Фраер вору не товарищ! - Рыжков Владимир Васильевич (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Я понял, Аркадий Михалыч, — согласно кивнул Костя. — Сделаем. Он нам за такую наводку Груздя с потрохами сдаст.
Самохин отложил листок со списком и закрыл папку.
— Ну вот, это и будет свидетель.
Квартира Владика Черновца была обставлена так, словно её хозяин собирался не жить в ней, а водить в неё экскурсантов. Еще больший любитель антиквариата, чем липовый бизнесмен Валера Притыкин, по которому уже горючими слезами заревела тюрьма, Владик тщательно и аккуратно подбирал обстановку в едином барочном стиле, отличающемся вычурной кривоногой мебелью и громоздкими картинными рамами с всевозможными завитушками и вензельками.
Люська уже бывала здесь раньше, и причуды Владика не вызывали у неё любопытства, а Андрей полчаса бродил по квартире, разглядывая выставленные произведения мебельного искусства и картины на стенах, пока не обнаружил Люську на роскошной постели, покрытой парчовой тканью с позолотой.
— Хватит болтаться по комнатам, дорогой, — усмехнулась Люська. — Или ты приценяешься к экспонатам? Могу тебе сказать, что для Владика они бесценны. У него только две страсти — мебель и ткань, и он тратит на это всю свою зарплату.
— Ну и убежище ты нам подыскала, Люська! — восхищенно проговорил он. — Этот жалкий собиратель рекламных картинок Валера Груздь твоему Владику в подметки не годится. В таком музее я готов прятаться вечно.
— Рано или поздно нам придется отсюда убраться… — вздохнула она. — Так что надо решать, что нам делать дальше. Не вечно же здесь прятаться.
Андрей плюхнулся рядом с ней на кровать и, взяв за руку, посмотрел в глаза. Он-то свое решение давно принял и теперь ждал от неё согласия. Но Люська, как она сама сказала Владику, ещё не совсем разобралась в своих чувствах, чтобы соглашаться на его предложение.
— Прятаться придется мне, Люся. Ты тут совершенно не при чем. Отвечать за мента придется только мне. И за кражу тоже. Они ведь уверены, что кражу организовал я. Давай мотанем отсюда вместе. И уедем далеко-далеко…
Люська отвернулась от него и легла на бок. Контуры её тела плавно перетекали у него перед глазами. Он положил руку ей на плечо, опустил вниз на талию, провел по круглому бедру и стал гладить нежную, мягкую кожу ноги. Люська, казалось, никак не реагировала на его прикосновения.
— Этот город грязный и жестокий, — вздохнула она. — Мне здесь тяжело жить. Постоянно надо бороться за свое место. Если не выпустишь когти и не оттолкнешь локтем соседа, сразу затопчут. Я устала.
— Другие города не лучше, — заметил Андрей. — Везде такая же грязь.
— Я знаю, я поездила.
— Когда?
— Сразу после твоего ухода. Сбежала из дома. Не могла находиться здесь. Помоталась по стране в поисках теплого уголка. Потом вернулась сюда. Но с предками жить не смогла. Они меня постоянно упрекали. Так что всего добилась сама. Теперь у меня работа и свой дом. Все это бросать?
— Мне тоже приходится отсюда уехать. И скорее всего, навсегда.
Люська повернула голову, посмотрела на него.
— У тебя ничего нет. Тебе нечего терять. Ты все потерял за эти шесть лет.
Андрей спустил ноги на пол, поднялся с постели, подошел к окну, выглянул на улицу. Там ездили машины, по тротуарам шли прохожие. Никуда не торопясь, ни от кого не скрываясь. Об этом теперь можно только мечтать — чтобы не торопиться и не скрываться. Он отвернулся от окна, посмотрел на нее.
— Да я все потерял. Потерял мать, которая меня не дождалась. Дом, который у меня отобрали. Друга, который меня сдал ментам. Но мне казалось, что я не потерял тебя.
Люська удивленно смотрела на него, приподнявшись на локте.
— Слушай, так ты и за него отсидел? Он ведь тоже должен был сесть.
Андрей помотал головой.
— Нет. Я отсидел за себя. Я получил то, что мне полагалось. Именно столько, сколько я сам себе заработал. Так что ни я ему ничего не должен, ни он мне. Мы рассчитались полностью. Хотя он меня почему-то боится. Думает, что я ему испорчу жизнь. Зачем мне это?
