Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
— Садитесь сюда, к окну, — сказал он, переставляя стул почти вплотную к крайнему слева подоконнику. — Минералами надо любоваться на свету, они играют не хуже бриллиантов.
Вера, мысли которой вращались вокруг миндального мыла, обратила внимание на латунный умывальник в углу кабинета. Раньше она умывальника не замечала за ненадобностью, тем более что его заслонял книжный шкаф. А сейчас, подойдя к окну, заметила. И еще заметила справа от него маленькую полочку, на которой стояла серебряная мыльница необычной формы, — не корытце, а листочек с загнутыми кверху краями. Невозможно было удержаться от того, чтобы не рассмотреть мыльницу вблизи.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула Вера, склоняясь над полочкой. — Обожаю такие милые без…
Мыло, лежащее в мыльнице, пахло миндалем и имело бледно-желтый цвет, такой, какой обычно бывает у миндального мыла.
«Он?! — ужаснулась Вера не столько тому, что оказалась один на один с убийцей, сколько тому, что им оказался Бачманов. — Не может быть!!! Он же… он же совсем не хромает!»
Резко обернувшись, она встретилась взглядом с Бачмановым и поняла, что не ошиблась. Бачманов нисколько не изменился в лице, даже продолжал улыбаться, но смотрел на Веру совершенно иначе — холодно, строго и, как показалось ей, деловито, словно прикидывал, что ему делать с Верой. Больше всего поразили Веру его зрачки, сузившиеся до размера булавочной головки.
— Дрянь!
Левая рука Бачманова скользнула в карман пиджака, а правая потянулась к Вере.
Если бы у нее сейчас был в руках револьвер, то она не колеблясь выстрелила бы в Бачманова и стреляла бы до тех пор, пока не кончились патроны. Вера поняла, что смогла бы. И рука не дрогнула бы, разве что самую чуточку. Когда речь идет о жизни и смерти, сантименты отходят на задний план.
Спасение было за дверью, но между дверью и Верой стоял Бачманов. Смертный страх не парализовал молодую женщину, а, напротив, придал ей сил и обострил ум. За неимением другого оружия пришлось воспользоваться тем, что было под рукой, то есть сумкой. Швырнув ее в лицо Ивану Васильевичу, Вера метнулась в сторону, не к двери, как мог бы ожидать он, а к окну. Маневр удался — Бачманов инстинктивно бросился вперед, но руки его схватили пустоту. Пока он оборачивался, Вера уже была возле двери. Нажать на ручку, толкнуть — и она спасена. Черт! Дверь открывается внутрь! Не толкать, а тянуть на себя! Скорее! Скорее!
— А-а-а-а-а! — изо всех сил завопила Вера, когда Бачманов схватил ее за руку выше локтя и рывком развернул на себя.
Она замахнулась свободной левой рукой, но противник проворно перехватил и ее. Руки у него были сильными — не вырваться. Не обращая внимания на крики Веры, Бачманов потянул ее в глубь кабинета, а ногой попытался закрыть дверь. То ли он настолько озверел, что не боялся, что на шум набегут люди, то ли у него имелся в запасе какой-то особо коварный план, благодаря которому он, расправившись с Верой, смог бы выйти сухим из воды.
Совершив несколько безумных па (один тащил, другая упиралась), они оказались возле ящиков с минералами. Когда Бачманов повернулся к ним спиной, Вера собрала последние силы и резко изменила тактику. Вместо того чтобы упираться и тянуть назад, ринулась вперед, в том направлении, куда ее тащил Бачманов. Бачманов упал спиной на ящики, разваливая их. Падая, он выпустил левую руку Веры. Левая рука — не совсем то, что правая, но Вера сумела, точнее, успела схватить со стола молоток и с размаху ударить Бачманова по голове. Ожидала услышать хруст костей, потому что молоток был увесистым и удар получился сильным, но хруста не было — только стук. Иван Васильевич коротко всхлипнул, закрыл глаза и обмяк. Выронив молоток, Вера бросилась к дверям. Снова открыла их, выскочила в коридор и едва не лишилась чувств от радости, увидев Немысского. Там были еще какие-то люди, но Вера видела только его. Возможно, потому, что он единственный был в форме и выделялся этим на фоне остальных, как снегирь среди грачей.
