Арена. Политический детектив. Выпуск 3 (сборник) - Черкашин Николай Андреевич (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
— Убедительно, — замечаю я. — Ну а дальше все еще проще: пробуждение совести, раскаяние в былом бездействии и святая месть. Не так ли, сержант?
— Верно, капитан, — расплывается в восторге Фишер. — По ночам меня стали мучить кошмары, я не мог простить себе тогдашнего малодушия, даже собирался на нервной почве покончить с собой. И вот однажды, словно во сне, внутренний голос шепнул мне…
— Хватит, — останавливаю я сержанта. — Относительно кошмаров и внутренних голосов при случае побеседуешь с нашими психиатрами, меня интересует другое. Значит, ты твердо решил следовать рецептам Голдкремера?
— Не понимаю вас, капитан. Я просто решил во всем признаться… чистосердечно и ничего не утаивая. Я не убийца, а всего лишь судья, который вынес и привел в исполнение приговор настоящим преступникам. Я готов за это ответить.
— Что ж, Фишер, поступай как знаешь. Каждый живет своим умом или чужим умишком. Прощай.
Мне больше не о чем с ним говорить. Да и о чем можно говорить с человеком, который только что вынес себе смертный приговор?..
В коридоре Крис прислоняется к стене, скрещивает руки на груди, облегченно вздыхает:
— Капитан, ты вовремя увел меня от этого щенка. Еще немного — и я задушил бы его собственными руками. Ну и падаль!
— Каждый хочет жить, лейтенант, и использует все доступные возможности. Никого не волнует, что при этом он подставляет под удар другого. Собственная шкура дороже всего.
— Не могу себе простить, что не прихлопнул Фишера при задержании. Сколько сил и нервов мы сберегли бы.
— Кто мог знать, что наш юный сыщик испортит всю обедню?
— Стажер здесь ни при чем — один прицельный выстрел я все-таки произвел. Если бы днем не перебрал в баре и вечером не тряслись руки, Фишер уже гнил бы на помойке.
— Ладно, Крис, не вороши прошлое, подумаем о настоящем. Если по нашей вине Голдкремеру с помощью простофили Фишера удастся облить грязью наше ведомство, а в его лице всю армию, чины из Пентагона зададут хорошую взбучку нашему шефу. А тот, как обычно, сторицей отыграется на нас.
— Это точно. В армии все идет по инстанциям.
— Чтобы этого не случилось, нам необходимо исправить одну-единственную ошибку. Именно мы допустили, что Фишер остался жив и сейчас треплет всем нервы, давай сами и исправим это маленькое упущение. Не удалось заткнуть ему глотку с первой попытки— сыграем на старых козырях еще разок.
Лицо Криса слегка проясняется.
— Есть конкретное предложение?
С улыбкой хлопаю напарника по плечу.
— Конечно. Предложение щекотливое, хотел бы прежде заручиться поддержкой шефа. Не составишь мне компанию в этом походе?
— Куда денешься? Вместе наследили, вместе и отмывать, — невесело заключает Крис.
— Выше голову, лейтенант, — подбадриваю я. — Еще утрем нос хитрым адвокатам и сделаем это красиво.
Полковник, как обычно, сидит за столом, листает стопки документов. Мы с Крисом почтительно замираем у двери.
— Разрешите, сэр?
— Привет, парни. Присаживайтесь.
— Спасибо, сэр, — отказываюсь я. — Заскочили к вам на пару минут.
— Слушаю вас.
— Вчера адвокат Голдкремер, защищающий подследственного Фишера, получил разрешение на встречу с подзащитным. В связи с этим мы хотели с вами поговорить.
В глазах полковника вспыхивают насмешливые огоньки, а поскольку мы знаем друг друга не первый год, я отлично понимаю отчего. Полковник, конечно, знает о случившемся и без нас, видит, что на данном этапе проигравшая сторона — мы с Крисом, и думает, что мы пришли жаловаться на подполковника Хесса, разрешившего встречу Голдкремера и Фишера наедине. На этот раз шеф ошибается: сваливать часть вины на Хесса мне нет смысла по целому ряду обстоятельств. Начнем с того, что всякий умный начальник не любит жалобщиков и доносителей: сегодня ты кляузничаешь на его подчиненного, а завтра с таким же успехом на него самого. Затем, что толку охать, если сделанного не вернешь и не переиграешь. Самого Хесса жалобы в его адрес не волнуют: через полтора года пенсия, и будущая гражданская жизнь его сейчас волнует гораздо больше, нежели завершающаяся служба в армии. Для Хесса хорошие отношения с таким человеком, как Голдкремер, в настоящий момент куда важнее, чем жалобы какого-то капитана и даже недовольство начальства. И потом, полковник, если ты сочтешь нужным устроить своему заместителю головомойку, в твоей власти сделать это и без моей жалобы.
