Добрый ангел смерти - Курков Андрей Юрьевич (библиотека книг TXT) 📗
Жизнь всегда интереснее смерти.
Я оглянулся по сторонам. Галя сидела на своей подстилке и что-то вышивала.
В вечереющем воздухе я заметил только клубок с красными нитями у нее на коленях. Странная идиллия, возникшая в этот день после обеда, и настораживала, и умиляла меня одновременно. А где полковник? Я еще раз оглянулся по сторонам.
Его нигде не было. Может, он спустился к мумии?
Ведомый любопытством, я вышел на край песчаного холма и бросил взгляд вниз. Солнце уже не попадало своими ослабшими лучами на место наш поисков. Я различил внизу черную мумию, но полковника Тараненко видно не было.
Озадаченный, но не более того, я возвратился к костру. Присел рядом с Петром.
Прислушался к треску огня.
— Петя, — произнес я минут через пять. — Я хочу поговорить с тобой…
Петр поднял на меня вопросительный взгляд. Его лицо было освещено бликами огня, который подчеркивал его опускавшиеся до подбородка черные усы.
— Ты знаешь, — заговорил я, — мне кажется, что мы с Гулей здесь лишние…
Это больше ваше дело, твое, Гали и полковника… Я чувствую, что… ну как бы это сказать? Я — русский. Гуля — казашка. Я только сейчас стал осознавать, что для вас — это прикосновение к святому…
Я говорил совершенно искренне; искренность мешала мне четче излагать мои мысли, но Петр неожиданно поднял к лицу руку, словно желая остановить меня. Я замолчал.
— Ты не прав, — сказал он по-русски. — Ты совершенно не прав. Мы не нацисты, и не нужно нас бояться. Мы не заявляли, что «Украина только для украинцев». Если ты любишь Киев, ты должен полюбить и Украину. И совершенно не обязательно для этого надевать сорочку-вышиванку и вешать над дверью рушник…
Мы все вместе: украинцы, евреи, русские, казахи построим европейское государство…
Я остолбенело слушал Петра. В голове не укладывалось, что это речь члена УНА-УНСО. Что-то тут было не так. Мало того, что он заговорил со мной по-русски, он еще и высказывает мысли, созвучные скорее декларации прав человека ООН, чем упомянутой организации, о целях и задачах которой я читал в газетах нечто совершенно противоположное.
— Ты обязан остаться с нами до конца, — продолжал он. — У нас еще много работы. Вечером вернется Витольд Юхимович, и тогда мы тебе все расскажем…
— Вернется? — удивился я.
— Да, он ушел в город. Вернется с новостями. Потерпи еще часика два…
У меня пропал дар речи. Оказывается, пока я спокойно делил наш «дружный коллектив» на три заинтересованные стороны: нас с Гулей, СБУ и УНА-УНСО, две последние нашли общий язык и стали одной заинтересованной стороной. И теперь, похоже, они собирались пригласить нас с Гулей влиться в их ряды.
— Пойду, пока совсем не стемнело, соберу хвороста на чай, — сказал, поднимаясь на ноги, Петр. Его шаги прошипели по песку за моей спиной. Я остался сидеть у затухающего костра. Я предчувствовал душевное облегчение. Объяснение происходящему было где-то рядом. Я предчувствовал его. Конечно, оно было совсем рядом, внизу за близкой линией песочного горизонта. Это песок, понял я. Это запах корицы, это украинский национальный дух, пропитавший собой окрестности возле Новопетровского укрепления. Это, должно быть, то самое, что закопал в песок Тарас Григорьевич, «в трех саженях от старого колодца». Это нечто невидимое, растворенное в воздухе, обладающее неимоверной силой, способной улучшать людей, их мысли и убеждения. Мистика? Биоэнергия? Аура? Радиация? А что сообщит вечером полковник Тараненко, когда вернется из города? Что-то ведь он сообщит! По крайней мере, может, расскажет, что он там делал?
Я мотнул головой, прогоняя назойливые мысли. Прислушался к тишине пустыни.
Посмотрел на небо, где проклевывались далекие золотые зерна звезд.
Приближающаяся ночь готовила себе звездное небо.
Глава 50
Полковник вернулся очень поздно — над руинами артиллерийской батареи уже висела тонкая восточная луна. Костер пускал струйки дыма, просил хвороста, охапка которого лежала рядом, у ног Петра. Но Петр был строг. Он потратил не меньше часа, чтобы собрать этот хворост. И лишь когда рядом на корточки опустился полковник Тараненко, Петр принялся оживлять пламя. Пришло время чая.
