Тогда ты услышал - фон Бернут Криста (лучшие книги онлайн txt) 📗
Наши тела были сильными и загорелыми, наши руки — мускулистыми, а животы — плоскими и крепкими. Все волосы были на месте. Мы могли есть, пить, курить что и сколько хотели. Даже если потом нам было очень плохо, на следующее утро мы обо всем забывали. Наши тела тогда все нам прощали и, конечно же, мы ни секунды не думали о том, что это когда-то может измениться.
Ты никогда не задумывалась над тем, почему многие мужчины, становясь сентиментальными, прежде всего вспоминают о том времени, когда они были молодыми? Ну, причина в этом. Мужчины не могут примириться с мыслью, что жизнь конечна, сила уходит, их мужество ставится под вопрос — только потому, что проходит время. Единственное, на что мужчины не могут повлиять, — это на время и на те изменения, которые оно с собой приносит.
Карла, ты должна меня простить — за то, что я постоянно отвлекаюсь, но все взаимосвязано. Единственная просьба: ты должна узнать все, прежде чем судить меня, судить нас. Ты не знаешь ничего о том, что пугает и мучает мужчин. Мужчины редко осознают свои страхи, но если они чего-то и боятся, так это осуждения других мужчин. В этом трудно признаться, но это правда: высокая оценка их жен и девушек не может даже частично утолить эту жажду. Ты, Карла, была для меня всем. Но твоей любви не хватило. Только мужчина смог бы полностью простить мне то, что случилось тогда. Но такого никогда не было, потому что я никогда не доверялся мужчине. Мужчинам нельзя довериться, разве что если они психологи, но это не считается. Психологи — не настоящие мужчины, по крайней мере, когда работают. Они — замаскированные женщины, они…
Забудь, Карла. Я обещал тебе не исправлять ничего в этом письме, не вычеркивать ничего, но просто забудь предыдущие абзацы, они сейчас не важны. Или важны, но с твоей точки зрения — неверны.
Или…
Какая разница.
Все исчезло, когда появилась Фелицитас. Она просто пришла. Однажды оказалась на пороге нашей пещеры со своим огромным рюкзаком на спине и спальником под мышкой. Мы не смогли ее прогнать. Ночь перед этим была долгой. Много алкоголя, несколько косяков, а Конни страдал расстройством желудка. Так что мы были заспанные и не очень приветливые, но после первого шока Фелицитас перестала обращать внимание на наше недружелюбие. Возможно, она привыкла к тому, что ей не рады, и старалась не замечать этого. Есть люди, которых никто не любит, и которые в целях самозащиты этот факт просто игнорируют. Такой, как мне кажется, и была Фелицитас Гербер. Но это нас не оправдывает. Я это знаю.
— Фелицитас Гербер, что она была за человек? — спросила Мона.
— Я никогда у нее не вел, — ответил Даннер, как будто это было ответом. — Я ее едва знал.
— В Португалии вы познакомились с ней ближе.
— Не очень. Никто ее толком не знал. Она всегда была довольно общительной, но никогда о себе не рассказывала.
— И поэтому вы изнасиловали ее? Чтобы наконец чего-то добиться от нее?
Но Даннер не дал себя спровоцировать. На этот раз не дал.
— Это не было изнасилование.
— Но в письме Амондсена сказано именно так.
— Я вам не верю. Это было не так.
Мона процитировала: «Это было изнасилование, тут уж ничего не поделаешь. Хотя она этого хотела, хотела, чтобы это произошло…»
— Можно так сказать.
— Что именно?
— Что она этого хотела. Она хотела секса.
— Может быть, она и хотела секса, но не с пятью мужчинами одновременно.
Часть третья
18
— То есть вы думаете, что это могла быть женщина, — сказал Бергхаммер, обращаясь к Моне, сидевшей напротив него.
Мысль, что женщина могла совершить все эти убийства, была настолько ужасна, что голос Бергхаммера прозвучал почти без эмоций. Они собрались на так называемое совещание за круглым столом в офисе Бергхаммера, на котором присутствовали только главы специальных комиссий: Керн из оперативного аналитического отдела, Кригер, глава всех комиссий по расследованию убийств, Штрассер из Кобурга, Бергхаммер и сама Мона.
