Ночь лунного страха - Арбенина Ирина (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
— Непременно! Понимаете… Так бывает иногда, что человек пропустил свое время. Родился не тогда, когда ему следовало родиться, в свое время. Со мной именно так, кажется, и случилось. Мне, например, нравятся шестидесятые годы…
— Какого века, Дэзи?
— Двадцатого.
— Ага… Одри Хепберн? Питер О'Тул? «Как украсть миллион?» Угадала?
— Точно… Кинематограф ужасная вещь.
— Вот как?
— Ну да… Влюбляешься в актеров, которые давно уже умерли или стали стариками.
— Ах, вот вы о чем…
— Ну да!
— Какая мечтательная девочка!
— Папа тоже так говорит. «Как ты будешь жить?»
Это его любимая фраза.
— Он сам не пытался ответить на этот вопрос?
— О, вы не знаете моего папу! Он никогда не задает бессмысленных вопросов.
— Что такое «бессмысленные вопросы»?
— То есть такие вопросы, на которые он не знает ответов. Это его фирменное: «Есть вопросы? Должны быть и ответы!»
— Любопытно… И как же он сам отвечает на этот извечный родительский вопрос: «Как же ты будешь жить?»
— Обычно он тут же добавляет: «Придется мне об этом позаботиться!»
— Любопытно, любопытно… Мне кажется, я уже очень хорошо представлю себе вашего папу.
— Не обольщайтесь… Все, кому кажется, что они понимают моего папу, ошибаются.
— Не буду спорить…
В «Черном слоне» была самая вкусная форель в городе. Более мастерски зажаренной рыбы Светловой видеть не приходилось. И хвост, и голова, и форелья кожа были столь золотисты и хрустящи, что съедалось все до скелета. Кроме того, зажаренная форель была в меру присыпана зеленью и свежерубленным чесноком.
Это было так вкусно, что, когда Анна — ребенку рыбы не полагалось из-за костей — закончила трапезу, на продолговатом блюде остался лишь чистенький, без хвоста и головы, хребетик и огромный одинокий рыбий глаз.
— Уф-ф!
Эту красоту следовало запить небольшим бокальчиком холодного белого вина.
Когда-то давно, в детстве, Аня неделями болела ангиной и лежала одна в пустой квартире — больничный по уходу за ребенком маме давали только на три дня, — она листала тяжелую кулинарную книгу в коричневом тисненом переплете. Тогда, в те времена вечного дефицита колбасы и туалетной бумаги, это казалось не чтением, а путешествием в исчезнувшую цивилизацию. От жареного молочного поросенка с петрушкой в хрустящем пятачке, изображенного на цветной вкладке, которого отчего-то ей было несказанно жаль, Аня переходила к нежному кофейному парфе; от мусса из свежей клубники — к глинтвейну с ромом. В семь с работы наконец возвращалась мама и готовила ей манную кашу.
Про форель в той книге почему-то было написано, что при варке она приобретает синий цвет.
И даже при всей склонности детей фантазировать самым невероятным образом малолетней Ане в голову тогда не приходило, что она когда-нибудь будет знать, какого цвета приготовленная форель.
На вопрос официанта: «Кредитная карта или наличные?» — девочка с оранжевыми и изумрудными прядками протянула платиновую «Мастер кард».
Светлова, не скрывая любопытства, наблюдала за этой сценой.
— Почему я живу в «Королевском саду»? — Девочка поймала этот Анин, что и говорить, не слишком уместный для воспитанного человека взгляд и сама озвучила вопрос, вертевшийся у Светловой на языке. — Да, в общем, в основном из-за моей собаки.
Моя собака любит «Королевский сад». Видите ли, в больших и дорогих отелях Аладдин нервничает — лишний раз не тявкни и все такое! Да и не во всяком отеле собак принимают. А у пани Черниковой очень мило. Уютно и спокойно. Очень подходящая обстановка.
— Подходящая — для чего?
— Ну, я имею в виду — как раз для собак!
— Ах вот оно что… Понятно.
— Ну и к тому же папа все время приучает меня к скромности. Считает, что, например, пятизвездочный отель для бывшей советской девочки — это разврат. В общем, боится, что деньги и слишком роскошная жизнь меня испортят!