— Я знаю об этой встрече, капитан, — спокойно звучит голос начальника отдела. — Как и то, что вы сами только что беседовали с Фишером и чем этот разговор закончился.
— Поэтому мы пришли к вам, сэр. В связи с приездом адвоката в наших с лейтенантом планах произошли изменения. Раньше мы считали, что Фишер в силу безвыходности положения примет предложенную нами игру и признает причастность в свершении только последних преступлений… я имею в виду убийства в нашем городе.
— Вы всерьез верили в реальность этой затеи? — брови полковника лезут вверх.
— Я считал, что подобная игра возможна, и, навязывая ее Фишеру, ничем не рисковал. У него имелся единственный путь к спасению: тот, который предлагался. Он клюнул, но прибытие Голдкремера спутало все карты. Каждый подследственный больше верит адвокату, чем следователю, и, когда Голдкремер предложил Фишеру свой путь к спасению, я с этой минуты перестал для сержанта существовать. И эту его веру во всемогущего адвоката сейчас уже не разрушить ничем.
— Естественно. Фишер уверен, что Голдкремер заботится в первую очередь о его интересах. Кстати, что думаете по этому поводу вы, капитан?
— Голдкремер — не просто адвокат, он — король сенсаций и глава конторы. Даже если он не спасет Фишера от электрического стула и проиграет процесс как защитник, он засыплет обывателя ворохом разоблачений, сенсаций, устроит вокруг дела такую шумиху, что в его заведении не будет отбоя от клиентов.
— Да, капитан, вы рискуете иметь счет в вашем поединке с доктором Голдкремером ноль — два, не в вашу пользу. Вначале вы упустили из виду его пробивную способность и возможность влиять на Фишера, сейчас недооцениваете его коммерческий размах. Голдкремер — бизнесмен от юриспруденции, судьба клиентов его интересует как прошлогодний снег, в каждом деле для него главное — деньги. Пусть его подзащитного Фишера хоть четвертуют, он выжмет из этого дела все возможное и невозможное, лишь бы потуже набить карман. А его любимый конек — сенсации: они привлекают к его конторе публику, дают наличные и потенциальных клиентов. Именно названная сторона его деятельности и представляет для нас наибольшую опасность. Это, капитан, не пустая угроза или мои домыслы, а факты.
Полковник трогает щеточку седеющих усов, достает из ящика стола тоненькую серую папку. Раскрывает, берет лист с машинописным текстом.
— Едва вы, капитан, сообщили о появлении на вашем горизонте Голдкремера, я рекомендовал редакторам местных изданий не печатать о деле Фишера ни строчки без моего ведома. Поскольку никто не желает наживать в нашем ведомстве врага, редакторы пошли мне навстречу. Вот первый результат…
Полковник бросает лист на стол, брезгливо шевелит пальцами.
— Это заметка, которую Голдкремер вчера вечером отправил в редакцию одной квакерской газеты своему приятелю. Не будь моей рекомендации, ее напечатали бы уже сегодня. В ней всего лишь перечисление и систематизация уже известных публике преступлений Фишера, пережевывание хитроумных «почему» и «зачем», предположения — так ли виновен Фишер, как кажется на первый взгляд. В самом конце заметки, указывая, что он защищает не преступление и преступника, а человека и гражданина, Голдкремер обещает в следующей публикации вернуться к личности самого Фишера, а заодно осведомиться у читателя, как бы тот поступил на месте подзащитного доктора, окажись в сходной с сержантом обстановке. Словом, интригующее начало с обещанием не менее захватывающего продолжения.
— Как и всякий адвокат, он привлекает к своему делу внимание публики и подогревает ее интерес, — вступает в разговор стоящий рядом со мной Крис.
