Цапля ловит рыбу - Словин Леонид Семенович (книги хорошего качества txt) 📗
«Междугородная-автомат!» Она находилась в нескольких десятках метров. На Дубининской автомата нет. Надо заказывать, ждать… Жанзаков мог приехать, чтобы позвонить, а о дальнейшем судить трудно… Мог кого-то встретить, с кем-то познакомиться… След актера терялся от междугородной-автомата.
Как бывало не раз, он сформулировал мысль, которую не боялся огрубить, и, значит, второстепенную.
Главное же, и только еще проясняющееся, следовало некоторое время как бы даже не замечать, тогда хрупкий побег давал неожиданный рост.
Телефон на углу был свободен. Денисов снова увидел мальчика-мулата со скейтом и пуделем, остановившегося на краю тротуара. Он махал рукой блондинке, показавшейся из подъезда.
«Тысячи граней вокруг… — Обостренное внимание, обещавшее точную мысль, всегда начиналось у него с наблюдения над окружающим. — К этому невозможно привыкнуть. Для большинства — абсолютно спокойный мирный вечер, а кому-то кажется, что он ищет убийцу…»
— Мама! Я здесь! — Крик мальчика со скейтом раздался прямо под ухом.
Денисов снял трубку, набрал номер Сабодаша:
— Что у нас?
— Ты далеко?
— На улице Горького.
— Скоро будешь? Приехал ассистент по реквизиту. Можно осмотреть купе Сабира, — Антон уже называл актера по имени. — У тебя что-нибудь есть?
— Трудно сказать. А вообще?
— Звонят, интересуются. Жанзакова многие знают. Особенно после «Подозревается в невиновности».
— Еще?
— Дежурный по управлению звонил начальнику отдела, соединил с генералом. А всему предшествовал, как я и думал, звонок из Госкино в МВД СССР.
Главные маховики, которые, как Денисов надеялся, не будут приведены в действие до понедельника, в последнюю минуту все-таки заработали.
Разговаривая, Денисов оглядел кабину. Внизу, он не сразу заметил, в самом центре Москвы, свернувшись клубком, вздрагивая во сне, спал щенок.
— Все? — закончил Сабодаш.
— Да. Тебе щенка не надо?
— Щенка? Нет… — он подумал. — Другое дело — змею или крокодила. Мои дамы были бы рады… — У Антона было двое детей, обе девочки. — Значит, встречаемся у поезда «Таджикфильма».
— Сюда, — ассистент по реквизиту, хрупкий, с ломающимся юношеским баском, держался с застенчивостью подростка, но, возможно, это было только манерой поведения.
Переступая через тянущиеся от «лихтвагена» провода, Денисов и Сабодаш прошли в конец вагона. Купе Жанзакова находилось рядом с нерабочим тамбуром и туалетом.
— Это вы обнаружили, что он отсутствует? — спросил Антон.
— Да. Несколько раз постучал, сначала тихо, потом сильнее. Сабир не отозвался. — Он давал объяснения, стоя перед запертой дверью. — Пришлось вернуться к Геннадию Петровичу. Объяснить.
— Как рано это произошло? — Антон выступал в обычной роли, задавая первые самые очевидные вопросы.
— В начале десятого.
— Съемки начались?
— Нет, еще репетировали.
— Потом?
— Геннадий Петрович сказал: «Возьми ключ, открой купе. Взгляни, переоделся ли он для' съемки». По сценарию Сабир снимается все время в одном и том же… — Ассистент по реквизиту был рад вставить несколько слов о том, что было ближе его работе. — На нем пуловер, вельветовые серые брюки и голубая рубашка. Поезд-то как будто всего сутки в пути. А снимаем почти три месяца! Купили несколько одинаковых рубашек, чтобы каждый день свежая!..
— Дальше.
— Открываю… — Он вставил ключ-»специалку», повернул, откатил дверь. — Смотрю… — Ему словно и сейчас показалось странным, что в купе никого нет. — Пусто! Прибрано и пусто!
— Потом?
— Поискал по составу. Нигде нет.
Они вошли. Купе оказалось в полном порядке. Нижние полки были аккуратно застланы, на столике стопкой лежало несколько книг, электробритва.
— Жанзаков занимал купе целиком?
— Да. Вторая полка свободна.
— Вы держите здесь что-то из пиротехники? Смотрели, цело?
— Все на месте. Здесь спирт для протирки камер.