Мужчины молчат, но их мысли можно угадать. Серийные убийцы-женщины встречаются крайне редко. Никто из присутствующих никогда не имел с ними дела. Конечно, о них слышали. Например, медсестра из Гессишен, которой нравилось впрыскивать тяжелобольным пациентам в вены воздух, «чтобы освободить их». Потом — «черная вдова» из Вены, которая свела в могилу пятерых мужей с помощью ядовитого коктейля, пока прокуратура после донесения не начала расследование.
Но этот случай с теми не мог сравниться.
— Женщины убивают иначе, — спокойно сказал Керн. Несмотря на молодость, он, как всегда, серьезен. — Они не используют орудия убийства. И тем более — удавку из проволоки.
— Вовсе нет, — возразила Мона, но смогла вспомнить только о попытках самообороны отчаявшихся жен, которые лупили своих мужей-драчунов хозяйственными предметами, чтобы прекратить свои мучения. Убийство в состоянии аффекта тем, что попадется под руку: как правило, именно так совершают преступления женщины. Серийные убийства, да еще и носящие ритуальный характер, — это другое.
— Двадцать лет спустя после изнасилования, которого, возможно, и не было вовсе, — сказал Бергхаммер. — Это же абсурд. Это не мотив. Почему именно сейчас, почему не двадцать лет назад? И прежде всего, зачем она убила жену учителя? Она же вообще не имела никакого отношения к этому делу!
— И тем не менее Фелицитас Гербер необходимо объявить в розыск, — заявила Мона. — У нас, в общем-то, нет никого, кроме нее.
— Значится ли ее фамилия в телефонной книге? В адресной? В бюро регистрации?
Мона ответила:
— В Германии зарегистрированы четыре Фелицитас Гербер; трое из них либо слишком стары, либо слишком юны. Одна подошла бы. Живет здесь, в городе, на Шванталерштрассе, в «социальной» [17] квартире. Страдает шизофренией. Регулярно лежит в психиатрической больнице.
— С ней связались?
— Нет. У нее нет телефона, и она никогда не открывает дверь, сколько ни звони.
— Знают ли в школе о ней что-нибудь?
— Фелицитас Гербер выгнали из школы в декабре 1979 года. Поймали на продаже гашиша ученикам младших классов. Она была тогда в десятом классе. Один раз оставалась на второй год. — Мона сверилась со своими записями. — Поступила в Иссинг осенью 1977 года. С самого начала не могла прижиться. Позднее друзей у нее тоже практически не было. Считалась трудной ученицей. То держалась чересчур отстраненно, то слишком шумела, надоедала всем. Ее вскоре заподозрили в том, что она принимает наркотики. Гашиш, ЛСД и другие, какие тогда принимали.
— Что с ее родителями?
— Мать живет в Штарнберге и уже около восьми лет не общается с дочерью. По крайней мере, она это утверждает. Отец умер.
Возникла пауза.
— Какую информацию мы дадим в СМИ? — спросил наконец Кригер.
— Что мы разыскиваем Фелицитас Гербер, — быстро сказал Бергхаммер. — Как свидетельницу.
— Не знаю, подойдет ли это. Я имею в виду, правильно ли, что все будут знать, что мы ее разыскиваем.
Бергхаммер посмотрел на Мону.
— Об этом мы еще поговорим. Есть ли фото этой женщины?
— Да. Мать дала нам несколько. Потом, есть еще из ее удостоверения личности — дубликат, который находится в бюро регистрации. Но даже эта фотография — восьмилетней давности. Если сравнить эти фотографии с теми, что есть в журналах Иссинга, можно было бы угадать, как она выглядит сейчас.
— Угадать? — спросил Бергхаммер. — Так это она или не она?
Мона достала два журнала и положила их на стол. Из них торчали две желтые наклейки. Казалось, Бергхаммер не мог дождаться, пока ему пододвинут журналы. Он поднялся, обошел стол и встал за спиной у Моны, которая раскрыла книги в отмеченных местах и положила рядом более поздние фотографии. Кригер, Штрассер и Керн поднялись со своих мест и тоже встали за спиной у Моны.