— А у нас в автообществе завтра похороны, — сказал Владимир, едва только Вера вошла домой. — Хороним Владимира Карловича Порша, казначея Александровского Евангелического училища. Ему только недавно исполнилось тридцать пять лет, и вот на тебе — сердечный приступ!.. Ты выглядишь уставшей, Вера! Как ты себя чувствуешь?
Холодная догадалась, почему первым делом муж сообщил ей о смерти совершенно незнакомого человека, а уже потом спросил о самочувствии. Дело не во Владимире Карловиче, царствие ему небесное, а в том, что он почти сверстник Владимира. Поневоле станешь примерять случившееся на себя.
Добрый, чуточку растерянный взгляд мужа стал последней каплей, переполнившей чашу Вериной стойкости. Упав в объятья Владимира, она разрыдалась столь громко и отчаянно, что тот не на шутку перепугался, не зная, что и предположить. Должно быть, Владимир решил, что слезы жены вызваны беременностью, потому что не приставал с расспросами ни в тот вечер, ни на следующий день, за что Вера была ему очень благодарна. «Nemo omnia potest scire», говорили древние римляне, никто не может знать все. Залог если не счастья, то хотя бы домашнего спокойствия в том, чтобы каждый из супругов не стремился узнать больше того, что ему положено знать. Вера давно это усвоила. След от веревки она тщательно пудрила до тех пор, пока он не прошел совсем, а сверху повязывала шарф, жалуясь на то, что немного застудила горло. Владимир так ничего и не заметил.
20
«Как нам стало известно, на днях в Центральном полицейском приемном покое для душевнобольных повесился бывший директор Научного отдела Акционерного общества «А. Ханжонков и К°» Бачманов, арестованный по обвинению в убийстве троих человек. Один из служащих приемного покоя, пожелавший сохранить свое имя в тайне, рассказал, что Бачманов, проявлявший явные признаки психического расстройства, содержался под особым наблюдением, но это не помешало ему сплести из исподнего веревку и повеситься на ней».
Пожалуй, ничего в жизни Вера не боялась так сильно, как увидеть себя на экране. Увидеть в настоящем кинотеатре, а не в домашней обстановке киноателье, там, где в зале сидят зрители, а не коллеги-киношники. С коллегами все просто, похвала или ругань в этом мирке определяются не качеством работы, а личными отношениями. Те, с кем ты ладишь, тебя хвалят, а недоброжелатели презрительно кривят губы и говорят «фи!» тонким противным голосом. Может критиковать во время съемок режиссер, может сделать замечание кто-то из более опытных коллег, сам Ханжонков, просматривая готовую картину, может велеть переснять сцену или убрать ее. Но если уж прозвучало благословляющее «В прокат!», то больше критиковать нельзя. Работа большой группы людей одобрена и представляется на суд зрителей. Теперь слово за ними.
— Да не изводите вы себя так, Вера Васильевна! — успокаивал Чардынин. — Коли уж в себе сомневаетесь, так мне поверьте, моему опыту, моему чутью. Уверяю вас, что с обеими нашими картинами все будет в порядке. Вот увидите! Готов побиться о заклад!
— Каковы ставки? — вывернулся откуда-то юрким вьюном Аркадин-Чарский, обожавший всяческие пари. — И на что спорим? На аншлаги или на провал?
— Типун вам на язык, Петр Петрович! — Чардынин погрозил актеру кулаком. — На аншлаг, разумеется! А ставка у меня всегда одна, честная — рубль против рубля, червонец против червонца.
— Пусть так, — согласился Аркадин-Чарский, и они начали обстоятельно обсуждать условия.
Вера поспешила отойти в сторону. Ей невозможно было этого видеть. Тут, можно сказать, вся жизнь решается, а у них пари. На четвертную! Да хоть на сто рублей, все равно несообразно…
— Чем ближе Пасха, тем веселее лица, а у вас, Вера Васильевна, все наоборот, — сказал Ханжонков. — Если не знать всех обстоятельств, то можно решить, что вас ждет смертная казнь, а не дебют на экране. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Кстати, у вас имение есть?