— Жанзаков не выпивает?
— Кажется, нет.
— А раньше?
Он уклонился от ответа:
— Это моя первая картина. Я недавно на студии.
— Где вы раньше работали?
— Учился. В Москве, во ВГИКе…
В соседнем купе слышались голоса. Они прислушались.
— Это у Ольги, — сказал ассистент режиссера. — В фильме она играет проводницу.
— Потом вы сразу доложили режиссеру, что Сабира нет…
— Он следом пришел. Все видел.
— Куда, по-вашему, Жанзаков мог уехать?
— Представить не могу.
— Одежда нашлась? Пуловер, рубашка. — те, что для съемки?
— А вот, под плащом! — ассистент кивнул на вешалку у входа.
— В чем он сейчас?
— На нем финский костюм, серый. Сверху куртка. Синяя, с синим подбоем из искусственного меха. Туфли черные.
— На голове?
— Обычно без головного убора.
Антон заметил:
— Вы ничего не сказали о проводнице. Вагоны ведь вы получили с проводниками, так?
Ассистент закивал:
— Я забыл. Проводница болеет. Сейчас она у себя в Новомосковске.
Денисов оглядел купе. Шторки на окне были тщательно задернуты, у входа висела верхняя одежда. Сбоку на стенке — два эстампа; на одном изображен сельский дом, опушка, овраг, второй — больший размером — оказался натюрмортом, художник изобразил на нем желтоватую, почти прозрачную селедку и свежесваренный рассыпчатый картофель.
«Жанзаков, вернувшись со съемок, сначала прошел в сторону Кожевнической улицы — у него там были дела. Затем вернулся в поезд».
Денисов задержал взгляд на эстампах.
«И на малом полотне можно рассказать о лесе, о доме, и на большое положить селедочную голову и несколько картошин, и тоже рассказать о доме».
Давно, в школе, он хотел быть художником и даже написал несколько натюрмортов, как оказалось потом — подражание Моранди: разнокалиберные глиняные сосуды — кашпо, бутылки из-под рижского бальзама.
«Переоделся, поехал в центр на автоматическую станцию и исчез. У него сложилась промежуточная модель поведения Жанзакова, которая хотя бы что-то могла объяснить. — Связано ли дальнейшее с междугородным звонком или звонками? Может, принужден был срочно выехать? А возможно, были на вечер другие планы…»
Стукнула дверь, в купе появилась актриса — Денисов видел ее на съемках в форме проводницы МПС, теперь на ней был свитер, брюки, заправленные в сапоги.
— Не помешала?
— Наоборот. — Антон одернул тесный китель. — Нам как раз нужен человек, который бы присутствовал при осмотре.
Денисов развернул лежавшую у окна книгу, она называлась «Точечный массаж», вторая, под нею, была «Я умею готовить» Жинет Матьо.
— Жанзаков не болен? Не жаловался?
Ассистент режиссера улыбнулся:
— Сабир? Да здесь он всех здоровее! Спортсмен! Чемпион республики…
— Вы думаете, с Сабиром что-то произошло? — спросила актриса. Почти каждый из съемочной группы уже через несколько минут задавал милиции этот вопрос. — Только пожалуйста! Прошу вас. Не вывешивайте повсюду портрет Сабира и не пишите крупными буквами «Найти человека»! Он появится, вот увидите!
— Оля! Не кокетничай! — ассистент режиссера шутливо погрозил пальцем. — Все скажу Сабиру, когда вернется!
— Прости! Девушка забылась!
— Понимаю: красиво жить не запретишь!
Антон поддержал их настроение:
— Вы снимались в «Москва слезам не верит»? — Актриса ему явно понравилась.
— Вы могли меня видеть… — Она назвала несколько проходных фильмов.
— Я знаю, на кого вы похожи! — вспомнил Антон. — Американский фильм «Кабаре». Я видел во время фестиваля.
— Лайза Миннелли. — Она покраснела от удовольствия. — Мне многие говорят!
— А вы Геннадию Петровичу не звонили? Может, с Сабиром все в порядке? А мы тут головы ломаем и отвлекаем вас! — ассистент режиссера обернулся к сотрудникам. — Вы ужинали? У нас в поезде плов, лепешки… — Несмотря на кажущуюся застенчивость, ломающийся от смущения басок, он был искушенней и опытней, чем казался.
Антон поблагодарил:
— Спасибо, мы ели.