— Но ведь он отделался легким испугом, а ты…
Андрей усмехнулся, подсел к ней на кровать, погладил по коленке.
— Он не отделался от испуга до сих пор. Он все эти шесть лет трясся, как заяц, и боялся, что я его сдам. Поэтому тихо сопел в своей норе и боялся высунуть нос. Ты представляешь, что это такое: каждый день в течение шести лет бояться звонка в дверь? Это наказание пострашнее тюрьмы. К тюрьме привыкаешь, и она кажется тебе родным домом. А к страху привыкнуть нельзя. Он и теперь боится, что все узнают, кем он был. Он так и будет бояться до конца своих дней. Он наказал себя на всю жизнь. А я уже ничего не боюсь. И никого. Мне даже сейчас не страшно. Я боюсь только за тебя.
Он хотел поцеловать её, но она отстранилась и легла на спину, устремив взгляд в потолок.
— Да, этот город грязный и жестокий, — повторила она. — Поэтому я, пожалуй, уеду отсюда вместе с тобой.
У него в глазах блеснули радостные искорки.
Но тут зазвонил телефон.
Глава 23
На стоянку рядом с салоном Черновца залетел темно-серый «мерс». Машины стояли в ряд, между ними оказалось одно просторное место. Его и занял Витек. Резко затормозив, он дернул ручник, выключил зажигание, посмотрел на шефа.
Махров внимательно осмотрелся по сторонам. Никакого заметного шевеления на улице, никаких подозрительных личностей у входа. Они вылезли из машины и направились к стеклянным дверям, расположенным в полусотне метрах от стоянки.
Рядом с охранником Димой торчал молодой парень в поношенном пиджаке, без галстука и с короткой стрижкой, какую носят только рэкетиры и менты. Махров покосился на него и кивнул охраннику. Дима ответил вежливой услужливой улыбкой. Витек бросил хмурый взгляд на мента и важной походкой двинулся следом за шефом.
— Это кто такие? — спросил Тарасенко у охранника, всматриваясь в удаляющуюся квадратную спину Боксера. Еще утром на люськиной квартире Самохин распорядился занять наблюдательный пункт в салоне в надежде, что там появится сама Людмила Каретникова или хотя бы тот, кто сможет сказать, где она. Тарасенко опросил персонал, включая и самого модельера, но никто ничего путного сказать не мог. Один охранник Дима признался, что утром она прибегала в салон минут на двадцать, переговорила с шефом, потом села в свою машину и уехала.
— Компаньоны Черновца, — вяло бросил Дима на вопрос мента. — Они здесь часто…
— Где-то я эти рожи уже видел, — заметил себе под нос Тарасенко. И вспомнил — на видеопленке с похорон. И даже вспомнил фамилию одного из них — Махров. Он хотел было звякнуть Самохину, но подумал, что пока ещё докладывать нечего. Ну, прибыли известные личности, но ведь ничего криминального в этом нет. Пока нет…
В коридоре Махров поймал за руку пробегающую мимо манекенщицу.
— Привет, птичка. Позови мне Люську Каретникову, сделай милость.
— А её нет и не было сегодня, — пискнула птичка и улетела.
Махров и Витек поднялись на второй этаж, где располагался кабинет Владика, и порасспрашивали его секретаршу Верочку. Она призналась, что вообще только появилась на рабочем месте и Люськи в глаза не видела. Махров потрепал её по щечке, натянуто улыбнулся и толкнул дверь в кабинет Черновца.
Владик перелопачивал гору эскизов всей своей коллекции моделей, делая окончательный отбор для показа в столице, когда в дверном проеме возникла атлетическая фигура авторитета. Следом за ней ввалилась объемистая туша его подручного, с трудом протиснувшегося в дверь. Владик замер, увидев непрошеных гостей, и тяжко вздохнул.
— Привет, кутюрье! — сказал Махров, скинул с кресла на пол разложенные эскизы, уселся в него, вольготно откинулся на спинку. Витек освободил себе другое кресло и принялся разглядывать эскизы, перебирая их в руках. По тому, как он презрительно хмыкал, можно было легко догадаться о его оценке последних достижений модельера.
Владик отложил в сторону изящно нарисованный акварелью эскиз, начиная чувствовать, как к горлу подступает предательская тошнота.