— Ах вот как… Ну тогда конечно. Тогда ваш выбор вполне понятен, — вежливо согласилась Светлова, про себя подумав, что так ни черта и не поняла из этих довольно сумбурных объяснений. Откуда они только взялись, такие скромные?
Между тем девушка взяла фирменный спичечный коробок с надписью «Черный слон», лежащий на столе.
— Вы курите? — забеспокоилась Анна, опасаясь, что та сейчас начнет дымить на Кита.
— Курю. Но сейчас не буду? — успокоила ее Дэзи.
Она зажгла спичку и задумчиво стала наблюдать, как та прогорает. Чуть не обожгла себе пальцы.
— Дурацкая привычка! — объяснила она, поймав взгляд Светловой. — Не знаю, зачем я это делаю.
Огонь немного успокаивает, наверное, поэтому…
Люди любят смотреть на огонь. Это у нас атавистическое, конечно: все-таки человечество за неимением теплых полов с подогревом столько времени провело у костров — миллионы лет!
— Возможно, это и правда успокаивает, — снова вежливо согласилась Анна.
«Непонятно только, из-за чего же так приходится волноваться девочке, пользующейся платиновой „Мастер кард“?» — опять подумала она про себя.
Итак, ее звали Дэзи. Она была русской, но уже несколько лет жила за границей. Имя довольно сложным способом напоминало о ее русском имени Рита. Маргарита. Дэзи — по-английски маргаритка.
У нее была платиновая «Мастер кард» и собака по имени Аладдин, сокращенно Ал. Серебристо-черная овчарка, немного припадающая на задние лапы.
Впрочем, это было заметно, только когда Ал вставал с пола: тогда задние лапы его не слишком слушались — они скользили и разъезжались, и овчарке приходилось делать некоторое усилие, чтобы, опираясь только на передние лапы, наконец прочно встать на все четыре.
Русских в городе вообще было, как и полагается, много. Иногда Ане казалось, что дома уж никого и не осталось, все, кто мог, кто тушкой, кто чучелом, перебрались сюда. Преодолели пограничную полосу.
В отеле в основном говорили по-русски. Да и сама хозяйка, пани Черникова, знала русский очень неплохо. Изучила еще во времена социалистического прошлого своей страны. Может быть, этим и объяснялось такое преобладание русскоязычного населения в ее отеле?
Даже фамилия у пани Черниковой звучала вполне по-русски. Хотя в здешних краях окончание на «ова» означало лишь то, что пани замужем. И ее мужа зовут пан Черник.
В общем-то, «Королевский сад» был домом, где, хочешь не хочешь, люди, даже не сталкиваясь ежедневно, на время становились в курсе привычек друг друга. Какие-то звуки, шум воды, голоса, шаги на лестнице; силуэт, удаляющийся неспешно по дороге, ведущей в гору; обрывки фраз, произнесенных за завтраком… Неделя-другая — и вот вы уже знаете, что госпожа Гоцци, ваша соседка, вегетарианка и мечтательная любительница одиноких прогулок, очень рано встает. А мадам Вронская не прочь после трех пополудни пропустить рюмочку-другую. Ну и так далее, в том же роде.
Кроме того, вышеупомянутая мадам Гоцци была также большой любительницей «всего живого» — бабочек, листиков, цветов и птичек.., и особенно детей.
Например, при виде Кита взгляд ее становился прозрачным от нежности и умиления. Однако Кит, завидев ее, почему-то мрачнел и отворачивался.
Был в их отеле еще некто Руслан. Художник.
Длинноволосый молодой человек, вечно таскавший за собой ящик с красками. Он явно ухаживал за оранжево-изумрудной Дэзи, обладательницей платиновой карты. Несколько тяжеловесно, что называется, «с серьезными намерениями». Слишком молоденьких девочек это обычно пугает, им еще так хочется порхать, а от таких намерений за версту несет заключением в клетку. Пусть прекрасную и золотую, но клетку.
Отчего-то Светловой казалось, что это несколько старомодное и церемонное ухаживание Руслана контрастирует с его подчеркнуто творческим обликом — внешностью свободного художника — длинными, ниже плеч, как у кинозвезды, волосами, которые он даже не собирал в хвост, растянутыми свитерами ниже колен, вечными пятнами краски на руках.
