вот так не воспользовался. Трус? Нет, идиот.
А девица и правду была неуловима и, что главное, свободна. От него, Олега Демидова, свободна.
Он тоже, конечно, был ото всех свободен, но теперь это давалось ему с трудом. Номер ее мобильника узнать не проблема, и он его узнал. Зачем? Дурацкая какая-то ситуация. Взрослый мужик с богатым сексуальным опытом боялся набрать этот номер. Вот так номер...
И вот она позвонила ему сама. Где-то раздобыла его сотовый, хотя это непросто, и теперь звонит. Зачем-то. Давай, Демидов, разруливай.
Ему захотелось сказать ей: «Катерина Евгеньевна, да бросьте вы об этой фигне, все и так понятно. Давайте лучше я вас приглашу...»
Тут он понял, что никуда он ее не пригласит, потому что у них нет и не может быть общих знакомых и общих тем, или общего детсадовского или школьного прошлого, и хоть он родился не в чопорной Англии, а только эта девушка не его круга, и обхаживать ее с таким же тщанием, как претенденток, поставляемых маменькой, это себя ронять, а не обхаживая, с такой ничего и не получится.
У Демидова были две знакомые девочки из очень дорогого салона, то с одной, то с другой он прекрасно проводил время, снимая гостиничный номер или развлекаясь в каком-либо подмосковном пансионате.
Гламурных романтических приключений давно не затевал, потому что сквозь прекрасные черты и формы работы лучших столичных косметологов, визажистов, стилистов видел проступающую крысиную мордочку и лапки. Такая у него была паранойя. А поскольку ни один папенька еще не предложил ему соединить капиталы, то он и не торопился особо.