Подошла Гуля, сама занялась костром. А полковник кивком головы попросил меня и Петра следовать за ним.
Мы отошли на край возвышенности. Присели там втроем прямо на песке.
У полковника был усталый вид.
— Значит, так, — сказал он. — Кое о чем я договорился, но нам все придется держать под контролем…
— Что все? О чем вы договорились? — спросил я, пораженный своей неосведомленностью. — Я ведь вообще ничего не знаю…
Полковник удивленно посмотрел на Петра.
— Ты что, ничего ему не объяснил? Петр отрицательно мотнул головой.
— Пробачтэ, панэ полковныку, алэ в мэнэ язык нэ ворухнэться вид имэни СБУ говорыты. Кращэ сами йому всэ пояснить!
— Да, — протянул полковник разочарованно. — Ты так и не понял, что цель у нас общая — лучшее будущее Украины…
— Ни, цэ я зрозумив, алэ мэни трэба час, щоб до цього звыкнуты.
— Ну ладно, — полковник вздохнул, снова повернулся лицом ко мне. — Тут дело такое: прежде всего нам надо перевезти на Украину как можно больше этого песка…
— Зачем? — удивился я.
— Для возрождения нации, — ответил полковник. — Ты сам видел, как он воздействует на людей. Конечно, не всякий песок, а именно этот песок, пропитанный национальным духом… В общем, наши ученые еще скажут свое слово по этому поводу. Наша задача — доставить его на родину. А там уже решат, как с ним поступить дальше. Я бы, честно говоря, добавлял его в песочницы детских садиков — все-таки наше будущее — это дети, новые поколения, которые должны быть совсем другими, лучше нас, честнее нас, порядочнее… Понятно?
Я кивнул.
— Собственно, поэтому я сегодня и встречался с казахскими коллегами. Они обещают помочь. Взамен нам потом придется помочь и им, но это потом. Завтра будут готовы документы совместного украинско-казахского предприятия по торговле стройматериалами. После этого мы можем заняться отправкой этого песка на Украину под видом карьерного… Нам, само собой, придется сопровождать этот груз.
— Всэ цэ добрэ, алэ ж хто потим будэ прыйматы ришэння щодо цього писка?
СБУ? А мы залышымось за бортом?
Полковник тяжело вздохнул.
— У нас будет время все это обсудить. На Украине еше ничего о нашей находке не знают, и я думаю, что удастся провезти этот песок незаметно. Потом мы его где-нибудь складируем и будем принимать решение по обстановке…
Было похоже, что Петр остался доволен услышанным.
— Завтра — похороны майора Науменко, — снова заговорил полковник. — Приедут казахские коллеги, помогут. Пообещали к двенадцати быть здесь.
Только я хотел задать созревший вопрос, как Галя позвала нас к костру. Чай был готов.
Потом мы сидели, пили чай из пиал. Слушали тишину. Смотрели на звезды.
Откуда-то из-под вещей, лежавших невдалеке, выбрался хамелеон Петрович и выполз к костру. Остановился в полуметре от огня, потом забрался мне на колено и замер, уткнувшись мордочкой в небо.
Когда все разошлись спать, и Гуля взяла меня за руку, тоже увлекая к нашей полосатой подстилке, я понял, что слишком взбудоражен. Мне не хотелось спать.
Мне хотелось побыть одному, и я сказал об этом своей жене Гуле. Она понимающе кивнула, поцеловала меня и отошла в сторону.
Что-то меня отталкивало от потухавшего костра. Воздух казался прохладнее обычного, но холодно не было. Я прошелся по песку, вышел на край возвышенности.
Посмотрел в небо, мигающее миллиардами звезд. Потом посмотрел вниз. Луна дотягивалась своим бледно-желтым свечением до низины, в которой мы раскопали цель нашего путешествия, или, если быть точнее — цель наших раздельных путешествий. Я поднес левую руку к лицу, понюхал. И едва сдержался, чтобы не чихнуть от внезапного прилива сильного запаха корицы. Потом понюхал правую руку — то же самое. Оглянулся на красиво подсвеченные тем же лунным светом руины артиллерийской батареи. Проклятое место? Что возникло раньше — миф о проклятости этого места или само воздействие этого места, этого песка на людей?
