«Портрет» Эль Греко - Самбук Ростислав Феодосьевич (книги без регистрации .TXT) 📗
На сберкнижке лежало всего триста рублей. И денег у убитого не нашли. Прусь жаловался сотрудникам, что задолжал, строя дом, и вынужден считать копейки.
Но люди видели, как он навеселе приезжал из Львова на такси. Высаживался, правда, где-нибудь на безлюдных улицах. Да разве можно что-нибудь скрыть от любопытных глаз желеховцев?
В дверь постучали, и Козюренко оторвался от бумаг.
— Пришел Якубовский, — доложил дежурный по райотделу.
— Пусть войдет.
Якубовский чем-то походил на Пруся, и в то же время был совсем не похож на него. «Такой же мрачный и подозрительный, — подумал Роман Панасович. — Не даст никому спуску, особенно соседу, построившему себе дом лучше, чем у него».
— Я — следователь, — отрекомендовался Козюренко и подвинул Якубовскому стул. — Надеюсь, догадываетесь, почему пришлось побеспокоить вас?
Якубовский посмотрел исподлобья и еле заметно шевельнул губами.
— Знаю, — ответил хмуро. — Ищете убийцу Пруся.
— И питаем надежду, что вы поможете нам.
— Извините, пан начальник, я ничего не знал и не знаю.
— Ну зачем же так категорично? — засмеялся Роман Панасович. — Вы приобрели дом на Корчеватской улице четыре года назад?
— Да.
— До этого знали Пруся?
— Нет.
— Итак, вы знакомы четыре года. Этого достаточно, чтобы изучить друг друга, а может, и подружиться, как и надлежит добрым соседям. Как вы думаете?
— Да, достаточно, — утвердительно кивнул Якубовский.
— Вы были в хороших отношениях с покойным?
— Что нам делить?
— И не ссорились?
— Иногда, по-соседски . С кем не бывает? Курица перебежит или что-нибудь еще...
— Правда, разве можно из-за курицы убить человека? — Роман Панасович заметил, как шевельнулись брови у Якубовского. Но тот ответил твердо.
— Конечно, нельзя.
— И все же вы хватались за топор? — спросил Козюренко ровным тоном — Почему?
Якубовский не поднимал глаз.
— Это, прошу пана начальника извинить, так уж случилось, не отказываюсь. Я был крайне раздражен и только погрозил Прусю.
— Но все же грозили ему. Вот и люди слышали...
Есть свидетельство...
— У нас люди все слышат! — зло сверкнул глазами Якубовский.
— А разве это плохо?
Якубовский вдруг повернулся к Козюренко всем телом Положил узловатые руки на стол, будто хотел опрокинуть его на Романа Панасовича. С нажимом сказал:
— Я знаю, вы заподозрили меня. Но я не убивал.
Твердо говорю: не убивал!
— А мы вас ни в чем не обвиняем. Кстати, где вы были ночью с восемнадцатого на девятнадцатое мая?
— Где же я могу быть? Дома. Раньше со старухой в кино ходили, а после ее смерти я даже телевизор не включаю.
— В котором часу легли спать?
— Как всегда, в десять.
— Во двор выходили?
— Да.
— И ничего подозрительного на соседней усадьбе не заметили? У Пруся еще горел свет?
— В верхней комнате.
— А Прусь не выходил на балкон или в сад?
— Нет. Правда, мне показалось... Но, может, я и ошибся...
— Что вам показалось?
— Сперва увидел какую-то тень у крыльца. Вроде бы кто-то мелькнул там. Я подошел — за смородиной никого. Но было уже темно, плохо видно, да и к Прусю никто не ходил.
— Вообще никто не ходил? Или просто вы не видели?
— Извините, я уже на пенсии, и жена год как померла, так приходится по хозяйству крутиться. Все время во дворе — увидел бы. Иногда кто-нибудь из заготконторы заглянет — вот и все гости.
— Ас кем Прусь вернулся домой вечером восемнадцатого мая?
— Один.
— Но ведь вы видели тень возле крыльца. Окно в мансарде в то время светилось?
— Я подумал, что Прусь мог выйти, не выключив свет.
— Вы были у Пруся дома до обыска? Знаете расположение комнат?
И снова брови Якубовского дрогнули.
— На первых порах бывал.. Но потом... — махнул он рукой.
— Когда в последний раз заходили к Прусю?
— Уже и позабыл. Может, года два...
— Что ж, товарищ Якубовский, мне хотелось бы побывать в вашей усадьбе. Если не возражаете, конечно.
— Заходите.
— Можно сейчас?
Якубовский поднялся.
— Почему нельзя? Пошли.
Усадьба Якубовского, огороженная невысоким заборчиком, понравилась Козюренко. Он постоял на дорожке, ведущей к калитке, взошел на крыльцо. Окна мансарды Пруся отсюда не увидел. Спустился в сад.
Из-под яблонь было видно и мансардное окно, и крыльцо соседнего дома. Якубовский мог незаметно, прячась за кустами смородины, подойти к самому забору и перелезть через него — не забор, а одно название...
Но почему он должен подозревать Якубовского?
Козюренко попрощался с хозяином и вернулся в райотдел.
«ПЕЧЕНОЕ ЯБЛОКО»
Козюренко сидел за столом заместителя начальника райотдела, пил невкусный и несладкий растворимый кофе и задумчиво рисовал на листе бумаги чертиков.
Они у него получались удрученные, худые и несчастные. Заметив, что один из чертей чем-то похож на Якубовского, Роман Панасович скомкал бумагу и с отвращением выбросил в корзинку. Вынул чистый лист, написал: «Якубовский» — и поставил с обеих сторон по вопросительному знаку. Перешел на диван, прилег, подложив под бок подушку. Это помогло сосредоточиться. Еще раз освежил в памяти все детали — не допустил ли он где-то ошибку?
Труп Пруся увидел рабочий заготконторы, которого привез на Корчеватскую на мотоцикле его товарищ.
Это произошло около девяти утра во вторник девятнадцатого мая. В восемь Прусь должен быть на работе, но не явился, а без него не могли открыть подсобное помещение цеха. Входная дверь дома Пруся была закрыта, но не заперта. Рабочий позвал Пруся и, не услышав ответа, вошел в дом. Труп лежал в кухне у крышки над лазом в погреб. Видно, убийца выбрал удобную позицию — за кухонной дверью: Прусь, вылезая из подвала, непременно должен был повернуться к нему спиной.
В том, что Прусь достал из тайника картину и выносил ее из погреба, у Козюренко не было сомнения:
падая, убитый зацепил свернутым полотном крышку над люком в полу — на ней остались следы краски и ворсинки, идентичные найденным в тайнике. Итак, убийца точно знал, за чем Прусь спустился в подвал, и ждал его с топором. Потом он тщательно обыскал погреб — об этом свидетельствовали чуть сдвинутые со своих мест вещи. Убийца старался не оставлять следов, но все же несколько раз ошибся. Наконец он нашел тайник и открыл его, вероятно, ножом. Ничего не увидев в нем, инсценировал ограбление: вывернул у Пруся карманы, снял часы, забрал деньги (в тот день Прусь получил зарплату, вряд ли успел много потратить) и исчез.
Убийство произошло, как установила экспертиза, между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Перед этим Прусь распил с кем-то бутылку вина: на журнальном столике возле тахты стояли два стакана один пустой, в другом было немного вина. На этом стакане еще во время первого обыска работники милиции обнаружили отпечатки пальцев. Настораживало то, что человек, убивший Пруся и шаривший потом в погребе, почти не оставил там следов, не было и отпечатков пальцев — очевидно, действовал в перчатках.
И вдруг такой недосмотр. Хотя его могло что-то испугать, и у него уже не было времени, чтобы подняться в мансарду и обтереть стакан.
Следы на стакане оставил не Якубовский. Вообще у него с Прусем были не такие отношения, чтобы поприятельски распивать в мансарде портвейн. Но ведь гость Пруся мог уйти, не заперев дверь, и Якубовский воспользовался этим. Только навряд ли он полез бы в погреб и искал тайник, а тем более — картины...
Тут могли быть десятки вариантов, версий, ходов, и Козюренко не ломал над ними голову. Считал, что прежде всего его задача — найти человека, пившего в тот вечер с Прусем портвейн, а также человека, которого заметила дежурная заготконторы и с которым Прусь обедал в чайной.
А может, это одно и то же лицо?
Начальник райотдела доложил Козюренко, что среди тех, кто жил в гостинице «Красная звезда», дежурная не опознала «печеного яблока». Восемнадцатого вечером из гостиницы выписались трое: двое львовян и один житель Ковеля. Несколько часов назад спецпочта доставила их фотографии, и теперь участковый уполномоченный вместе с работником областного управления внутренних дел старшим лейтенантом Владовым, которого выделили в помощь Козюренко, разыскивали тетку Марусю — вахтера заготконторы, которая отдежурила свою смену и куда-то ушла.
